Когда справа в зелени листвы что-то зашуршало, и хрустнула сухая ветка, Элис даже не обернулась, будучи уверенной, что это опять дело лап её фэрлинга. Однако на сей раз виновником шума был автор сомнительных произведений садово-паркового искусства.
— Привет, Сэм, — Элис остановилась, — Как делишки?
— Леди Мейнфорд? Какой сюрприз! — садовник попытался придать лицу как можно более почтительное выражение, — Я не ожидал, что вы приедете, иначе бы…
— Иначе бы вспомнил, что я ненавижу, когда мне говорят "Леди Мейнфорд"! — перебила Элис, — Сэм, сколько можно повторять, не мучай ты бедные кустики. Ты ж не спрашиваешь у них, хотят ли они быть львами, или там дельфинами, — ты сам решаешь. А так нельзя. Никто не вправе решать за другого, кем ему быть.
Сэм виновато потупил взгляд.
— Но, ле… Но, Элис! Я ведь…
— Всё. Парикмахерская закрывается, — отрезала она, — Если кто что спросит, ссылайся на меня. Кстати, папу не видел?
— Граф Мейнфорд с утра на ферме…
"Фермой" здесь назывались дощатые постройки без крыш, где кое-как прирученные отцом несколько пар фэрлингов устроили себе гнёзда. Ага, если он там, значит, у них ожидается прибавление…
Девушка рассеянно кивнула. На неё вдруг разом навалились голод и усталость, — непременные атрибуты дальней дороги. Всё-таки путешествия верхом значительно уступают по комфортабельности и полёту на аэроплане, и поездке в мягкой кабине турбомобиля.
— Пойду, перекушу чего-нибудь, — пробормотала Элис.
Кухня располагалась на первом этаже, в западном крыле, занимая почти весь флигель. Плотные жаккардовые портьеры на окнах почти не пропускали солнечные лучи, поэтому в коридорах царил полумрак: отец недолюбливал яркий дневной свет. В доме было тихо; длинный ворс ковровых дорожек на полу приглушал шаги. Элис хихикнула, на мгновение представив себя на месте главного героя недавно прочитанного детектива: в одной из глав знаменитый сыщик точно так же крался по коридорам, пытаясь отыскать нити, которые должны были помочь ему распутать очередное дело.
Только ей, в отличие от храброго Альфреда Грина, некого бояться: она ведь у себя дома.
Повернув бронзовую дверную ручку в форме головы дракона, — крошечный страж добродушно улыбнулся, приветствуя хозяйку, — Элис толкнула дверь и вошла в кухню.
В кастрюле на плите обнаружилось немного холодного орехового супа, оставшегося с обеда, на столе был свежий хлеб, а в холодильном шкафу оказалась аппетитная головка овечьего сыра и ветчина.
"Замечательно!"
Разогревать суп Элис не стала: из хлеба, сыра и ветчины получились отличные бутерброды. Первые три были съедены на месте, остальные — аккуратно завернуты в фольгу и спрятаны в карман. В другой карман отправилась горсть конфет, позаимствованных в буфете.
— Кто здесь?
— А? — Элис машинально обернулась на голос. На пороге стояла миссис Пристли. Люси с опаской выглядывала из-за её подола.
— Ох, Элис, это ты! — миссис Пристли всплеснула руками, — Здравствуй, Элис.
— Угу, — энергично закивала Элис. С набитым ртом сложно было выдавить что-то более похожее на приветствие.
— Когда ты приехала?
— Только что…
— А я уж грешным делом подумала, опять в дом кто-то забрался…
— О чем это вы? — Элис удивлённо подняла брови, — Маунтин-Парк под надёжной защитой. Отец сам замыкал кольцо заклинания.
— На прошлой неделе я слышала в гостиной наверху странные звуки. Будто кто-то шагал взад-вперёд, передвигал мебель…
— Да ладно.
— Ей-богу! Я не решилась в одиночку идти проверять, что там происходит, и отправилась за подмогой. А когда мы с сэром Мейнфордом поднялись наверх, то никого не застали.
— Может быть, вам всё почудилось? — осторожно предположила Элис.
— Может быть, — гувернантка слегка обиделась, — Вот только окна в гостиной были распахнуты настежь.
— А на полу — следы! — добавила Люси.
— Всё равно. Чтобы к нам в дом забрались воры? Нет, это невозможно.
— Если бы, если бы… — тяжело вздохнула миссис Пристли, — Разве сейчас можно вообще во что-либо верить? Слыхала про эту ужасную катастрофу?
"Как будто ещё остался кто-то, кто о ней не слыхал", — фыркнула Элис про себя.
— Я целый месяц не могла нормально заснуть, — посетовала гувернантка, — Столько погибших… ужас! И кому только в голову могло прийти взорвать станцию, питавшую энергией сотни городов? Это чудовищно!
"Самое чудовищное то, что никому на свете такая идея прийти в голову не могла", — мрачно подумала Элис, — "Газетчики уже второй месяц пытаются откопать хоть что-то, и всё как об стенку горох".
— Не беспокойтесь вы так, миссис Пристли, — сказала она вслух, — Кто бы это ни был, их всё равно отыщут. И я попрошу отца, чтоб он перепроверил систему защиты. Никто к нам больше не залезет.
— Правда? — уточнила Люси на всякий случай.
— Сто процентов! — улыбнулась Элис, дожёвывая сэндвич. Присев на корточки, она обняла сестрёнку. — Не бойся, малышка. Папа никому не даст тебя в обиду.
Она поднялась на ноги и, одёрнув плащ, направилась к выходу во двор.
— Да, и если увидите Лори, не беспокойте его, ладно? Он устал с дороги.
— Ты далеко собралась? — окликнула её миссис Пристли, — Ужин через час!
Но девушка уже не слышала вопроса: она стремглав неслась вниз по тропинке, туда, где среди юной весенней зелени кустов виднелись деревянные стены фермы.
Маунтин-Парк Элис не любила, хотя здесь прошло её детство. Поместье стояло вдали от основного посёлка, у самого подножия Барденских гор, в долине, наполненной ароматами вереска и багульника. Крупных густонаселённых городов поблизости не наблюдалось, а до Айзенбурга было полдня пути. На много миль вокруг тянулись поля и холмы; лишь кое-где дубовые рощи и перелески разнообразили ландшафт, от которого веяло пасторальной, наивной провинциальностью. Даже в манерах и в голосе здешних жителей сквозила какая-то чопорная патриархальность, чудом сохранившаяся с позапрошлого века. Здесь не было того динамизма, скорости, той суетливой, кипучей энергии людского муравейника, без которой она не представляла себе свою жизнь. К большому разочарованию Элис, не было её и в Айзенбурге, — за годы учебы в Академии она уже успела это понять.
И все же иногда ей хотелось побыть одной, — тогда она приезжала сюда, в Маунтин-Парк.
— Элисон, это ты?
Девушка поморщилась: она не любила, когда отец звал её полным именем.
— Привет, пап.
— А я решил было, что ты совсем нас позабыла, — сказал он с лёгким укором, — Не звонишь, не приезжаешь. Люси меня каждый вечер донимает расспросами: как там Элис, чем занимается…
— Вообще-то я диплом пишу…
Генри развёл руками.
— Диплом — это святое, без сомнения… Когда у тебя защита, скоро?
— Через неделю.
— Так ведь тебе, должно быть, следует сидеть готовиться, — заметил отец, — А ты вместо этого чем занимаешься?
— Не беспокойся, — отмахнулась Элис, — У меня всё давно готово. Ты мне лучше расскажи, как у тебя дела.
— Звёздочка вчера окотилась, — Генри кивнул на самый большой сарай, — Шестеро очаровательных малышей! Хочешь взглянуть?
— Они там? — Элис подняла задвижку и отворила ворота. Небрежно смазанные петли тонко всхлипнули. Крыши у сарая не было: фэрлинги не выносили замкнутых пространств, но здесь было тепло — гораздо теплее, чем снаружи. Пахло шерстью и парным молоком. В углу, на подстилке из лопуха дремала Звёздочка, а под её крылом, борясь за место возле маминого живота, возились новорождённые котята.
— Это уже третье поколение фэрлингов в Маунтин-Парке, — сказал отец с гордостью.
— Какие крошечные, — прошептала Элис, шагнув вперёд. Малыши уже открыли глазки, но ещё плохо соображали, что происходит, ориентируясь лишь по запахам и звукам. Запах Элис был им незнаком.
— Осторожнее, — отец предупредительно поднял руку. Но Элис пропустила совет мимо ушей: она уже наладила мысленный контакт с фэрлингами.
