Открыла окно и выглянула.
Каково же было удивление, когда я увидела нашего соседа — того самого Егора, или Гора, который имел неосторожность дважды попасться на моем пути не в самые удачны моменты жизни.
— Привет, Недоразумение! — поздоровался он, улыбаясь во все свои тридцать два.
Вот же нахал! И как только пробрался на наш участок?
Я терпеть это его «недоразумение» не желала, а потому демонстративно начала закрывать окно.
— Ладно, извини! Больше не буду! — тут же сдал он назад. — Варвара? Ведь так?
— Ну, так, — неохотно ответила я и высунулась в окно. — Чего надо?
— Я, между прочим, дважды тебя спас! Могла бы и поприветливей быть, — попытался наехать на меня парень.
Я все так же демонстративно вздернула брови и снова начала закрывать окно. Спас он меня, как же! От маминой мантикоры, что ли? Нет, в портальном зале он однозначно уберег меня от нескольких ушибов и от фрюшек… Ну ладно. Не такой он и плохой, иногда даже забавный, и если не будет снова называть меня недоразумением, то я, так и быть, с ним пообщаюсь.
— Эй! — тут же отреагировал он на мой демарш. — Варя! Прекращай уже дуться непонятно на что! — Я фыркнула, но закрывать окно перестала. — Что там у вас случилось? Все живы?
— Ничего особенного не случилось, — неохотно ответила я.
— Да ну?! У вас чуть стекла в доме не повылетали!
— И ничего там вылетать не собиралось, — надулась я окончательно.
Я ведь и так чувствовала за собой громадную вину перед мамой из-за разгромленной лаборатории и уничтоженной установки, а тут еще этот сыплет соль на рану.
— Ну, ничего, так ничего, — внезапно согласился он. — Все хоть живы и здоровы?
Я покосилась на зайца, который, кажется, уснул, сидя в аквариуме:
— Да вроде все.
— А что ты делаешь?
Он сощурился от вечернего солнца, которое светило прямо ему в глаза, и приставил ко лбу козырьком руку.
— Ну… Фамильяра вот хочу себе призвать, — отчего-то призналась я.
— Что, правда, что ли? — удивился он. — А можно посмотреть?
— На что?
— Как фамильяра вызывать будешь.
Я подумала, что, пожалуй, если кто-то будет рядом, то мне будет спокойнее:
— Хорошо. Только это… — я вдруг вспомнила, что вообще-то мама на меня злится и вряд ли сейчас пустит в дом посетителей. Да и фамильяра однозначно не одобрит, если узнает о моем намерении. Только я уже успела привыкнуть к мысли о боевом зайце и отступать не собиралась. — В общем, никто не должен тебя увидеть.
— Эм… — парень как-то виновато почесал затылок. — Собственно, я тоже хотел об этом попросить.
— В смысле?
— Понимаешь, ваша мантикора ни в какую не хотела пускать меня через калитку — приказ у нее от хозяйки. Пришлось договариваться с вашим полевиком.
Теперь уже в затылке почесала я: оказывается, наша защита не так идеальна, как думалось.
— Пустишь в окно?
Я поглядела вниз со второго этажа. Как он собирается сюда забираться? У меня веревочной лестницы точно нет. Пока…
Отчего-то идея с веревочной лестницей показалась очень заманчивой.
Тем временем парень ухмыльнулся, подскочил, как-то хитро ухватился за карниз, а в следующую секунду его голова с белозубой улыбкой появилась прямо над подоконником. Я даже невольно отшатнулась. А потом до меня дошло: я вообще-то тут в одним трусах стою! Шорты-то после помывки зайца надеть не успела!
Ухватила лежавшую на подоконнике ажурную салфетку и надела ему на голову, закрывая глаза.
— Стой на месте! Я не одета! — и побежала к шкафу в поисках первого, что можно натянуть на свой попец. Под руку попались любимые потертые шортики. Оглянулась и увидела, что парень так и застыл на месте с ажурной салфеткой на голове — мама сказала, что ее бабушка вязала. Честно говоря, выглядел сосед так забавно, что я бы точно расхохоталась, если бы не была такой смущенной.
— Я так понимаю, уже могу снять ее с головы? — спросил парень, стаскивая салфетку и протискиваясь в окно.
— И как только тебя полевик пропустил? — перевела я тему разговора и поправила майку с широким вырезом, которая так и норовила оголить одно плечо. — Он мне казался очень исполнительным духом. Не думала, что он может предать.
— А он и не предавал, — вступился за него Егор. — Он у вас дух хороший, мы с ним давно знакомы — участки-то рядом. Он с нашей полевичкой роман крутит. И знает, что я зла не причиню, вот и согласился пропустить поговорить с тобой.
— Так просто?
— Ну, пришлось пообещать ему росток Абиссинской смаковницы, — ухмыльнулся парень, рассматривая мои апартаменты. — О! А это что за мутант?
Я хихикнула. Надо же, а мы с ним на одной волне.
— Это не мутант, — тем не менее возмутилась. — Это мой будущий фамильяр Мотя!
— Вот это твой будущий фамильяр? — парень так удивился, что я почти обиделась.
— Между прочим, уникальный экземпляр! Такой расцветки точно ни у кого нет и не будет!
— Откуда такая уверенность?
Умеют же некоторые личности задавать неудобные вопросы!
— Вряд ли кто-то еще раз решится ради такой расцветки взорвать ведьминскую лабораторию… — грустно буркнула я.
Брови парня в удивлении взметнулись вверх, и он даже присвистнул:
— Ничего себе!
— Я не специально.
— Нет, конечно, я уже понял, что ты недоразумение, но чтобы…
— Слушай, или ты заканчиваешь эти словоизлияния, или так же, через окно, покидаешь эту комнату!
— Ладно! — он поднял ладони. — Молчу. Так что, будешь вызывать фамильяра?
— Буду, — все еще насуплено ответила я. — Помоги убрать коврик.
Он скатал небольшой коврик, который лежал посередине комнаты, и я начала чертить небольшую пентаграмму. Вышло не так чтобы идеально, все же я еще учусь, но все основные знаки, показанные мамой, я нарисовала точно. Даже специально сверилась со своими записями.
Расставила по сторонам света свечи и усадила в середину уснувшего от свалившихся на его долю потрясений зайчика. Подожгла свечи, подсыпала в них немного фимиама — хоть и не очень люблю этот запах, но надо, значит, надо — и начала читать слова призыва истинного фамильяра. Оказывается, есть еще условные и искусственные, но эти для других целей.
Никогда прежде вот так, напрямую, не обращалась к миру духов, да и не верила в его существование, а тут стою над пентаграммой, приподняла для достоверности руки и все равно не верила, что у меня что-то получится. Еще и этот Гор внима-а-ательно так на меня смотрит, будто хочет понять, как я колдую. А мне бы самой понять, как это делать! Вон, похоже, что ничего у меня не получается.
— Слушай, не смотри на меня так! — наконец, не выдержала я.
— Как?
— Пристально!
— А как смотреть?
— Да никак! Отвернись вообще! А то я не могу сосредоточиться!
— А если что-то пойдет не так, я тебя спиной защищать, что ли, буду?
— Да хоть попой! — закатила я глаза и…
…услышала ироничное из пентаграммы:
— Какая занятная ведьмочка.
Я тут же повернула голову и увидела, что внутри пентаграммы все словно покрылось рябью, но все цвета сделались слишком яркими и нереальными. Изредка там, внутри, что-то вспыхивало и гасло. Создавалось впечатление, что кто-то сдернул тонкий слой реальности, открыв окошко куда-то, куда заглядывать нельзя. И в этом мареве мелькали разные тени, но говорила со мной самая большая, зубастая и, похоже, очень опасная. По крайней мере, все остальные тени подлетать к ней явно опасались.
— Здрасте, — наконец, удалось произнести мне.
— Ну, здравствуй, — голос говорившего напоминал шелест сухих листьев. — Ты хочешь призвать духа? Для чего?
И такой силой от него повеяло, что я отчетливо поняла: моя пентаграмма этого духа не удержит.
Мама рассказывала о случаях, когда неопытной слабой ведьме без страхующих удавалось призвать очень сильного духа. Такой дух в отместку за то, что его потревожили, вполне мог вселиться в саму ведьму и несколько часов куражиться в нашем мире. Потом, конечно, уходил — без завершения ритуала он долго существовать тут не может — только вот неудачливые ведьмы после таких выкрутасов выживали очень редко.
