Она не реагирует, просто пьёт. Изящным движением ставит стакан и переводит на своего айли льдистый светящийся взгляд. А потом медленно встаёт, а он, как собачонка на привязи, спешит за ней. Хотя он такой огромный, что скорее это медведь на верёвке. Эта странная пара сворачивает в сторону туалетов и через секунду скрывается за дверью в уборные, но я успеваю увидеть, как она уверенным движением хватает его изящными пальчиками между ног. Так по-хозяйски. Жар от подсмотренного моментально заливает низ живота. Щеки печет. Так просто. Вот тебе и чопорный мир. Я резко отворачиваюсь и упираюсь рассеянным взглядом в стену напротив, пытаюсь как можно быстрее успокоиться и не заливать непрошенными эмоциями своих соседей по столу.
– Риана, – окликает меня Дез ровно, а мне чудится укор. Даже во взгляде его видится светящееся осуждение, – Пойдём.
Он встаёт из-за стола и отодвигает мой стул. Я коротко киваю на прощание двум праймам, так и не рискнув посмотреть им в глаза, и семеню перед Дезом, вновь подталкиваемая его рукой на моей пояснице. Спросить, почему именно мы уходим: потому что они закончили, или потому что я его опозорила, подсматривая за другими и слегка возбудившись, у меня конечно духу не хватает.
Он как-то резче толкает меня в лифт, чем следует, и нажимает на кнопку крыши. За нами собирается было зайти ещё один прайм, но, встретившись глазами с Дезом, он почему-то кивает и идёт к другому лифту. Тревога липкой испариной тут же выступает вдоль позвоночника. Почему он так поступил?
Я было поворачиваюсь к Дезу, решившись спросить. Но не успеваю и слова произнести, как он бьёт по кнопке остановки и молниеносным движением впечатывает меня в стену, приподняв за бёдра так, чтобы наши глаза были на одном уровне.
20.
– Что вы делаете? – хриплю от испуга, уставившись Дезу в подбородок. Поднять взгляд выше страшно. Там эти светящиеся глаза, способные душу высосать.
– Посмотри на меня, Риана, – его голос безразличный и ровный, но руки на моих бёдрах покрепче перехватывают меня, пальцы сильнее впиваются в кожу, – Ну?
– Я...нет. Вы обещали. Обещали, что ничего не будет. Что я поеду с вами, и ничего не будет, – меня охватывает паника, и я крепко жмурюсь.
Он правда опять сделает это? Прямо здесь, в лифте? Ну а что ему может помешать? Обещание, данное купленной игрушке? Смешно даже.
– Я обещал, что связи не будет. Её не будет, – произносит Дез, и его дыхание проходится лаской по коже, – Открой глаза и прекращай трястись.
Кажется, прайм даже усмехнулся, или это снова лишь игра моего воображения. Меня как-то сразу отпускает. Мышцы расслабляются, тело обмякает. Я аккуратно кладу руки ему на плечи, так как испытываю необходимость держаться за что-то, и медленно открываю глаза. Сначала взгляд натыкается на его подбородок, медленно проходится по чуть приоткрытым четко очерченным губам, скользит вверх по прямому носу и упирается в два светящихся озера-глаза.
– Отпустите, – выдыхаю, смотря в упор, как Дез и просил. Ноги начинают ныть от дискомфорта, повисшие в воздухе. Я так долго не продержусь.
Прайм, будто мысли мои прочитав, молча перехватывает меня ещё повыше и заставляет обвить его бёдра ногами. Я закусываю губу и делаю над собой усилие, чтобы не отвести взгляд.
– Уже не боишься, – произносит Дез, внимательно рассматривая моё лицо.
– Сейчас нет, – тихо соглашаюсь я.
Хочется повторить "отпустите", но я почему-то не решаюсь. Становится неловко. И душно. Прайм слишком близко. Тепло его прижатого ко мне тела отравляет, проникает в каждую клеточку.
– Ты ведь видела других айли сейчас? Видела, что они тоже не боялись? Наоборот... – и он пристально смотрит мне в глаза, а я вижу, как светящиеся радужки прайма постепенно затапливаются расширяющимися черными зрачками.
– И связи тоже не было. Но это не мешало обоим получать необходимое. Пусть в малых дозах... Понимаешь?
Его голос становится вкрадчивым, а руки на бёдрах приходят в движение, оглаживают ягодицы сквозь тонкую белоснежную ткань платья. Я замираю и чувствую, как сердце начинает быстро трепыхаться в груди. Я бы и сама начала трепыхаться, чтобы вырваться, но тело деревенеет, впадая в ступор. Словно кролик перед удавом.
– Я не чувствую в этом необходимости, – вяло возражаю, сильнее вжимаясь лопатками в стену, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между нами.
– Правда? – Дез иронично вскидывает бровь, и одна его рука резко перемещается с бедра на мою шею, сдавливает несильно, почти гладит. Большой палец с нажимом проходится по моей нижней губе, оттягивая её.
– Не хочешь связи, чаще отдавайся так, – грубовато произносит он.
Взгляд прайма на секунду вспыхивает, оглушая. И в следующее мгновение подушечку пальца на моих губах заменяет толкающийся в рот язык. Я пытаюсь вздохнуть и не могу. Жёсткий сминающий поцелуй, рука, сдавливающая моё горло, тело прайма, всей тяжестью впечатывающее меня в стену, – разрозненные ощущения бьют по нервам и никак не собираются в пазл. Упираюсь Дезу в грудь слабыми руками и пытаюсь оттолкнуть, но не выходит. Кажется, он не замечает даже. А я не хочу. Не хочу. НЕ ХОЧУ. Паника нарастает с каждой секундой, на висках выступает испарина. Какое-то животное чувство, из самой глубины. Не могу думать, не могу контролировать. Пронзительный протест зреет в груди помимо моей воли, накрывает с головой, подталкивая к истерике. Мужская рука на моих бёдрах быстро задирает юбку, отточенным движением сдвигает вбок полоску белья. Я визжу прямо Дезу в рот, бью кулаками уже сильно, не щадя, не думая о последствиях. Пальцы на моей оголенной промежности заставляют взвиться в его руках. Кусаю прайма прямо за язык что есть силы. Рот заполняет уже знакомый с нашей первой встречи привкус кофе. Дез шипит и резко отпускает. Я сползаю по стенке тут же, не чувствуя силы в подрагивающих ногах. Дыхание рваными толчками срывается с приоткрытых губ. Паника слишком медленно ослабляет тиски, сдавившие грудную клетку.
– Дура, – цедит зло прайм, вытирая тыльной стороной ладони синюю капельку крови, показавшуюся на губе. Светящиеся глаза сверлят меня исподлобья, – Не хочешь по-хорошему, значит будет по-плохому.
Он отворачивается и нажимает кнопку лифта. А я так и сижу на полу, пытаясь собраться. И правда дура. Какая же я дура! Ну что мне стоило? Всё равно ведь он своё получит. Но я не могла ничего с собой поделать. Просто испугалась, просто не могу вот так. Просто...
– Вставай, – кидает мне Дез через плечо уже ровным безэмоциональным голосом. И я с трудом поднимаюсь.
Плетусь за праймом к шаттлу. Сажусь на пассажирское сидение и сразу отворачиваюсь к окну. Моя подавленность кажется витает между нами, сгущает воздух в салоне, давит на плечи, сверлит виски. Тишина потрескивает невысказанными словами. Хотя скорее всего это только с моей стороны. Я надумываю за двоих.
Зайдя в дом, мы тут же натыкаемся на фрею Веру, расторопно склоняющую голову перед праймом.
– После ужина приведешь её ко мне, – кидает служанке Дез без приветствия и смеряет меня тяжелым светящимся взором, – Чистую.
Я даже идти перестаю. Застываю на месте, открыв рот. Чёёёрт, только не это!
– Сегодня? – сдавленно хриплю, не веря в свою невезучесть.
Ну что мне мешало поддаться ему, а? Не рассыпалась бы, не хрустальная. А теперь... Он же назло меня пресмыкаться заставит! Чтобы запомнила. Проучить хочет, по глазам вижу. Сволочь бесчувственная. И я же сдам всех.
– Сегодня, – прайм щурится и чуть склоняет голову набок, наблюдая за мной.
Раздувает ноздри, втягивая мой липкий страх. Морщится, отворачивается резко и оставляет меня с фреей Верой, лихорадочно размышлять над тем, что же теперь делать.
21.
—Надо пойти к нему, — произношу я наверно в сотый раз, наворачивая тысячный круг по комнате.
— В ноги упасть, сказать, что дурочка и согласна, и самой начать, и...
