Хотелось домой.
Очередной тоскливый вздох прозвучал в унисон и стоило мне подумать о том, что я больше не смогу ни идти, ни вздыхать, как сквозь деревья проблеснул сначала один огонек, затем другой, а через несколько метров стало ясно, что мы наконец вышли на широкий тракт к одиноко стоящему, но при этом достаточно презентабельному двухэтажному деревянному строению.
— Трактир. — уверенно кивнув, Черт вдруг засуетился и начал старательно принюхиваться, а затем громко чихнул несколько раз и хмуро констатировал: — На постое как минимум десяток шаоридов из высшего звена.
— Плевать.
Действительно. Здесь и сейчас мне было плевать. Просто ещё немного такой боли и я стану трупиком. Не хотелось бы...
— Тогда позвольте... — просительно подергав меня за рукав и дождавшись неопределенного кивка, фигура Черта вдруг начала плыть и вскоре передо мной стоял самый настоящий серокожий шаорид, одетый в нечто, что делало его похожим на сказочного купца. Черные штаны, длинная голубая рубаха, коричневый кафтан, высокие кожаные ботинки со шнуровкой, лихо заломленная на бок шапка с меховой оторочкой... — Я сейчас договорюсь о комнатах, а вы пока тихонько в углу постойте, хорошо?
Молча кивнув, потому что сил на разговоры уже не было, я рухнула на колени там же, где и стояла, четко у входа в таверну. Есть уже не хотелось, хотелось просто отрубиться и не чувствовать этой боли.
— У-у-у... — провыв едва слышно, Тимка ткнулся мокрым носом мне в щеку, на что я лишь поморщилась. — У-у?
— Отстань... голова болит... — прошептав и всё рассматривая дверь, за которой скрылся предприимчивый и крайне деловой Черт, отсчитывала секунду за секундой и наконец, на сто пятой дверь распахнулась и явила улыбающегося нечистика. — Ну? Как?
— Идемте. — взмах рукой, но у меня банально нет сил, чтобы встать и его улыбка тут же превращается в озабоченное выражение. — Ах, ты ж, батюшки...
И снова я отключилась, запомнив только то, что меня всё-таки успели подхватить и кажется уже несут наверх. Туда, где я буду спать.
Неделю!
— Бабуля!
— Не ори, не глухая. — хмуро рассматривая взбешенного внука, Алевтина Ивановна, Ведунья и по совместительству Баба Яга Восточного Региона, была неестественно спокойна, сидя во главе стола, вырезанного из трехсотлетнего дуба и периодически гладила нервничающего Баюна. — Ты мне одно скажи, Костенька... почему девочка без охраны была? Где твои прославленные богатыри всё это врем были? И где, наконец, был твой ум, когда ты отдал ей своё зеркало?
Ледяному тону мог позавидовать сам Северный Дракон, а жесткому взгляду сама Смерть.
— Это я... — подав голос, сдавлено прошептала и без того бледная Хильда, порвавшая уже не один носовой платок за всё время поисков дочери. И словно оправдываясь, глухо пробормотала: — Но ведь оно столько лет было неактивным...
— Тьфу, бестолочь белобрысая! — никогда не относившаяся к невестке-валькирии с севера с теплотой и приязнью, Алевтина снова сосредоточила всё своё внимание на внуке-кощее. Дитя, имеющее столь несовместимых родителей, превзошло самые смелые предположения и не зря, после того, как она в пять лет, потерявшись в лесу, со страху под ноль уничтожила ближайший километр бурелома, Ковен Ведьм просто напросто запечатал сию непредсказуемую силу.
Вот только кто ж знал, что и Вечная Печать не сможет её сдержать?
— Итак, моё вам слово: поисковые отряды уже организованны (кивок от Трезора), свидетели допрошены (кивок от ворона, сидящего у приоткрытого окна), Ковен оповещен (кивок от Баюна) и нам остается только ждать.
— Какой к чертям собачьим ждать?!! — желваки на скулах худощавого высокого мужчины со стальным взглядом серых глаз и ранней проседью на висках, ходили ходуном. — Да я уничтожу этого зарвавшегося сосунка за три секунды!!!
— Не говори гоп, внучок. — пришпилив внука взглядом, Яга тихо и не повышая голоса пояснила: — Черт уже отчитался, что девочка ушла от ирода и в пути. Проблема в том, что ближайшие три недели порталы в мир демонов недоступны и я могу лишь раз в сутки получать от Черта короткие записки об их продвижении и корректировать продвижение уже отправленных поисковых отрядов. Сейчас они на пути к городу, но состояние Иришки нестабильно. Если произойдет повторный срыв до того, как она вернется домой и попадет на внеочередное заседание Ковена, то вряд ли мы сможем уберечь тот мир от глобальной катастрофы. Так что...
Не договорив очевидное, а именно то, что будет намного лучше, если погибнет иной мир, а не их, Яга сурово поджала губы. Она верит в Иришку. Верит, как никто другой, но суровая правда жизни такова, что будь ты хоть юной послушницей, хоть трехсотлетней Ягой с многолетним стажем, ты не сможешь сделать ничего, если на сцену выйдет его величество Случай и его верный шут Мировое Западло.
Остается лишь надеяться и верить...
Надеяться.
И верить!
Сознание то прояснялось, то снова мутнело, перед глазами вспыхивали разноцветные круги, а в ушах кроме гула крови стоял невнятный шепот, то усиливающийся, то снова попадающий. Это было похоже на бред или горячку. На странную интоксикацию непонятно чем...
Никогда не употребляла наркотики, но наверное это выглядит именно так. Отмахнувшись от очередной оскаленной туманной морды, я расслышала чей-то невнятный крик и, с трудом открыв глаза, увидела незнакомого мужчину.
— Кто...
— Лекарь, леди.
— О... — в горле было так сухо, словно там располагалась пустыня Сахара. Неприятно потряхивало, а перед глазами снова пронеслись потусторонние тени. — Откуда?
— Ваш родственник попросил...
— Родственник? — понимая мужчину через слово и совсем не понимая смысла его слов, мотнула головой. — У меня нет родственников...
— Она бредит. — когда кто-то, стоящий у окна, уверенно опроверг мои слова, я удивленно вскинулась. Попыталась найти взглядом говорящего, но не смогла — сил не было.
А затем услышала тихое поскуливание так близко, что скосив глаза вниз, увидела большого серого пса.
Или не пса...
Что-то знакомое, смутно знакомое... очень смутно...
Зажмурившись, попыталась вспомнить, где я его видела, и пропустила момент, когда мужчина, обозначивший себя, как лекарь, что-то мне вколол.
Последняя вспышка, перед тем, как я снова потеряла сознание и провалилась в вязкую гулкую тьму, была особенно яркой и почему-то фиолетовой.
