Что же с ним происходит? Почему он так стремительно убежал от этого дома с зеленой свежеокрашенной крышей? Он посмотрел на свою белую тонкую кисть, на синеватые длинные ногти. Зачем ему эти людские игры? Или просто настала пора сменить село? Засиделся он на одном месте.
Виктор расправил плечи, втянул в себя влажный ночной воздух. От дохлой собаки тянуло кислятиной, из ближайшего дома шел запах парного молока, разгоряченных сном давно не мытых тел. И только тонкой ноткой откуда-то издалека доносился аромат роз. Он закрыл глаза. А ведь это уже когда-то было, но он успел забыть. Неужели пришло время вспомнить?
Виктор встал, не позволяя себе думать дальше и проговорить свою мысль до конца, медленно пошел по селу. Нет, он не завидовал всем этим смертным, что сейчас переживали свой короткий ночной отдых. Свою жизнь он ставил выше незначительного земного существования. Но что-то еще мешало раствориться в прохладной летней ночи, занозой засело в голове. Вампир постоял около последних ворот, прислушался к истончившемуся розовому запаху и сам себе улыбнулся.
Не убежит он и не скроется. Придет обратно и завтра, и послезавтра. Каждую ночь будет под заветным окном, потому что вспомнил, как все это называется. Любовь. Осталось только добиться ответного расположения к себе. Это несложно. Он умеет быть убедительным.
Темная громада церкви горбатилась на холме. Виктор обошел ее несколько раз, прислушался к умершему звуку колокола, положил ладонь на шершавый облупившийся бок. От церкви волнами шло тепло. А ведь она сюда ходит, молится о любви. Ее молитва услышана, теперь она будет счастлива.
В это утро он остался в церкви. Долго бродил по подвалу, примеряясь, где лучше лечь. Нашел удобную нишу, принес старое церковное облачение и лег, уснув почти мгновенно.
Весь долгий сон ему казалось, что она рядом стоит, смотрит, легкими пальцами касается лба, а над ними плывет-катится колокольный перезвон. Да ведь это их свадьба! Их праздник…
Он проснулся, и первым его чувством была радость. Не желание убивать, не голод и не жажда, а восторг от мысли, что сейчас он увидит ее. Виктор быстро выбрался на улицу, проверил свое платье. Старое пожелтевшее кружево требовало починки, вышедший из моды камзол нужно было давно сменить.
Пересекая кладбище, он почувствовал неясную тревогу. Словно здесь что-то произошло и он уловил слабый отзвук этого события. Розовый куст выпрямился и снова тянул вверх свои чахлые колючие ветки. Несколько цветков упало на его могилу. Один словно специально был положен на середину холмика. Виктор успел сделать несколько шагов, прежде чем он узнал это вялое недоразумение природы. Вампир быстро вернулся и, не касаясь мятого стебля, склонился над цветком, резко вдохнул в себя воздух. Ее запах там был, слабый, с привкусом прозрачной родниковой воды. Она касалась этого цветка, прижимала к себе и… Принесла сюда?
Виктор выпрямился, не зная, как расценивать эту странную находку. Радоваться, что теперь можно обойтись без лишних слов? Или расстраиваться, потому что ничего, кроме невозможности дальнейших отношений, этот дар означать не может?
Не стал ничего трогать. Пошел прочь. Через несколько часов он вернется, и все станет ясно. Любовь не терпит недомолвок. В любви надо говорить прямо и открыто. Но перед этим стоит подготовиться.
Найти подходящие новое платье и подарок оказалось делом несложным. Небольшой город рядом с поселком имел всего один магазин и одну ювелирную лавку. С прической было сложнее. Виктор немного поколебался, выбирая между старым мастером и его молодым подмастерьем, и наконец отправился к молодому человеку. Прическа получилась, может, не столь изысканная, как этого требовали нормы приличия в его время, но в целом Виктор был удовлетворен. Да и сил удалось поднабраться. Город не деревня, здесь легче было заметать следы.
Уже за полночь он стоял под ее окном. Свет в комнате снова не горел, но Виктор чувствовал ее взволнованное дыхание, знал — его ждут, о нем думают.
Катя сидела на кровати и распахнутыми от ужаса глазами смотрела в ночь. Она гнала от себя страшные мысли, но ничего не могла с собой поделать — память услужливо подсовывала ей вид кладбища и поникшего куста над старой заброшенной могилой. Утром из церкви все сразу пошли к селу, а ее что-то повлекло в сторону кладбища. От второй уже бессонной ночи чуть побаливала голова, хотелось спрятаться от солнца в тень. — Катя! Катя! — рассерженно звала матушка. — Обедать пора.
Мысль о еде в таком печальном месте казалась кощунственной. Катя смотрела на невысокие оградки, на ухоженные могилы и думала, что в общем-то здесь неплохо, мирно так, покойно… И только помятый розовый куст был не к месту. Печальные поникшие цветы… Зачем нужен этот символ грусти?
Она уже было собралась уходить, как вдруг страшная догадка заставила ее внимательней вглядеться в потрепанное растение. Девушка вытащила из-за пояса ночную розу. Сомнений не было, цветок был с этого куста, те же жухлые лепестки, такой же тонкий колючий стебелёк. Цветок был сорван на кладбище и принесён ей. Кто-то не догадался, что с кладбища ничего нельзя приносить. Кто-то… Она прошла вперед, не зная, что делать с открывшейся тайной. В душе холодной льдинкой поселилась тревога. Девушка остановилась около первой же могилы, вгляделась в стертые буквы. Какой-то бедолага умер сто лет назад. Не раздумывая, Катя опустила цветок на могильный холмик. Сегодня же надо попроситься на ночь в комнату Лизоньки, хватит этих ночных кошмаров.
Катя быстро пошла обратно. Обогнула церковь. Здесь ей показалось, что она слышит снова тяжелое мерное биение сердца. Рядом кто-то находился, следил за ней. Не стала оглядываться, заспешила дальше, и пока не дошла до дома, все никак не могла избавиться от ощущения, что на нее смотрят. Темные глаза, челка падает на лоб, уголки губ опущены.
— Ох, изверги! — причитала матушка.
Кто-то потоптал цветы в палисаднике. Вторую ночь кому-то не спится, кто-то ходит под ее окнами. Катя задохнулась от волнения и тревоги и поскорее скрылась в доме. От родных стен шло неизменное тепло, они защищали, прогоняли неприятности.
Лизонька сразу же согласилась на предложение сестры. Невысокая, полненькая, она всегда завидовала Кате, ее спокойной уверенности, ее неоспоримой красоте. Внешне сестры были удивительно не похожи друг на друга. Высокая статная Катя с осторожными, словно заранее рассчитанными движениями, и живая, легкомысленная насмешливая Лизонька. У нее было маленькое скуластенькое личико, узенькие, близко посаженные глаза, крошечный чувственный рот со слегка выдвинутой нижней пухлой губой. Она была не столько красива, сколько обаятельна со своей милой кокетливой улыбкой, ямочками на всегда розовых щечках.
