хлопали по плечу, и дружно говорили: «Удачи вам». Танюша только удивлялась, отчего Ион так торопится: ведь можно было идти на электричку всем вместе!.. Но он попрощался и потянул Танюшу вперед, а ее друзья почему-то не спешили и отстали. Наконец, показалась станция. Выходя из леса, Танюша краем глаза заметила поднятый шлагбаум Кудимова: ненужный теперь, он одиноко торчал кверху, а рядом зияла черными окнами опустевшая бытовка охранника. Впереди лежал темный, без фонарей, перрон. Они прошли мимо знакомого мусорного контейнера, мимо закрытых в эту пору овощных прилавков и заброшенного домика с вывеской «билетные кассы», где на памяти Танюши никогда не продавали билеты. На другой стороне полотна, вдалеке, обычно виднелись дома поселка; но сейчас они слились с лесом, и ни одно окно не светилось. Вокруг было тихо, как будто не только теперь, но никогда в жизни на станцию «42 километр» не приходил поезд. Однако Ион настойчиво тянул ее за собой.
— Пойдем. Скоро будет электричка!
Танюша послушно засеменила ногами. Людей вокруг не было, хотя для вечернего исхода в город время было самое подходящее. Она оглянулась назад — туда, где посреди кромки леса чернело устье дороги. Но и оттуда никто не выходил. «Где же они все?» — удивленно подумала она, но, увидев спокойное лицо Иона, решила ни о чем не спрашивать: должно быть, и это тоже было нужно. Они уже почти дошли до перрона, когда справа, на площадке, где обычно парковались машины, заурчал мотор и зажглись фары. Площадка тоже была почти пустой — на ней стоял лишь один автомобиль, да и он, похоже, собирался уезжать. Они поравнялись с машиной, и тут дверца открылась им навстречу. Из салона показалась большая грузная нога, затем обтянутый майкой толстый живот, а следом наружу вылез… Кудимов! В сумерках его морщины обозначились резче, однако он по-прежнему очень походил на лидера группы «Рамштайн», только сильно постаревшего. В глубине машины, на заднем сидении, виднелись пассажиры — жена и дети. Больше никого не было. Охранники куда-то исчезли.
Кудимов, ухмыляясь, облокотился о капот, и тут Танюша заметила, что на предплечье у него темнеет глубокий шрам. Странно, раньше она его не замечала… Эта рука со шрамом, в сочетании с дверцей машины, вызвала в ней старое воспоминание, забытое за ворохом других. Рука… дверца… дверца захлопывается, и под ней трепещет зажатая рука… О Боже, конечно! Это же он, тот водитель, который ударил Иона бампером на переходе, и которого Ион… Да, это точно он! Почему же… Почему она раньше его не узнавала? С глаз слетела еще одна, последняя пелена, застилавшая зрение, и Танюша почти воочию увидела, как Кудимов вылезает из машины и грозит Иону, и как потом Ион исступленно колотит ладонью по дверце. Это они, тот водитель и его жена! Так что же… что же будет сейчас? Он тоже узнал Иона и решил отомстить?
«Рамштайн» ждал с насмешливой улыбкой. Ион отпустил руку Танюши и остановился. Она поняла, что он тоже все вспомнил. Ей захотелось вцепиться в него и потащить назад в лес, но она не осмелилась, и только прижалась к его плечу. Кудимов перестал улыбаться и смерил их взглядом. Повисла тишина; даже из салона машины не доносилось ни звука. Жена и дети сидели неподвижно, точно вырезанные из бумаги силуэты.
— Прости меня, — прервал молчание Ион. — Я не хотел.
Кудимов громко засопел и потупился. Убрав руку с капота, он потер старый шрам.
— Ладно уж, проехали, — сказал он без улыбки, но миролюбиво. — Может, и я где-то был не прав. — Он потоптался, не зная, что еще сказать. — Вот, уезжаем наконец. А то застряли тут из-за тебя!
— И мы тоже. Уезжаем.
Кудимов кивнул. Он только сейчас, кажется, заметил Танюшу, и разглядывал так, будто видел в первый раз.
— Надеюсь, ты не в обиде. Служил ты хорошо. Но и я тебя не обижал, правильно?
— Правильно, — кивнул Ион.
— Ну так, значит, нам правда можно ехать? — неожиданно робко спросил «Рамштайн».
Лицо его приняло озабоченное выражение: он ждал, что Ион ответит.
— Да, поезжайте.
«Рамштайн» облегченно вздохнул.
— Ну, тогда и вы свободны. И вы поезжайте.
— Прощай.
— Удачи тебе!
Последние слова он произнес, уже сидя за рулем. Дверца захлопнулась, и машина плавно тронулась с места. Танюша наблюдала, как она ползет по дороге вдоль рельсов. Вскоре от нее остались только красные габаритные огоньки.
— Нам пора, скорее! — поторопил Ион.
Они быстро добежали до ступенек и поднялись на перрон. И в ту же минуту тишину прорезал далекий гудок поезда, а на горизонте вспыхнул его ярко-звездный глаз. Пока он приближался, Танюша смотрела на дорогу: она ждала, что кто-то еще появится из леса. Но нет — они были здесь одни. Никто не спешил к перрону, чтобы запрыгнуть в электричку в последний момент. В голове у Танюши теснилось слишком много мыслей, чтобы успеть перебрать их; она лишь успела подумать, что все, кого они встретили по пути сюда — ее друзья, недруги, соратники, противники, просто знакомые — все они, возможно, тоже завершили какую-то свою службу и тоже теперь свободны. Потому-то они и не пришли на станцию. Потом налетел поезд, заглушив и эту мысль. Замедляя ход, устало прогрохотали вагоны. Последний остановился точно напротив Танюши и Иона. Двери открылись, из тамбура пахнуло железнодорожным теплом. Они вошли. В вагоне было всего человек десять — бабушки с тележками, дремлющие рыбаки, дачники с детьми, глядящие в смартфоны. Танюша с Ионом сели рядышком, прижавшись друг к другу. Из ярко освещенного вагона воздух за окном казался почти черным, как морская бездна. Лес и дорога безвозвратно потонули в ней, и только пустынный перрон виднелся в свете окна, как палуба корабля. Но вот она медленно поползла прочь, а потом и вовсе исчезла. Остался только вагон, а внутри — мы с тобой. Он несется посреди темноты, и мы с любопытством смотрим в окно, пытаясь разглядеть там очертания нашего будущего.
Конец.
