В сумме они характеризовали сущность Ростовщика просто идеально.
Он выглядел, как заплесневелый пенёк — как минимум, большую часть времени. Иногда, однако, Ростовщик хотел покрасоваться и превращался в хмурого гнома с острющими зубами. Или говорящий гриб. Когда же сей чудный кадр пребывал в плохом настроении, он обращался лужей слизи. Или горой дерьма, что характерно, говорящей и весьма вычурно ругающейся.
Думаю, создатели смайликов были бы в восторге от этой картины… Ну, если бы у них был с собой противогаз. И защитный костюм — потому что вышеупомянутая гора дерьма, ко всем прочим достоинствам вдобавок, ещё и очень метко плевалась.
При этом, чем был Ростовщик на самом деле — это вопрос интересный, из разряда философских. Я вот лично не в курсе, хотя в теории способен различать сущности большинства живых, мёртвых и потенциально существующих, заглядывать сквозь маски, разгадывать загадки и бла-бла-бла. Но с Ростовщиком такая шутка не проходила. Он с равной долей вероятности мог оказаться эксцентричным языческим божеством, предприимчивым лешим, чьей-то иллюзией или даже одним из нас — всё было скрыто.
Одного у Ростовщика было не отнять, кем бы он там ни был: в его лавке, затерянной на границе мёртвого мира, в котором война, положившая конец всем войнам, всё же состоялась, можно было купить… ну, быть может, не совсем уж всё. Но очень, очень многое.
Сама по себе лавка тоже не была лавкой в прямом смысле этого слова. Это больше напоминало бесконечный лабиринт полок, стеллажей и закрытых дверей. Если некто непосвящённый попадал сюда, то имел все шансы блуждать тут до скончания веков. Я сам то и дело находил тут скелеты таких вот потеряшек, причём не только антропоморфные.
“Что это за место?” — спросила ангел мысленно.
Я не сдержал улыбки.
“Та самая знаменитая связь между хранителем и подопечным?”
“А то. Так где мы?”
“Одна из межмировых клоак, где все всё продают и покупают.”
“Сборище демонов?” — уточнила она пренебрежительно.
“Да почему сразу демонов-то? — хмыкнул я. — Тут много кого можно встретить, из разных традиций. Ангелов тоже. О, а вон и один из них, кстати! Надо же, старый знакомый…” — старая проблема, я бы сказал.
“Варифиэль,” — пробормотала она.
Да ладно. Быть не может.
“Ты знаешь его?”
“Он мой наставник. Некоторым образом.”
Дерьмо.
О, дерьмо.
“Спрячься. Он не должен тебя узнать. Это приказ.”
“Если он нападёт на тебя, я буду обязана вмешаться.”
"Он не нападёт."
“Мой наставник ненавидит таких, как ты…”
“Он не нападёт. Просто поверь.”
— Ну здравствуй, — сказал я вслух старине Вафу. — Сколько лет, сколько зим, не так ли?
— Шааз, — хохотнул Варифиэль, и его железные перья вспороли воздух, как клинки, — какая неприятная встреча! Когда мы там пересекались в последний раз? Веке в семнадцатом, во время той пражской заварушки?
— О да, — улыбнулся я холодно. — Я до сих пор так и не понял, чем вам так не угодила вся эта история вокруг каких-то звёзд.
Варифиэль усмехнулся и начал медленно обходить меня по кругу. Я с трудом сумел удержаться на месте: кому, как не мне, знать, на что способны эти стальные перья.
— Тебе не понять таких вещей, Шаази, — сказал он насмешливо. — Ты всего лишь глупый демон, дарующий знания и печали, таскающий на плечах своих мерзких паразитов. Это один из тех, пражских? До сих пор не даёшь несчастным птицам умереть? Ты — воплощение жестокости и скверны, Шаази.
— Ага, точно. Но ты проиграл тогда, — оскалился я. — Новая астрономия была написана, люди летают к звёздам. И знаешь что? Твоя перекошенная рожа того стоила.
В его глазах загорелось пламя самой настоящей ярости.
— Твоя тоже, — парировал он. — Как ты, ещё не нашёл своего колдуна? Скажу тебе по секрету, Шаази: он умер окончательно. Ты больше не увидишь эту душу. Никогда.
Я позволил себе отчётливо скрипнуть клыками.
Не может быть.
В смысле… Этого же не может быть, правда? Ваф скотина, конечно. Но как бы он мог это провернуть?
Нет, не может быть. Но факты…
— Брось, — холодно улыбнулся я. — Ты можешь и дальше притворяться, будто что-то знаешь, Ваф. Но нам обоим прекрасно известно, что тебе по рангу не положено знать что-то о круге перерождений. Мы с тобой оба из одного песка вышли, одним кольцом были связаны и одним, так сказать, миром мазаны. Просто ты выбрал других хозяев. Ты можешь сколько угодно лизать задницу всем вышестоящим херувимам, но это не расширит твоих полномочий настолько. Как был, так и остался дуболомом на побегушках, подчищающим за многокрылыми грязь. Нравится, а? Хотя, что это я. Ты-то всегда любил эту работу.
Ангельский клинок свистнул в воздухе и задрожал в волоске от моего горла. Я слегка развернулся, чтобы голубя точно не задело, и рассмеялся.
— Да брось, мой старый друг, не дурачься. Правила местного гостеприимства помним мы оба.
Ваф выдохнул сквозь зубы пару слов на арамейском, но клинок медленно отодвинулся от моей шеи.
Я понимал, что ещё не всё: это отчётливо читалось в его глазах, полных ярости. Праведной, как минимум, если по официальной версии.
Но по факту, если честно, дело обстояло проще и сложнее одновременно. Ваф выполнял работу, которой брезговали более вменяемые ангелы, и за это его начальство закрывало глаза на процент праведности в данном конкретном гневе.
Но мне ли не знать: уж от чего от чего, а от возможности карать грешников Ваф глубоко кайфовал. И в разного рода наказаниях более чем знал толк.
Вот и сейчас сей подарок небес наклонился ко мне так близко, что со стороны это могли бы посчитать пародией на поцелуй. Навевает воспоминания, что уж… Знатно мы тогда в Вавилоне повеселились.
Но теперь, конечно, всё иначе. Острее. Тогда мы просто друг друга терпеть не могли, но теперь… теперь между нами бьётся настоявшаяся, настоящая ненависть.
И если раньше я считал Вафа скорее раздражающей тупой тварью, то теперь… Прямо сейчас наша ненависть уже точно совершенно взаимна.
— Можешь мне не верить, — прошептал Варифиэль почти что интимно, доверительно, как старому другу, — но я говорю тебе правду: последняя жизнь твоей обожаемой души закончилась сегодня. Я несу тебе благую весть: она искупила свои нечестивые грехи, если тебе интересно знать, и теперь навеки очищена. И она не вернётся к тебе. Ни в одном из обличий, ни в твари земной, ни в цветке, ни в птице… Никогда.
Я не заметил, как выпустил когти, и сам едва не вздрогнул от того, как они заскрипели по стене. Можно не сомневаться, что стандартное обличье демона-менеджера поплыло, и сквозь него проступил птичий череп.
Ваф торжествующе ухмыльнулся и отступил назад.
— Хорошего вечера, Шааз. Я в ближайшее время даже не буду искать тебя, чтобы убить: хочу, чтобы ты сполна насладился… благой вестью.
И, сверкнув напоследок стальными отблесками на крыльях, он ушёл прочь, оставив меня в состоянии практически полуразобраном.
Он это подстроил.
Не знаю, как, но он это сделал. И в нашей совместной биографии присутствовали разные эпизоды: он сжёг мою женскую ипостась на костре, перебил мне позвоночник крылом, пытался меня окончательно уничтожить хренову тучу раз… Но теперь он присвоил, а потом почти убил ту, что сидит сейчас птицей на моём плече.
И вот этого я ему никогда не прощу.
10
“Шаази?”
Я слегка вздрогнул, выныривая из мыслей, и поспешно разжал пальцы, отпуская голубиные перья.
Но — не “демон”, а по имени. Уже прогресс.
“Прости. Твой шеф — та ещё очаровашка. Я слишком сильно сжал?”
“Ты, может, забыл, но я, чтоб его, боевой ангел, — заметила она чуть раздражённо. — Чтобы навредить мне, тебе понадобится чуть больше, чем сжать меня. Но… не хочешь объяснить, что именно между вами произошло?”
“Да нет, не особенно.”
“Точно? — у, какой голосок вкрадчивый! Ей бы с таким в наш отдел. — Потому что я — твой Хранитель, если ты не забыл. Нам положено знать больше о подопечных, чтобы качественно их защищать.”
