— Ты где так загорела? — спросила я.
— В солярии, а где же еще? — рассмеялась Маша, обнажая ровные блестящие зубки. — Я же на море не была, как некоторые… — подмигнула подруга.
— Ух ты! Да у тебя теперь голливудская улыбка? — еще больше удивилась я, вспомнив вечное Машкино нытье про неправильный прикус. — Ты что ли весь год носила брекеты?
— Фу-у, как ты отстала от жизни в своей Бетте! — шутливо возмутилась Машка и достала из сумочки маленькую розовую коробочку. Быстрым движением она сняла что-то с идеальных зубов и положила в коробочку. — Я ношу капы!
Я недоуменно взглянула на коробочку — в ней ничего не было!
— Маш, ты чего — издеваешься? — спросила я и только тут заметила, что в коробочке лежит что-то маленькое и прозрачное, как крылья стрекозы.
— Поясняю для провинциалов — это капы! — важно пояснила Маша. — Новая технология исправления прикуса, их теперь носят вместо брекетов…
Ох, сейчас Машка сядет на своего любимого конька: новые технологии, достижения науки и так далее!
— Машка, кончай! — не выдержала я, и мы обе засмеялись.
— Ну ладно, рассказывай, как ты там, мхом не заросла в своей Бетте? — спросила подруга.
Мысль о Саймоне буквально прорезала меня насквозь. Оказывается, любое упоминание Бетты причиняло почти физическую боль. Но боль, как ни странно, придала мне сил и решимости. Я начала вдохновенно рассказывать о беттинской школе, новых друзьях, маминой работе, ни словом не обмолвившись о любимом.
Машке мой рассказ понравился. Она заливисто хохотала над разными смешными историями из школьной жизни, округлила глаза, узнав о местной библиотеке, куда все ходят "за Интернетом", и погрустнела, когда я со вздохом упомянула о разводе моих родителей. Впрочем, я видела: и Маше есть, что рассказать. Ее прямо всю распирало от нетерпения, а в глазах читалось: "Говори, подруга, говори. А потом будешь слушать меня!"
Когда мой монолог завершился, Маша сложила ручки на столе, отчего стала похожа на мультяшную белочку, и заговорщицким тоном спросила:
— А теперь угадай, какие новости у меня? — и, не дав мне и рта открыть, сразу же ответила: — Я встречаюсь с мальчиком! — Только Маша могла произнести это так, словно признавалась: "Я выхожу замуж за принца Уэльского!" — Полин, ты не представляешь, какой он классный! Мы вместе уже полгода! Сегодня я вас обязательно познакомлю!
Я терпеливо выслушала рассказ о том, как романтично они встретились. Мне почти не было больно — наверное, потому, что вся эта история была типично московской и совсем не походила на мои отношения с Саймоном. Я слушала Машку, как старая бабушка, умудренная жизнью, слушает милое щебетанье любимой внучки…
— Маш, ну а как с поступлением? Всё уже схвачено? — сменила я тему.
— О, за это не беспокойся! — уверенно сказала Маша. — Я буду первоклассным журналистом! И никто мне не помешает — после того, как целый год я колошматилась на курсах и прочла всего Тургенева! Никто!
— Женя! — вдруг закричала она так же звонко, как час назад выкрикнула мое имя.
Я обернулась — в дверях кафе стоял улыбающийся молодой человек. "Идеальная пара для Машки!" — сразу подумалось мне. Стильные очки в черной оправе, светло-голубые джинсы, на белую футболку накинута черная жилетка, на голове — творческий беспорядок. Через секунду Женя уже сидел за нашим круглым столиком.
Машу всю распирало от восторга. Влюбленные держались за руки, не в силах насмотреться друг на друга, и я почувствовала себя лишней. Я начала ерзать на стуле и поглядывать на часы.
— Ладно, Маш, вы оставайтесь, а мне пора! — сказала я наконец.
Подруга сделала капризное лицо, хотя глаза ее светились от счастья.
— Поли-и-ин, ну ты что? Может, посидишь еще с нами? — не очень настойчиво предложила она. И не стала меня уговаривать, когда я все-таки откланялась. Но я совсем на нее не обиделась. Я была рада, что выдержала нашу встречу. Нелегко общаться с кем-то, когда у тебя все выжжено внутри.
Я шагала по пыльной улице к своему дому и думала о том, как хорошо, что Москва не похожа на Бетту. Здесь мне легче будет продержаться до встречи с Саймоном. Временами я почти верила в то, что снова его увижу…
Дома я приготовила ужин отцу и немного разобралась на кухне. У папы за время нашего отсутствия все перепуталось — специи и соленья стояли вместе со сладостями, тарелки соседствовали со сковородами, а чашки с банками. Я разложила все по местам, вымыла пол и села за стол. За окном радостно надрывался воробей, тикали настенные часы… Я вздохнула, взяла в руки телефон и снова набрала профессора Стояна. Гудки шли бесконечно долго. Наконец, я услышала низкий голос Магды:
— Полина?
— Да, — прошептала я.
— Полина, мы говорили с ним. Девочка, он не верит тебе…
Пол ушел из-под ног. Я перестала существовать. Как сквозь сон до меня долетали слова Магды:
— Он не верит. Ни нам, ни тебе. Он сказал, что больше не хочет видеть тебя…
Гулко билось в груди истекающее кровью сердце.
— Полина?
— Я здесь.
— Не печалься, девочка, ты еще так молода! — тягуче проговорила Магда. — Все пройдет.
— Он не вернется? — тупо спросила я.
— Нет.
— Почему вы не смогли уговорить его?
— Потому что это невозможно, Полина!
Я медленно и очень аккуратно положила телефон на стол и уставилась перед собой. Из глаз быстрыми ручейками потекли слезы. Я чувствовала, как они капают мне на руки, сложенные на коленях.
Потом стены кухни сдвинулись и приблизились ко мне. Теряя сознание, я благодарила — не знаю, кого — за то, что для меня все закончилось.
— Полина! Детка! Солнышко! — услышала я, разлепляя непослушные отяжелевшие веки. Надо мной склонились отец и мужчина в белом халате, Я лежала на своей кровати. В комнате резко пахло лекарствами, а на табуретке, принесенной отцом из кухни, стоял большой ярко-оранжевый чемодан, набитый ампулами, шприцами и медикаментами. Первое, что я почувствовала, — глубочайшее разочарование. Я жива, а значит, ничего не кончилось.
Мужчина с усталым, но добрым лицом повернулся к отцу и ободряюще улыбнулся.
— Ну вот и хорошо. Теперь ей нужен покой. После укола она уснет и проспит долго, так что не волнуйтесь. Обычный обморок — бывает, особенно у подростков: переживают перед сдачей экзаменов. Мало спят и много нервничают. Да еще и жара такая! — говорил с профессиональным оптимизмом доктор "скорой помощи". Он ободряюще похлопал бледного папу по плечу. — Все будет хорошо. Повторюсь: девочке нужен покой, ну и лекарства, которые я здесь написал.
Доктор протянул отцу маленький листок, улыбнулся теперь уже мне и сказал как маленькой:
