— Скорей, кто, — поправила я.
— Что она здесь делает?! — воскликнула герцогиня. — Зачем вы притащили ее сюда, дурак?! — последнее слово вышло и вовсе визгливо. Ее светлость была в панике не меньше, чем я. — Если станет известно…
— Не станет, — сухо ответил Скурк. — Кристалл я забрал, входя в переход, а Элькосу не хватит сил пройти по нашему следу. Это ныне никому не подвластно. Иного выхода не было, нам пришлось действовать не по плану. И прошу обойтись без оскорблений, ваша светлость. Мы с вами в одной упряжке…
— И я вовсе не хочу, чтобы вы утащили меня за собой в пропасть! — рявкнула герцогиня Аританская и прошла к креслу, стоявшему напротив меня. Усевшись, ее светлость устремила на меня взор. — Проклятье, — выругалась она, ни к кому не обращаясь. — Если Ив узнает, что я замешана в ее похищении, он удавит меня собственными руками и не вспомнит, кто держал его на коленях. По его приказу удавка постоянно лежит на моем туалетном столике, как напоминание. За эту тварь он готов порвать глотку даже родным ему людям.
Я проигнорировала оскорбление и перевела взор на Скурка, ожидая, чем он будет парировать.
— У нас не было иного выхода, — по-прежнему сухо повторил маг. — Ее светлость…
— Она не герцогиня! — гаркнула королевская тетка. — Я – герцогиня, а она – просто шваль, которая слишком усердно ублажала моего племянника. Король всегда думал тем, что у него в штанах, иначе давно бы выкинул эту дрянь из дворца, и уж тем более не поступил бы так с родными ему женщинами. Однако на ней он собрался жениться, а мы с Селией стали изгнанницами.
И вновь я ограничилась только коротким вздохом и посмотрела на Скурка. Маг поджал губы, однако, почувствовав мой взгляд, повернул в мою сторону голову и развел руками.
— Уж простите, ваша светлость, — произнес он, — но у ее светлости своя правда, и она имеет право на жизнь.
— А как же ваша восхищение мной? — полюбопытствовала я.
— Не стоит ярить врага, когда вы в его логове, — ответил мне Скурк. — Ваша судьба и без того незавидна. К тому же это ее светлости решать, что делать с вами.
— Удавите стерву и выкиньте тело к порогу дворца, — зло усмехнулась герцогиня. — Пусть король получит свою невесту в лучшем ее состоянии – мертвом. А лучше, Лайсс… это ведь он? — спросила ее светлость Скурка, тот кивнул, и она продолжила: — Внушите отдаться какому-нибудь лакею или стражнику прямо на клумбе перед окнами королевского кабинета, и мой племянник сам сделает всю грязную работу. Чем мучительней умрет эта змея, тем слаще я буду спать.
— Никакой фантазии, — покачала я головой, ни к кому не обращаясь. — Этот сценарий уже был.
— Мы и до гаденыша Ришема доберемся, — ответила герцогиня Аританская. — Пока его сын был младенцем, я позволила подлецу наслаждаться жизнью. Надеялась, что Ив прикончит его после рождения первенца, или же взбесится, как обычно, и накажет за шашни со своей любовницей. Но нет! Ришем жив-здоров, да еще и от жены избавился. И Селия – дура! — снова зло рявкнула она. — Я велела ей только распространить порочащие фаворитку слухи, чтобы сбить накал этого народного обожания, а она решила провернуть собственную интригу. Не умеешь, не берись! Теперь сидит под надзором в Доме Левит, дура, — ее светлость выплюнула повторное оскорбление и неприязненно передернула плечами.
— О, не злитесь на принцессу, — усмехнулась я. — Она – настоящая Стренхетт. Мстительная, злопамятная, и без умения признавать собственные промахи. А потому уцепилась за возможность избавиться от меня, которую ей подсказали. Не вы одна руководили Селией. Рядом оказалась такая же мстительная, злопамятная и недалекая женщина, как она.
Герцогиня впилась в меня взглядом, но вдруг криво ухмыльнулась и произнесла:
— А ты, девочка, была бы неплохой помощницей, если бы не оказалась чересчур своевольной дрянью.
Теперь я с усмешкой покачала головой:
— Нет, ваша светлость, ничего бы у нас не вышло, даже если бы я была послушной. Вы, как и ваш племянник, стремитесь контролировать, навязать свою волю. И даже если выбранный путь ошибочен и фатален, вы оба будете упрямо идти по нему лишь потому, что не желаете признавать, что ошиблись. И тому доказательство – ваша месть мне. Я не трогала вас и не враждовала, попросту игнорировала после того, как вы использовали меня и выкинули за ворота, как старую тряпку. Это вы не сумели смириться с моей самостоятельностью. Вы затеяли то похищение, которое привело к изгнанию, но ни за что не признаете этого, потому что Стренхетт не может быть неправ. А для того, чтобы доказать себе самой, что всё было сделано правильно, вы продолжите свой путь по краю пропасти. Однако в падении виноватой останусь я, или же кто-то из магов, а может, и вовсе кто-то третий, но не ваше упрямство и нежелание видеть очевидное.
В гостиной воцарилась недолгая тишина, наконец, герцогиня поднялась на ноги и велела:
— Идея с утехами с лакеем на клумбе мне нравится всё больше, но проще убрать. Пусть исчезнет, и конец истории. Никто ведь не знает, что она здесь, верно?
Королевская тетка сделала пару шагов к двери, из которой появилась, но тут ожил Скурк. Он заступил ей дорогу:
— Ваша светлость, — проникновенно произнес маг: — Это неразумно. Вы желали иного, и мы теперь можем устроить это, более не медля и не откладывая. К чему разбрасываться полезными ресурсами, когда можно использовать их?
И вот тут, едва зародившееся беспокойство, вновь сменилось любопытством. Похоже, убивать меня не собирались. Но что тогда? Что можно было сотворить в этой безумной ситуации, когда маг уже показал свое наличие во дворце? И как можно было отпустить меня после того, как они открылись мне? Теперь я была по-настоящему опасна, и убийство и вправду казалось лучшим выходом, однако Скурк, похоже, думал иначе.
— И как вы собираетесь это сделать? — нервно спросила герцогиня, и мы все, включая даже Утткера, устремили на бывшего гвардейца внимательный и пытливый взгляд.
Тот улыбнулся и изящным жестом указал на менталиста:
— С помощью Лайсса, разумеется. Здесь он может использовать усилитель дара, а значит, внушение будет носить постоянный характер. Мы можем вложить в голову ее светлости все необходимые вам мысли.
— Но мы выкрали ее из дворца, а Ильма осталась там, и она очистилась от внушения, которому и без того сопротивлялась. Она выдаст нас, — осторожно заметил Утткер.
Скурк отмахнулся:
— Всё, что знает баронесса Стиренд – это личность похитителей, и что они увели герцогиню через портал. Впрочем, это даже не закрывает нам обратный путь во дворец, просто в иных должностях и с иной внешностью. Что до ее светлости, то мы выкинем ее на окраине города с историей о том, как портал вывел ее в предместье, но ей удалось ударить одного из похитителей по голове, пока второй отлучился, и сбежать. А потом она вернется во дворец. Чтобы король и ее окружение не заметили подвоха, мы оставим герцогине ее привычные помыслы и устремления, но вложим и новые. Она пожелает, чтобы тетушка ее жениха приехала на свадьбу. А там помирится и станет едва ли не лучшей ее подругой. У нас будет марионетка, которая сможет влиять на короля и сделает всё, что ей прикажут…
И я расхохоталась. Кажется, они и вправду думали, что король ест с моих рук. Даже Скурк, проживший рядом со мной четыре года, не понимал очевидного – Ивер Стренхетт идет у меня на поводу до тех пор, пока ему по пути в предложенном направлении. Однако переубеждать своих похитителей я не стала, решив, что магистр Элькос быстро обнаружит, что в мое сознание вмешались и всё исправит. Или же заподозрит это, когда я вдруг воспылаю любовью к женщине, которую презирала. Он знал меня лучше самого короля, а потому перемены не оставит без внимания, впрочем, как и само похищение. И я решила не сопротивляться. Так меня вернут назад, а дальше мне помогут и избавят от внушения. Главное, вырваться…
— А Элькос? — спросила герцогиня Аританская, и я повернула к ней голову.
— Он не увидит, потому что это не чары. Менталист меняет само сознание. И если вдруг у верховного возникнут подозрения, сам он не решится влезть в голову королеве. Для этого нужен сильный и умелый менталист, а этот дар – редкость. То, что нам попался Лайсс – большая удача. Иначе мы бы так и ждали момент и повод подчинить ее светлость. А так как мне это сделать почти невозможно из-за поисковой сети, то продолжали бы ждать, когда герцогиня оступится сама, чтобы повязать ее шантажом.
