— Это невозможно. Родители заперты за преступление в закрытой зоне, и я даже не знаю, кто именно имеет туда доступ. Меня отправляют в Чернотайю лишь за образцами или в поисках пропавших групп.
— Ох, лилия… Сколько несчастий на одну голову!
— Воистину сложная судьба!
Ясмин нежно алела под сочувственными восклицаниями и обдумывала своё положение. В то, что это знакомство продлиться дольше сегодняшнего обеда она не верила, все же госпожа Милева, даже не достигнув уровня мастера, представляла существенную политическую силу в пределах Варды. Более того, она была обязана своим положением Примулу и не могла не понимать этого. Падение Бересклета было выгодно ей.
Но госпожа Анда — другое дело. Взятая в драгоценный тотем Ильма, она по-прежнему была дочерью Кутры и не могла забыть бедственное положение собственной семьи. Ясмин могла бы отдать руку на отсечение, что ее положение в нынешнем тотеме весьма унизительно. Госпожа Милева обращается с ней, как с любимой горничной — вроде и добра, и ласкова, и ни единого упрёка, а только не забывает ее подруга, что взята в семью супруга из обнищавшего тотема. Толстая, некрасивая, на всем ее существовании лежит ярлык неудельности и глупости. Вот только некрасивые и толстые редко выходят замуж так ловко и выгодно, как госпожа Анда. По круглому неровному ее лицу не угадать эмоций, а значит, есть госпоже Анде, что скрывать.
Средства госпожи Анды весьма ограничены в ее нынешнем положении, но вот обронить пару слов о «бедной девочке» она всегда сумеет. На большее Ясмин и не рассчитывает. Из неё просто тянут информацию, а она льёт елей в правильные уши. Не госпоже Милеве, госпоже Анде.
А если госпожа Анда струсит, то не беда. Только очень богатые и по-настоящему высокомерные люди забывают о сотрудниках сервисных служб. Все эти официантки, меняющие блюда, медсестры, служащие теплиц, камеристки, предоставленные в рамках санаторных услуг. Все они — люди, которых нынешнее законодательство лишило возможности сделать в Варде карьеру выше личной прислуги при высокопоставленной госпоже. При нынешнем Примуле социальное расслоение было юридически закреплено.
— Какой чудесный ужин, не так ли?
Госпожа Милева, вытрясшая все, как ей казалось, тайны из Ясмин, разливалась певчей птичкой. Госпожа Анда помалкивала, но глаза ее таинственно и жарко блестели в вечерней прохладе. Ясмин не знала, какая страсть жжёт эту госпожу изнутри, но умела подогревала ее. Ей на пользу хотя бы просто немного взбаламутить воду.
После ужина они горячо распрощались.
Глава 7
А вот ужин с господами, а отличие от обеденного чаепития, наполненного взаимным мурлыканьем, не удался. Потребовалось не больше часа, чтобы понять, что ее беззастенчиво сватают.
Мастер Влаар приглашал ее посетить своё имение, расхваливал сына, а тот сиял, искрился и молчал.
— Полагаю, всю следующую неделю я буду занята. Я даже отчёт об операции не делала, меня ждёт ужасная суета.
— Ничего страшного, — добродушно отбил подачу господин Влаар. — Всегда можно передать цветок с датой.
Средства связи в Астрели имели магический характер, но, как понимала Ясмин, были основаны на квантовой теории. Та самая теоретическая связь между энергией и веществом воплотилась в мире Варды самым примитивным образом. Это можно назвать поиском через растение.
Растения есть везде, и тот, кто ищет тебя — всегда найдёт. Возможно, поэтому Варда достигла расцвета цивилизации так быстро и так долго удерживала этот расцвет. Преступнику, мошеннику или мятежнику нигде не скрыться. Через все, имеющее корни, его можно настичь. А с помощью Абаля и уничтожить. Его невидимая волна, следуя за ведущими ее травами, пеленала неугодного и распоряжалась его телом, как своим собственным. Довольно жутко, если подумать. Странно, что Ясмин не задумывалась об этом, когда играла с ним, как кот с едой.
— Боюсь, я не вольна распоряжаться собственным временем в пределах ближайшей триады.
Ясмин талантливо состроила сожалеющую мордашку и трогательно опустила глаза. Были дни, когда она всерьёз пыталась управлять физическими реакциями тела. При обостренной эмоциональности можно заставить себя покраснеть, заплакать, побледнеть, даже испытать дурноту. Но со временем живость восприятия притупилась. Кончилось тем, что она использовала прямолинейное актерское мастерство.
— Ах, да не молчи же, Эгир, расскажи нашей гостье немного о себе. А я, пожалуй, отойду, заварю нашего чаю из семейного сбора. Я туда тайком дыньку сушеную добавляю и немного острых трав, необыкновенный вкус.
Чтобы Эгир не чувствовал, но сыном он был отличным. Даже глаза не закатил.
— Только много трав не добавляй, пап, — он так запросто назвал его папой, хотя вся столица поголовно считала это моветоном и демонстрацией семейственности. Но Ясмин это пришлось по душе. — Я, мастер Ясмин, в этом полугодии прошёл экзамен на мастера в военном ведомстве. Мне присвоили титул мастера Бьющего листа.
Неожиданно. Весьма громкий титул для настолько юного господина. Ясмин не могла не признать хороших способностей у этого мальчика.
— Серьезное достижение. Сколько вам лет? Только не сочтите за бестактность, но вы так молоды.
— Еще тридцати нет, — ликующим голосом отозвался из проема беседки господин Влаар.
— Неплохо, — скупо похвалила Ясмин, но не сдержалась — улыбнулась.
В Эгире было что-то очень подкупающее. Обаятельное и одновременно доброе. Хотя всем своим нутром она понимала, насколько глупо покупаться на первое впечатление. Сказочные королевичи не получают титул Бьющего листа. Такой титул дают лишь тем, кто не боится замарать руки и готов причинить боль. Дар сложен и одновременно прост. Он принимает ровно ту форму, которую желает его хозяин, он — человеческое ид, вышедшее на поверхность тела.
На поверхность Эгира вышли бьющие листы.
— У вас такие теплые отношения, — сказала она, стараясь не демонстрировать суровый академический интерес. — Редко встретишь людей, которые ценят семейные узы. Должно быть, мать счастлива иметь таких сына и мужа.
Сладкая улыбка Эгира застыла, а обаяние отключилось мгновенно. Это случилось так моментально, что Ясмин растерялась. Нет, она рассчитывала на реакцию, но не настолько же явную!
— Супруга моя нас покинула годом ранее, и наша боль ещё свежа, — после некоторого молчания ответил господин Влаар. Из темноты беседки, в которой метался блик от солнечного фонаря, слышался только мерный шорох чайных листьев. — Сын тяжело воспринял эту утрату.
Ясмин с трудом подавила желание узнать побольше, но, к черту, она не на работе, она видит Эгира первый и последний раз. Ну разве что столкнуться однажды около учебных классов. Мастерам всегда вручают юные цветочки, дабы передать основы мастерства новым поколениям.
— Сожалению.
Голос ее прозвучал сухо. Она умела понимать, но умела иначе прочих людей, просто потому что видела самые основы эмоциональных механизмов, где основой горя работали самые разные чувства. А вот любви набиралось дай бог, если на чайную ложку.
Проводить ее до покоев условно вызвался юный мастер Эгир. Условно, потому что Мастер Влаар давил на него безмерно и только что пирожное за него не пережевывал. Но, как ни странно, без отцовского присутствия дела у них очень быстро наладились.
— Здесь море гиацинтов, страшно идти.
— Любите гиацинты?
— Люблю поспать, но гиацинты мне нравятся. У них приятный аромат, особенно у последнего выведенного сорта.
— «Снежный ангел»?
— М… Совершенно не помню названия, — виновато отозвалась Ясмин. — Этот сорт слишком последний.
— А «Лору» и «Розовый восторг» помните?
Ясмин содрогнулась.
— Помню, особенно розовый восторг, который был уж очень восторг. Кажется его запретили разводить из-за наркотических свойств.
Эгир расхохотался и сразу сделался тем же обаятельным и ангелоподобным принцем, которого она встретила в начале чаепития.
— У меня мать поклонница гиацинтов. Была, разумеется. Кстати, изобретение «Лоры» дело ее рук.
