Ознакомительная версия.
В Управу он прибыл часам к десяти, и вовремя. Полковник Буженинов с бледным видом как раз собирался отправиться к Дворянскому Собранию, чтобы толком исследовать место преступления.
– Я с вами! – загорелся Тихон.
– Очень уж вы близко к сердцу дело принимаете, – хмуро ответил комендант. – Другое дело, родственники и сановные лица, а вам-то что за печаль такая, что спозаранку явились?
Тихон смешался.
– Я немалым образом причастен к этому грустному обороту, – произнес он.
Два жандарма при саблях и с котомками для писчих книг, потребных для фиксации показаний, а также сбора улик, уже нетерпеливо гарцевали рядом. Но Буженинов не глядел на них – напротив, уделил поэту неожиданно пристальное внимание.
– Никто не винит вас, Тихон Иванович. Другое дело, что Манефа общалась с вами последним и могла обмолвиться о чем-нибудь таком, что интересно следствию. Но ведь вы же все дельное сообщили, не так ли? А! – махнул он рукою. – Коли марсианцы ее и умыкнули, тут уж ничего не попишешь. Другое дело, когда башкиры бузят. С ними хоть договориться можно, или припугнуть, а с пришлецов чего взять?
– Я могу помогать вам в этом предприятии по мере сил!
– Отчего бы нет? Извольте! Cela il vaut mieux, que ne pas faire ou les vers composer[16]… – Тихон сжал губы, но Буженинов говорил, как ни странно, не в осуждение, а с усмешкою. – Тем паче и отлика за возвращение девицы назначена отцом немалая. Сто рублей золотом! Дерзайте, молодой человек. Другое дело, закон при том не преступите… А впрочем, я бы вам искренне не советовал в это темное дело путаться, как бы чего дурного не вышло. Послушайте опытного служаку.
– А кто будет следствие курировать?
– Преступник пока не пойман и неизвестно, к какому сословию принадлежит, если тут можно вообще о сословиях толковать. Ведь неведомо, кто осмелился умыкнуть Манефу Дидимову. Верхний земской суд? Губернский магистрат, верхняя расправа? Не думаю… Другое дело, ежели совестной суд возьмется, потому как виновного не видно и воспротивиться некому, – невесело хохотнул он. – Рано о том размышлять, сударь, сперва улики собрать надобно и на злоумышленников указать. Окажутся и впрямь марсианцы – что ж, и без всякого суда смиримся.
– И с ними бороться можно, татями небесными! – запальчиво вскричал Тихон. – Коли прибыли в чужой монастырь, извольте устав его блюсти.
– Приложим все силы, Тихон Иванович, будьте уверены.
Полковник молодцевато вспрыгнул в седло и пришпорил коня. Зеваки прянули в стороны, когда вся троица с цокотом поскакала в сторону Дворянского Собрания. И Тихон также отправился по дальнейшим делам, благо до типографии было всего чуть – два квартала.
Денежная премия нисколько его не взволновала, хотя золото было бы для его скромного хозяйства совсем не лишним. Поэт уже чувствовал, что напал после напряженных раздумий на след похитителей, и благодарность Манефы за возвращение в отчий дом представлялась ему наивысшей наградой.
Его выступление по поводу мести марсианцам было целиком театральным. После ночных раздумий и сопоставления фактов Тихон почти не сомневался, что знаком с истинным похитителем Манефы Дидимовой.
– Граф Балиор! – обрадовался его появлению Толбукин. – Легки на помине. А мне как раз с утра письмо от самого князя Санковича доставили, с нарочным! Там и ваша фамилия упоминается.
– О чем письмо? – насторожился Тихон и уселся напротив начальника типографии. – Неужто его сиятельство предписал меня изловить и допросить вторично? Так я только что от Буженинова.
– Близко к истине, вельми близко, – подтвердил Матвей Степанович и помрачнел. – Трудное время, ох какое трудное нам выпало. Выборы на носу городские, а тут такая беда со вторым кандидатом стряслась. Предводитель дворянства в письме выражает соболезнование и со своей стороны обещает отлику в пятьдесят рублей золотом за вызволение девицы из лап преступников, кто бы ее ни умыкнул.
Тихон лишь грустно поднял очи горе, ничем другим такое известие сопроводить ему казалось неуместным. В том воля богатых и знатных, назначать такие колоссальные деньги на благое дело поисков девушки. Хотя он лично будет пытаться Манефу сыскать без оглядки на «презренный металл», по одной лишь любви.
– А может, и губернатор более не желает дезавуировать наличие пришлецов? – блеснул поэт подхваченным у Буженинова словечком.
– О том забудьте, сударь. После такого прискорбного события отрицать прилет марсианцев было бы нелепо, никто нам не поверит. Подумают, что мы народ в ложное успокоение вводим, тогда как надо, напротив, бдительность укреплять… Раз уж речь о губернаторе зашла, то он сейчас рекомендует подробнейше расписать в газете о происшествии и во всю ширь нашего охвату оповестить о вознаграждении Санковича и Дидимова. Думаю, со своей стороны его сиятельство князь Хунуков также отлику немалую назначит, не меньше семидесяти рублей. А также и к свидетелям воззвать, которые могли воздухолет в небесах усмотреть. Вот как в прошлый раз – почти пятеро их видали! Глядишь, и нынешний случай народное внимание привлек, оттого и вспомоществование будет с нашей стороны следствию. Хоть оно и без толку, нам с марсианцами тягаться, – добавил он безрадостно, совсем как Буженинов.
– Тут не мешает к Господу нашему воззвать.
Отставной полковник с пристальным интересом возился на Тихона, однако тот хранил серьезное спокойствие.
– Полагаете, это происки нечистой силы? Une interprétation curieuse[17].
– Примерно такая же, как и марсианская.
– Да чем же незамужняя девушка так могла запятнать себя перед Господом, что Диавол ее прилюдно похитил?
– А может, она была как раз вельми святой и тем угрожала рогатому?
– М-да. – После потрясенного молчания Толбукин в смятении откинулся на кресле и потер седые виски синими от чернил пальцами. – Что ж, углубляться в теологию, полагаю, мы предоставим святым отцам. И очень может быть, что вскорости следует ожидать официального с их стороны выступления.
– Не думаю, что моя ничтожная заметка будет уместной в таком случае…
– Князь Хунуков также ждет ее в экстренном выпуске газеты, и многие простые читатели. Я разве не доложил о его распоряжении выпустить спешный номер «Ведомостей»? У нас только три дня, чтобы собрать для него матерьял и отдать в набор… За отликою дело на постоит, средства из казны уже выделены.
Тихон лишь вздрогнул, тотчас припомнив, каковы были последствия предыдущего вознаграждения за его изыскательскую статью. Повел себя словно кабацкий ярыга!
– А секрет следствия? – спросил он. – Господин жандармский комендант Буженинов лично взялся за распутывание этого дела. Каково ему понравится мое разглашение всех обстоятельств оказии? Тем более они мне доподлинно неизвестны – один Берцов и видал, как умыкали Манефу, и то вряд ли поклянется, что застал сам момент похищения. Воздухолет уже далече был, когда он на балкон вырвался.
– Ах, так вы уже наладили дружескую связь с полковником? – воодушевился Толбукин. – Вот у него и разузнаете о новостях в раскрытии дела… Если оно вообще способно быть раскрытым, в чем я искренне сомневаюсь.
– В том нынче всякий сомневается.
Начальник типографии пекся лишь о составлении экстренного выпуска газеты, ничего более почтенного мужа сейчас не волновало. Тихон не стал обещать ему написание заметки о похищении и честно предупредил, что будет вынужден умолчать о «предыстории» балконного уединения Манефы Дидимовой, чтобы не славить лишний раз имя незамужней девушки. Но Толбукин лишь отмахнулся, занятый невеселыми мыслями:
– Сочините уж как сумеете, от вас как второго свидетеля примут с доверием. А что из улик упомянуть, какие были сделаны находки, так о том с Бужениновым договоритесь. Ссориться с жандармской Управой нам не к лицу. А теперь извините, сударь… Ох уж эти мне марсианцы! – в сердцах воскликнул он. – Хуже башкир стократно. От тех хотя бы знали чего ждать и оборониться могли, а эти?.. Налетели с неба, людей хватают при публике! Тьфу. Еще и газеты спешные про них выпускай! Днесь-то уж точно в Санктпетербурге всполошатся, помяните мое слово.
Тихон решил не усугублять переживания отставного полковника и попрощался с ним. Да и торопился он, на часы поглядывал – время уже к одиннадцати близилось, и следовало поспешить с визитом к Маргариновым, пока время обеда не грянуло. Тогда будет неловко с неотложными просьбами лезть.
Собственно, его предстоящий разговор с Глафирой и был самым важным в сегодняшней вылазке в город, все прочее лишь довесок.
Семейство Маргариновых проживало в собственном доме, неподалеку от заводской конторы и железоплавильных цехов с домнами. Оттого тут всегда несколько пахло гарью от сжигаемого древесного угля и слышался отдаленный глухой шум, когда механизмы и люди приходили в особенное движение. Крашеные желтым стены и синюю черепицу раз в год приходилось отчищать от копоти.
Ознакомительная версия.
