получив свободу, юноша станет соперником её собственному сыну, маленькому Сизмунду. Как один из потенциальных наследников и возможный заговорщик, принц должен был жить в королевском дворце под строгим присмотром.
Других внебрачных детей, что любопытно, у короля не было. Неужели Эстер была единственной, ради кого он изменил жене? Возможно, единственной, кого он вообще любил?
Лицо Лера было бесстрастной маской.
– Эстер умерла, – произнёс он ровным голосом. – И твой дядя так и не женился?
– Нет.
Я узнала о своей тёзке почти случайно. Незадолго до смерти дяди, когда он уже лежал в постели с воспалением лёгких, у нас был короткий, отчаянный ночной разговор – и тогда я в первый и последний раз целиком услышала эту историю. И до сих пор не могла понять, почему Эстер Рист выбрала женатого короля, вражду всего двора и возлюбленного, который мог читать её помыслы и видеть сквозь любую ложь.
– Глупо она поступила, – тихо сказала я. – Глупо и неправильно. Уж лучше не выходить замуж вообще, чем поступать… так.
– То есть лучше бы её сына и вовсе не существовало? – прозвучало с иронией.
– Подарить жизнь сыну – это прекрасно, – раздражённо сказала я, совершенно этого не чувствуя. – Но как насчёт её собственной? Вполне могла бы сказать: «Мой милый, вы прекрасны, но я хочу ещё пожить, спасибо. Да и у вашей супруги в руках подозрительно тяжёлый подсвечник, знаете ли».
Лер неожиданно фыркнул, словно знал, о ком я говорю.
– Поразительно хорошее описание.
– Да? Спасибо. Я старалась.
Мы помолчали в темноте.
– Наверное, Эстер была необыкновенной женщиной, раз твой дядя попросил назвать тебя в её честь, – негромко произнёс Лер. – А твоя мать? Ты её любишь?
– Обожаю, – вздохнула я. – Особенно её визг по утрам. Каждый раз поднимает мне настроение. Но я не хочу о ней говорить, ладно? Вот сестру я люблю.
– С её упоминания и началось наше знакомство, как я помню, – заметил Лер. – И с недвусмысленной угрозы заставить меня копать картошку.
– Сюзи замечательная, – тихо сказала я. – И я боюсь за неё. Есть разные… охотники за приданым. И я очень хочу, чтобы она не пострадала.
Огонь в камине почти прогорел, но даже в полной темноте я физически ощущала пристальный взгляд Лера.
– Ты ведь сделаешь всё, чтобы её защитить, – внезапно произнёс он. – Правда?
Я пожала плечами, придерживая меховой кожух.
– Более или менее, – сухо сказала я.
– То есть если кто-то будет угрожать ей, – негромко, но чётко сказал Лер, – ты выдашь меня. Если те же королевские ищейки будут шантажировать тебя её жизнью.
Я открыла рот, собираясь возразить. И поняла, что возражать мне нечего.
– Давай спать, – только и сказала я. – Надеюсь, до этого не дойдёт. Тебе ещё несколько дней тут выздоравливать, между прочим.
– Вряд ли у меня есть столько времени, – почти беззвучно ответил Лер.
Я внезапно представила, что измышления Лера стали правдой. Увидела будто наяву, как Гарен прижимает Сюзи к стене и шарит у неё под платьем, как объявляют нашу семью предателями, как выгоняют из дома маменьку в разодранном платье…
Мне вдруг жгуче, до боли захотелось, чтобы Лер убрался отсюда. Чтобы я вообще его не встречала, чтобы не было ни перепалок, ни откровенных разговоров в темноте. Чтобы всё это произошло где-то ещё. Не со мной. Чтобы я утром уехала домой, в замок, а Лера больше нигде не было.
Я тут же устыдилась этого желания. Проклятье, он же ранен, болен, как я вообще могу желать вышвырнуть его отсюда?
Я перевела дух. К счастью, Лер, в отличие от короля Рейнара, отнюдь не умел читать мысли.
– Лер? – тихо позвала я.
– Что? – не сразу отозвался он.
– Я хочу, чтобы ты остался здесь и выздоровел. И забудь про… шантаж и всё остальное.
– Я понял, – негромко ответил он.
Но легче мне от его слов не стало. Потому что мне вдруг показалось, что Лер услышал нечто совершенно другое.
С утра я отправилась в погребок за картошкой. На полянке неподалёку можно было набрать в корзинку великолепных рыжих лисичек и поджарить их, чем я и занялась, заодно сварив свежую порцию сытного бульона для больного.
И присвистнула, размотав повязки.
– Не знаю, что пошло тебе на пользу, но ты явно выздоравливаешь быстрее, чем следовало бы.
– Ну, прости, что разочаровал. – Лер поправил одеяло так, чтобы оно не лежало слишком уж пикантно. – Кстати, почему ты так смущаешься? Неужели правда никогда не видела голых мужчин… м-м, так близко?
– Можно подумать, ты видел много голых женщин, – огрызнулась я. И осеклась, поняв, что сказала.
– Вообще-то немало, – задумчиво произнёс Лер. – Как-то мне везло на них в последнее время.
«Никогда… не женюсь», – вспомнила я.
– Это потому, что тебя хотели женить? – с любопытством спросила я. – И поэтому подсовывали обнажённых красоток одну за другой?
– Ты не представляешь, как права. – Лер поморщился, глядя на бульон. – Что, опять?
– Жареное мясо съели, а вино выпили, – мстительно парировала я. – Так что угощайся. Слушай, а ты правда сбежал из королевских темниц? С королевского чердака? Из тронного зала? И откуда у тебя диадема?
Лер со вздохом отложил ложку.
– Ты ведь не отстанешь, да?
– Не отстану, – решительно подтвердила я. – Я правда хочу понять. Зачем красть драгоценности? Сумки с деньгами было бы достаточно. Зачем так злить принца Сизмунда? Да и королева-мать, я слышала, не прощает.
Лер смерил меня очередным слишком пристальным взглядом.
– Так ты не знаешь, чья это диадема, – медленно произнёс он.
– Чего ты хочешь от дочери дровосека? – хмыкнула я. – Я и читаю-то по складам.
– Ах да, конечно, – вздохнул Лер. – Кстати, твои дорогие родственники тут так и не показались.
– А я сирота, – пожала плечами я. – Ну, или семья бросила меня здесь, чтобы я наконец уже умерла от голода и отчаяния и не позорила честных людей очередным отказом выходить замуж за деревенского кузнеца. Мои мужья не переживают брачную ночь, помнишь? Не хочется оставлять лошадей неподкованными.
Лер лишь возвёл глаза к небу. Само собой, он догадался, что я не простая крестьянка. К счастью,
