Рынок располагался в красивом портике с колоннами, но запах там был тот самый, рыбный. Лизавета в изумлении смотрела на красиво разложенную по прилавкам рыбу, кальмаров, осьминогов, крабов, моллюсков. А девочка сказала, что это уже так, остатки улова, самый лучший рынок — с раннего утра.
Она подвела Лизавету к прилавку, за которым на открытом огне что-то жарили, приятельски поздоровалась с молодым мужчиной в смешном колпаке и сказала, что нужно накормить трёх человек. Через несколько минут Лизавете в руки дали свёрнутый из большого тонкого блина кулёк, в котором лежали маленькие жареные рыбки и морские гады — колечки кальмаров и щупальца мелких осьминогов. Аттилия с восторгом взяла ещё один такой же, а третий — для их перевозчика — попросила подержать Лизавету. Она расплатилась какой-то мелочью и двинулась обратно к лодке.
Так что обедали они в лодке. Такой вкусной фриттюры (так это звали в реальности Лизаветы) она не ела ни дома, ни в путешествиях. Ели руками, запивали водой из фляги, которая нашлась в лодке. А потом уже отправились на другой берег канала — пить здешний кофе.
Кофе оказался хорош, как бы его не называли. И к нему предложили пирожные из воздушного теста с чем-то вроде белкового крема и с земляникой. Аттилия попросила упаковать с собой парочку, и получила ещё мешочек зёрен с наказом передать его господину Астальдо.
Можно было двигаться домой. То есть в обитель Ордена Сияния.
Лизавета с Аттилией шли через внутренний двор, когда им навстречу попалась Крыска Агнесса.
— Где это вы ходите, хотела бы я знать? — спросила она, сурово глядя на Аттилию.
— По приказу господина Астальдо я сопровождала госпожу Элизабетту в город. Мы ездили в лавки.
— В лавки, говоришь? Опять ездила в свой вонючий Рыбий Хвост к вшивым родственникам? От тебя же теперь рыбой будет нести за версту!
— Госпожа Агнесса, а в чём, собственно, дело? — нахмурилась Лизавета.
Девочка отлично развлекала её весь день, а родственники только добавляют ей проблем.
— Дело в том, — отчеканила та, — что я должна провести с вами курс лечения. Как, позвольте узнать, я это сделаю, если вы ходите неизвестно где весь день?
Она взглянула Лизавете прямо в глаза, ещё больше нахмурилась, отшатнулась.
— Если бы вы были так любезны и сообщили мне о ваших планах, мы бы их как-нибудь согласовали, — Лизавета тоже умела говорить сурово. — А если они существуют только в ваших мыслях, то откуда нам с Аттилией их узнать? И не трогайте девочку, она, уверяю вас, моется достаточно часто.
Да-да, иначе Лизавета бы её близко к себе не подпустила. Если бы она выглядела и пахла так же, как её сёстры. То есть, подпустила бы, конечно, но сначала её бы пришлось долго отмывать и расчёсывать.
Крыска только фыркнула. Уже пошла было дальше, куда там ей было надо, полуобернулась и выплюнула:
— Вас искал ваш… телохранитель, — последнее слово ей почему-то было особенно не по вкусу.
— Благодарю вас, — Лизавета кивнула и взяла Аттилию за руку. — Идём. Если мы кому-то нужны, нас непременно найдут. Как ты думаешь, будет хорошо, если мы попросим кофе, то есть арро, прямо к нам в комнату? И съедим пирожные?
— Просто замечательно, — кивнула Аттилия.
Но расслабиться им не дали. Очередной послушник? Слуга? В общем, местный житель в некрашеном балахоне сообщил, что госпожу Элизабетту ждёт Магнус Амброджо, вот прямо сейчас.
Лизавета взглянула на Аттилию, но та только пожала плечами. И взялась поправлять её чепец — видимо, криво сидел.
— Только, госпожа Элизабетта, не смотрите ему в лицо, как вы на всех смотрите, — зашептала девчонка.
— Почему ещё? — нахмурилась Лизавета.
— Ну… как это сказать… не принято, чтобы женщины смотрели в лицо посторонним мужчинам. Воспитанная женщина смотрит в пол, и поднимает взгляд, только если её об этом прямо попросят. Ну, или прикажут. В своей семье — ещё можно, и то, как муж скажет. А на улице, с незнакомыми и со священниками — нет.
Так вот почему они все на неё таращатся, подумала Лизавета. Не привыкли, что на них чужие бабы смотрят. Нежные фиалки, так их растак.
— Спасибо, что предупредила, — вздохнула Лизавета.
Опустила очи долу и пошла за мужиком в балахоне. Вообще, смотреть под ноги, когда носишь хламиду в пол, даже полезно — ни за что не зацепишься и не завалишься.
Мужик привёл Лизавету в ещё неизвестную ей часть здания — через двор, потом в калитку и через ещё один внутренний двор, тоже вроде с колодцем посередине, и с цветочками, и открыл створку обитой металлом двери.
— Проходите, госпожа.
Лизавета прошла, повертела головой — надписей с указателями типа «к Магнусу направо» нигде не было. Тем временем мужик аккуратно прикрыл дверь и повел её по коридору, кстати, как раз направо. И осторожно постучался в очередную дверь.
— Входите, — раздалось изнутри.
Лизавета вошла из темноты и зажмурилась — прямо в дверь светило через окно заходящее солнце.
— Проходите, госпожа Элизабетта, — уже знакомый голос Лиса-Астальдо вернул к действительности.
Он даже взял её за руку и провел к лавке.
Лизавета проморгалась и села. И прямо перед собой увидела высокого, неплохо сложенного, синеглазого и… плешивого мужика в белом одеянии из плотной струящейся ткани. Вышитые золотые солнца сияли отраженным светом. Мужик сидел в деревянном кресле с высокой резной спинкой, в такое же опустился Астальдо.
Лизавета украдкой оглядела комнату — шкаф с книгами, стол. На столе чернильница, перья и тоже книги. Ну хоть не совсем дикари, и то ладно.
Тут она вспомнила про не поднимать взгляд и уставилась в пол.
- Госпожа Элизабетта, — начал плешивый писклявым голосом, — Орден Сияния в моём лице приветствует вас в Фаро.
— Благодарю, — кивнула она.
— Наш брат в Сиянии Астальдо уже сообщил вам о великой миссии. Знайте, что в пути с вами всегда будет благословение Ордена, и моё личное — тоже.
Лизавета не придумала, что ответить, и лишь кивнула. Что-то ей подсказывало, что благословение этого плешивца в неведомом пути не сильно-то поможет.
— Госпожа Элизабетта занята подготовкой, — Лис спрятал усмешку в ладони.
— А что там готовить? Вот она — передо мной, тот нечестивец, которого ты вынул из подвала, тоже в порядке, я его сегодня видел. Что вам мешает отправиться завтра с утра?
Чего? Завтра с утра? Он рехнулся, да? Лизавета забыла про смотреть в пол и недоумённо уставилась на местного иерарха.
— Отсутствие заготовленных припасов, должного количества лошадей, оружия… и чего-то ещё, Фалько мне говорил, но я не запомнил весь список. Он озадачен, и как только сообщит, что можно выступать, мы это сделаем. Он не в первый раз собирается в подобный поход, и сделает всё наилучшим образом, — Лис продолжал усмехаться за сложенными руками.
— Хорошо, — кивнул Магнус. — Скажите, госпожа Элизабетта, какой веры вы придерживаетесь?
— Я? Никакой, — изумлённо сообщила она.
Это-то тут причём?
— Как так? — не понял Магнус.
— Обычным образом, — ответно не поняла она.
Ну да, в её детстве детей ещё не крестили, не то время было. А после, в сознательном возрасте, она сама уже не была готова прийти к какой-либо вере. Родственники периодически тюкали — пойди уже, покрестись, и жизнь придёт в порядок, говорили они. Особенно мама. Лизавета же не верила, что само по себе крещение, без внутреннего убеждения, приведёт что-то куда-то. А того самого внутреннего убеждения она в себе не ощущала никак. И готовности чем-то жертвовать — тоже. А просто так пойти и просить — дай-помоги — не будучи готовым что-то дать от себя… Это казалось ей неправильным. Так и жила — надеясь только на себя, и никак не на высшие силы.
— Но позвольте, я готов верить, что в вашем мире все погрязли в ереси, но не могу представить, что там даже ереси нет!
— Почему же, — усмехнулась Лизавета, — думаю, вы нашли бы у нас очень много разнообразных ересей.
— И вы не принадлежите ни к одной из них? — он продолжал изумляться.
