это происходит не так часто. Они являются по своему желанию, и тут ничего не поделать.
— Ты знаешь, что творится с Гуннаром? — вдруг резко перевел тему Дагур.
Рангхильд удивленно посмотрела на него.
— Нет. Хотя недавно он у меня был. Ничего такого не заметила. А что?
Дагур снова бросил взгляд в сторону расклада.
— Я только прибыл, но уже успел многое узнать. Особенно из уст Гринберга.
Рангхильд фыркнула. Нет, она ничего плохого не имела в виду, но Гринберг, по её мнению, был занозой ещё той.
— Кажется, кое-кто скоро будет вить гнездо, — с совершенно непроницаемым лицом сказал Дагур.
— И откладывать яйца? — не веря своим ушам, уточнила Рангхильд.
— Это уже у своего брата спросишь, — развеселился Дагур. — И знаешь, милая моя, я даже не знаю, что сейчас страшнее.
— В смысле? — Рангхильд окончательно потеряла нить, понимая, что уже вообще ничего не понимает. — Что может быть страшнее того, что суровый Глава Дома Стражей наконец-то обрёл свою пару?
— То, что Свейн и Сюрла решили, что будут жить только свергской семьей.
Рангхильд чуть не упала с кресла:
— А кто же с ними третий?
Это всё было чрезвычайно странно.
Я не понимала, что происходит. Вернее, осознавала, что ничего такого страшного, но… Этот горячий сладкий кофе, сваренный именно так, как я люблю. Этот картофельный салат, лосось, креветки в сливочном соусе и хлеб, корочка которого так и хрустит на зубах. Как я поняла, не особо роскошный ужин для этих мест, раз его тут привозят всем Стражам, но… Гуннару удалось сделать всё удивительно уютно, тепло, правильно.
Так, что, сидя на маленькой кухне за темно-серым столом возле монолитного холодильника, ты чувствуешь себя хорошо. Словно ты всегда тут была. К тебе не относятся как к чужачке. Ты – своя. Гуннар не выпячивает заботу, не старается быть лучше, чем он есть. Сейчас он не Глава Дома Стражей, а просто мужчина, который захотел сделать приятно своей… черт, даже не знаю, как это назвать. Своей паре, вот.
Просто не проходит ощущение, что внутри горит свеча с ласковым и тихим пламенем, от которого по телу разлетаются яркие искры, заставляя кровь бежать по жилам быстрее.
- У меня есть дом, - сказал Гуннар, задумчиво посмотрев на кусочек креветки, наколотый на вилку. – Двухэтажный. Вернее, половина дома. Потому что там живет моя родная сестра. Давай завтра поедем и посмотрим?
Я растерялась, не зная, что ответить. Чтобы как-то заполнить паузу, сделала глоток кофе. Однако тёмные глаза Гуннара уже смотрели на меня. Хочешь или нет – надо отвечать. Всё равно не будет возможности отмолчаться.
- А она любит незваных гостей? – осторожно поинтересовалась я.
- Нет, - так резко сказал Гуннар, что я невольно вздрогнула. – Но если гость приходит со мной, то он заведомо желанный. Поэтому даже не забивай себе голову глупостями. Там из окна видно море…
Он сказал это, будто не был уверен, привлечет ли меня этот факт. Однако я оживилась. Море и из окна… Нет, не то что бы мечта детства, но… боже, как же это здорово!
- Как хорошо, - произнесла я, чувствуя, что губы дрогнули в улыбке. – Если твоя сестра не против, то давай посмотрим, я только за.
Гуннар чуть подозрительно посмотрел на меня, словно не веря, что я так быстро согласилась. А потом кивнул.
- Хорошо, тогда сегодня засиживаться не будем. К ней всё-таки ещё добираться.
- Как зовут твою сестру?
- Рангхильд.
- Красиво, - протянула я. – Прямо слышен звон льда и скрещивающихся мечей. Такое… имя для валькирии.
- Тогда скорее уж для вороны, - вдруг очень тепло и мягко улыбнулся Гуннар. – Впрочем, всё завтра увидишь сама.
Увижу. Главное, чтобы твоя Рангхильд не была против увидеть меня. А то… мало ли.
Вечер прошёл удивительно. Мы говорили обо всём на свете. Я узнала про «оутти» - зловредные сущности, которые стараются проникнуть в Норге, чтобы забрать энергию. Про работу Стражей, которые и занимаются тем, что оберегают Границу. Узнала про потрясающую семейку Ольсен, оборотней-орлов, где дед и внук, оказывается, женаты на земных женщинах.
- Это самая невероятная семья, которую мне когда-либо приходилось видеть. Они никогда не сидят на месте, - делился Гуннар. – Добрая часть Норге им завидует, хоть и не признается.
Он рассказал про то, что вытворяют три отпрыска Арне Ольсена и его жены Полины, и я хохотала, как ненормальная. Рассказал про безумную семейку Полины, которая приезжает в Норге из Украины, используя шверг, словно обычный поезд. А я слушала и чувствовала, что уже скулы начинают болеть от улыбок и смеха. На душе было удивительно спокойно и тепло.
Мы убрали посуду, и… никогда не могла бы подумать, что это может оказаться таким невероятным занятием. Особенно, когда ты делаешь это с человеком, возле которого хочется находиться.
До поздней ночи мы говорили. Долго и обо всём на свете. Казалось, не было вещей, на которые мы с Гуннаром смотрели по-разному. И мне казалось, что я безнадёжно падаю в манящую бездонную тьму. Но при этом без страха, а с лёгким замиранием сердца. Потому что знаю, что именно в этой ночи мне будет очень хорошо.
Однако… возникла весьма неоднозначная ситуация, когда мы решили ложиться спать. Ведь в служебной квартире Гуннара были только одна кровать и диван. Гуннар предложил кровать мне. Но сделал это с таким выражением лица, словно мы больше никогда друг друга не увидим. Я могла рассмеяться, но у самой внутри вдруг начало тянуть такой болью, будто лишаюсь чего-то важного. Прямо здесь и сейчас.
- Гуннар, - тихо сказала я, и он вскинул голову, оторвавшись от созерцания второй подушки. - Я не хочу одна…
Сказала и сама смутилась. До конца сказать, что именно не хочу одна, было неловко. Но отчаянно, до боли… я не хотела спать одна, когда он был рядом.
- Есть предложения? – немного хрипло спросил Гуннар.
- Может… - Я посмотрела на мебель, прикидывая, что можно сделать. – По высоте они почти одинаковые. Давай попробуем разложить диван и подвинуть кровать? Нам за это ничего не будет?
Гуннар некоторое время молча смотрел на меня, словно не ожидал такого предложения. А потом подошёл быстрыми шагами и стиснул в объятиях. Настолько крепко, что воздух исчез
