Айфе удивленно подняла брови. Сказала с надрывом в голосе:
— Господи. Это прекрасное, невинное дитя не знает, что такое слэш! Расскажу потом. Когда рядом впечатлительных и нежных не будет.
Поскольку кроме Роланда поблизости не было никого, Ирка даже подняла глаза от чашки. Роланд невозмутимо протянул Айфе кофе. Сам сел на бревно напротив, переплел пальцы вокруг собственной кружки. Блеснул на свету тонкий ободок обручального кольца. Он сказал Ире:
— На игре никто жестко пить не будет. В моем лагере, по крайней мере.
— Я… — Ирка запнулась, подбирая слова. — Не то чтобы я прямо совсем против спиртного, но…
Рассказывать чужим людям про отчима, про мать, про пьяные скандалы она не имела никакого желания. Наверное, в этих чужих людях отчасти и было дело. Будь вокруг свои, все оказалось бы гораздо проще.
— Дай шанс балбесу, — Айфе глянула на Иру тоже неожиданно серьезно. — И насчет палатки — я не шутила.
Ирка вздохнула:
— Я подумаю.
Она прижала чашку к себе. В чужой куртке поверх собственной, у огня, она почти согрелась. Плечи еще подрагивали, но скорее из-за истерики, чем от холода. Ирка задумчиво окинула взглядом Айфе, попыталась сообразить, как бы ей объяснить все вчерашнее. Волшебство, которое почти случилось, и словно в насмешку над ним — оплеуха от реальности, пьяный Влад, холодная палатка, чужие люди. Светочка-Айфе казалась Ире слишком реалисткой, плоть от плоти вещественного мира, чтобы пытаться рассказать ей про все эти тонкости.
Реалистка и плоть от плоти ежилась от холода и недосыпа. Потом сказала тоскливо:
— А так хорошо вчера было. Прямо как надо. Прямо словно по-настоящему. Почти Белерианд, а не ролевики бухают.
— Попытаемся повторить, — голос Роланда звучал как-то удивительно спокойно. Он покачал головой, глядя на мерзнущую Айфе, которая сползла с бревна и почти влезла ногами в костер, потом перевел взгляд на Ирку: — Ты действительно подумай. Не знаю, что у нас тут получится, но хочу, чтобы получилось хорошо и по-настоящему. В самом крайнем случае я подброшу тебя машиной до вокзала.
Ирка какое-то время посидела, покрутила в голове мысль, что вопрос возвращения в город решается так буднично. Никакой тебе драмы, дорогого такси или ловли Андреича на живца. Можно просто сесть в машину и поехать обратно.
От этой доступности возвращения Ирке стало как-то не по себе. Она представила себе, что и в самом деле будет собирать рюкзак под удивленным взглядами окружающих, а Влад будет сидеть рядом с несчастным лицом и виновато страдать. Возможно, он даже поедет с ней. Даже не возможно, а наверняка.
Ирка передернула плечами. Это было как-то слишком. Уехать сейчас? Она покосилась на Роланда, его кружку с кофе и вздохнула. Наверное, она сможет его уговорить. Но получится некрасиво. И Влад. Влад же поедет за ней на вокзал. Поезд вечером, а Андреич будет ездить между городом и полигоном весь день. И будут они выяснять отношения прямо на вокзале, в компании бомжей и теток с баулами, ждущих электричку. Ирка устало вздохнула. Все это было слишком сложно.
— Спасибо, — она вымученно улыбнулась Роланду. — Мне действительно нужно как-то все это обдумать.
Тот пожал плечами.
17
К тому моменту, когда к костру начали выбираться остальные, Ирка почти решила не пороть горячку. Она даже согрелась достаточно, чтобы вернуть Айфе ее куртку. К костру сел Лаурэ, варварски вскрыл пачку печенья зубами, передал по кругу.
— Сколько я раз я уже зарекался от пьянок на полигоне?
— Хоть не на самой игре, и то хлеб, — фыркнула Айфе. — А то бухие эльфы, не способные не то что к внятному ламатьявэ, а к тому чтобы доползти до палатки и не обблевать все вокруг, это как-то фу. Что вы так на меня смотрите? У меня богатый опыт и поездки на алкорегионалки в далекой юности.
Во время утренней каши, пошатываясь и растирая лицо, к костру пришел Влад. Ирка сердито глянула на него и снова уткнулась глазами в миску. Там высились рисовые вершины, уходили вглубь, к эмалированному дну, карьеры, в белой массе темнели частые изюмины. Создавали этот кулинарный этюд Цемент с Куруфином, которого все почему-то называли Курво. Ну хоть не курвой, а то Иркино чувство прекрасного и так временами грозило уползти в кусты и больше оттуда даже носа не показывать.
— О! — ухмыльнулась Айфе, тоже без особого вдохновения ковырявшая сладкую кашу. — Наступало утро, пьяные рожи выползали на свет.
— Ну тебя. И так тошно, — отмахнулся от нее Влад. Он сел рядом с Ирой, та демонстративно отодвинулась. Влад мученически вздохнул. Попросил жалобно: — Дайте кофе, а?
— Ну хоть не опохмел клянчишь, — проворчала Айфе. Сердобольная Лея, победившая рис в своей миске, набрала ему кипятка из котелка. Через Ирку передали пакетик "все в одном".
Что сказать Владу, она понятия не имела. Надрыв прошел, остались усталость и недосып. — Ир, — Влад поерзал на бревне. — Ты прости меня. Я что-то вчера совсем накидался.
— Потом поговорим, — буркнула Ирка и вернулась к раскопкам изюма в рисовых породах. Кулинарный гений Цемента как-то не совпадал с ее представлениями о вкусной еде.
В результате Ирка просто отдала рис героическому Дунадану, которого не смутили ни горы, ни карьеры, ни отсутствие изюма, выковырянного раньше. Роланд, меланхолично поедающий печенье с паштетом, посмотрел на это дело и отдал оставшиеся полбанки. С черным хлебом паштет пошел гораздо лучше, чем каша. Ира даже расщедрилась на бутерброд для Влада, но тот побледнел, скривился и отказался.
Постепенно народ разбредался от костра. Под холмом снова надрывно взревела бензопила, страдающего Влада опять отправили мыть котел. Ирка допила чай и пошла приводить себя в порядок.
Она успела переодеться, освежить лицо мицеллярной водой и села в тамбуре палатки расчесывать волосы, когда Влад победил горелый рис и подошел к ней. Потоптался рядом, неловко переступил с ноги на ногу.
— Мне Айфе сказала, ты хотела уехать?
Про себя Ирка выматерилась. Кто ее просил, эту Айфе, мать ее, Светочку?! Она только успокоилась, зачем снова ковырять?
Влад подумал и сел на землю напротив Ирки. И был он такой несчастный, такой помятый и бледный, словно ему было в сто раз хуже, чем ей.
— Ты живой вообще? — осторожно спросила Ира.
Влад невнятно шевельнул ладонью. Расшифровывать это можно и как «ну, вообще живой», и как «ну, вообще не очень». Смотрел на Ирку он глазами обиженного щенка.
— Я очень не люблю пьяных, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Не выпивших, именно пьяных.
— Как я вчера, — самокритично хмыкнул Влад. — Все вино это гадское. Паленое какое-то.
Ира замялась, думая, как ему объяснить про отчима.
— Слушай, ты это серьезно насчет уехать?
— Я почти не спала ночью, — она вздохнула. — И замерзла. И ты на всю палатку храпел.
— А если я не буду больше пить? — взгляд Влада стал совсем душераздирающим.
И под этим его взглядом Ирка начала рассказывать. Тяжело подбирая слова и беспощадно дергая расческой спутанные волосы, она говорила про отчима, про его скандалы с матерью, про то, как они с младшей сестренкой, его родной дочерью, прятались в комнате и ждали, сидя без ужина, пока он не уляжется спать.
В какой-то момент Влад не выдержал:
— Дай сюда.
Он отобрал у Ирки расческу, начал пальцами разбирать спутавшиеся пряди.
— Зубы почисти, — Ирка сморщила нос. — Перегарищем несет.
— Так ты не уедешь? Если я не буду бухать больше.
— Уйду спать в палатку к Айфе. А ты будешь жить с Толиком. Сольешься с ним в пьяных объятьях.
— Брр, — Влад скривился. — Ты жестокая. Он баб приведет, и я буду спать под кустом.
— Говорят, сон на свежем воздухе помогает протрезветь, — Ира фыркнула, но сделала в голове зарубку про Толика и баб. Непонятно, зачем.
— Ты себе не представляешь, что я только что слушал, — проговорил Влад. В голосе его отчетливо звучало облегчение. — Эти двое, наши лорды, которые капитаны команд, вдвоем собираются в такого десептикона, что это просто асфальтоукладочный каток! Они-то и поодиночке не сладкие пирожочки, а на пару…
