class="p1">Ее кожа слегка покраснела, зрачки расширились, а рот медленно приоткрылся. — Привет, — говорит она осторожно, как будто осознав, что натворила. — Извини… эм… Руби…
Она ерзает, и это чертовски очаровательно.
Но Руби — поддерживающий друг, и вместо того, чтобы пристыдить ее за то, что она пришла на то, что могло бы стать прибыльным VIP-сеансом, она просто улыбается. — Помяните дьявола. Мы как раз говорили о тебе.
Кожа Лилит бледнеет. — Правда, — она невозмутимо смотрит на него. Прежний огонь вернулся, и ее отношение заставляет его член подергиваться.
— Так и было, — добавляет Руби, поворачиваясь к нему и подмигивая. — Я оставлю вас двоих наедине, хорошо?
Его Омега брызжет слюной, и ее реакция комична. — Я не хотела прерывать; я могу заплатить вам за…
— Лил. Все в порядке. Все, что он хотел сделать, это поговорить о тебе, в любом случае. — И с этими словами она поворачивается и плавной походкой выходит из комнаты, оставляя Лилит с отвисшей челюстью.
Он улыбается и откидывается на спинку обитой войлоком кабинки.
Его план сработал.
ЛИЛИТ
Она забыла, насколько он привлекателен.
Конечно, ее разум может вызвать достойный образ, но видеть его в тусклом красном свете, когда тени отбрасывают тень на его лицо, — это образ, который она никогда не смогла бы воссоздать в своем воображении.
Он снова одет во все черное, в приталенную рубашку на пуговицах и брюки, сшитые так хорошо, что он выглядит как модель.
И он улыбается ей, как кот, поймавший канарейку.
— Хороший наряд, — комментирует он, его глаза неторопливо скользят вверх-вниз по ее телу. Она неловко стоит, ее соски болезненно торчат под его пристальным взглядом.
— Почему ты говорил обо мне? — Требует она, как только обретает дар речи. — Что ты здесь делаешь?
Он приподнимает бровь и открывает рот, чтобы что-то сказать, но она обрывает его. — И не давай мне никаких умных ответов. Почему ты говорил обо мне?
Выражение его лица становится жестче. — Сядь со мной, и я расскажу тебе, — тихо бормочет он.
Ей не следует подходить к нему ближе, поскольку ее внутренняя Омега уже кричит о том, чтобы он завязал узел. Если она сядет рядом с ним, она не сможет нести ответственность за то, что произойдет.
Он опасен, и с тех пор, как появился, он только и делал, что кружил ей голову.
По глупости она закрывает за собой дверь и садится на скамейку в нескольких футах от него. Она изо всех сил приподнимает юбку, чтобы не быть полностью обнаженной, и складывает руки на коленях.
Какое-то мгновение она просто вдыхает, вбирая в себя его запах и внешность, изо всех сил стараясь не выглядеть взволнованной.
— Ты не вызвала полицию, — небрежно говорит он, заинтересованно наклоняя голову.
Это удивляет ее. Она усмехается и качает головой. — И что мне им говорить?
— Ну, может быть, не рассказывать им все.
Он бросает на нее проницательный взгляд, и воспоминание о прошлой ночи всплывает в ее памяти.
Его рука обвилась вокруг ее шеи.
Ее влагалище затрепетало, когда она кончила от его прикосновений, прижавшись к боку машины.
— Я никогда не звоню в полицию, — бормочет она, отказываясь встречаться с ним взглядом. — Они никогда не помогают.
— Нет, они этого не делают, — мягко соглашается он, заставая ее врасплох.
— И у меня такое чувство, что тебя будет трудно найти, если они отправятся тебя искать.
— Ты была бы права.
От мыслей о нем у нее кружится голова, но она заставляет свой разум оставаться как можно более рациональным.
— Мне нужны ответы, — шепчет она, наконец встречаясь с ним взглядом. Он пристально смотрит на нее, как будто может увидеть все ее секреты.
Как будто он видит ее насквозь.
— Что ты хочешь знать?
Она вздыхает и закусывает губу. — Зачем ты на самом деле здесь? — Бормочет она. — Ты можешь одурачить всех остальных, но ты здесь не просто по ‘делу’. Ты убил человека у меня на глазах, не задумываясь. И…
Его губы кривятся. — И?
Ей хочется стереть удивленное выражение с его лица, хотя это заставляет ее влагалище пульсировать.
— И ты продолжаешь появляться, и у меня такое чувство, что это ты отправил то жуткое сообщение, и — о боже… почему я вообще веду с тобой этот разговор? — Ее голос срывается, и она закрывает лицо руками. — И я чувствую это… это притяжение к тебе, как будто я знаю тебя, или ты знаешь меня…
У нее снова кружится голова, и она заставляет себя перейти к делу. — Это слишком много. Ты пугаешь меня, Ноа. Я боюсь тебя.
Вот. Она это сказала. Ее гормоны все усложняют гораздо больше, чем она надеялась. Когда она вошла в комнату, она была готова отчитать его и вышвырнуть вон, но вместо этого она смутилась и оставила себя открытой и уязвимой перед мужчиной, которого едва знает.
Тот, который спас ей жизнь и подарил лучший оргазм, который она когда-либо испытывала.
Когда она, наконец, снова поднимает на него взгляд, его взгляд устремлен куда-то вдаль, не сфокусирован на ней. — Я тоже чувствую притяжение, — бормочет он себе под нос. — И я не должен.
Она замирает от его признания, ее внутренняя Омега ликует. — Мы не должны, — добавляет она, хотя слова кажутся кислыми у нее во рту. — Я должна поблагодарить тебя за то, что ты защитил меня от этого ужасного человека. Я…
— Мой брат был убит, — шепчет он, его глаза встречаются с ее.
Это были последние слова, которые она ожидала услышать. Она судорожно втягивает воздух, ее сердце разрывается от его признания. — Мне так жаль. — Она шепчет.
Это неподходящие слова, но это единственное, что она может ему предложить.
— Он был моим младшим братом, — продолжает он. — По сути, я был его родителем. Мы росли вдвоем. А потом… он просто, блядь, умер. Пуля в голову.
Мысли о собственной потере и горе поглощают ее, и ей хочется кричать в небо о том, как это несправедливо.
— И поэтому ты пришел сюда? — Мягко спрашивает она. — Чтобы выяснить, кто это сделал?
— Нет, я знаю , кто это сделал, — многозначительно говорит он, и тень пробегает по его лицу. — Я точно знаю, кто это сделал.
Она смотрит на него сквозь слезы, гнев пожирает ее тело.
— Тогда найди их. Заставь их заплатить.
Она рычит, и его глаза расширяются от удивления.
НОА
Он был так близок к тому, чтобы рассказать ей.
Он чуть не произнес имя Роджера Тэтча только для того, чтобы увидеть, как она вздрогнет, и почувствовать крошечную толику страха, которая пробежит
