– Я рад, что ты на нее наткнулась.
– Ты оптимист, – горько усмехнулась я. – Только сейчас понимаю, что самым страшным было то, что я ничего не помнила. Смотря в твое лицо, я видела просто симпатичного мужчину, который решил мне помочь. Чужого мне мужчину, понимаешь?
– Я бы обязательно помог тебе вспомнить, – уверенно заявил он.
– Нет. Ты бы просто не успел. Эта авария…
– Мне стоило аккуратнее вести машину. Прости меня, детка. Это я виноват во всех твоих страданиях.
– Нет, Ян, стой. Ты опять меня не слушаешь. Эта авария была предопределена. Я не знаю, чем на самом деле она была – испытанием, ловушкой, наказанием, но я проживала ее раз за разом. Каждый раз, когда просыпалась в белоснежном поле, не помня о себе ничего, а потом спускалась к шоссе и садилась к тебе в машину, я словно бежала по замкнутому кругу! Поле, лес, шоссе, машина, авария, поле, лес и дальше. Каждый раз, Ян, каждый чертов раз я вспоминала все за секунду до аварии! Тогда, когда уже ничего не могла изменить, только наблюдать, как ты стараешься избежать столкновения, но все равно это происходит и тот гребаный руль прошивает насквозь твою грудь!
– Тише, любимая, тише. Все уже позади. Ты больше никогда не испытаешь подобного, я обещаю. Пожалуйста, успокойся.
– Это было так страшно… Господи, как же это было страшно!
– Я знаю, детка, знаю. Пожалуйста, не убивайся так, я не могу вынести твои слезы.
– Мне нужны ответы. Я хочу знать, почему это произошло со мной и почему прекратилось. Я хочу знать…
Если раньше я скрывала свои чувства, приоткрывая щель в душу только для избранных, то сейчас делиться с Яном своими переживаниями, выливать на него все то, что мучило меня так долго, казалось необъяснимо правильным. Он словно впитывал мою боль, стирал ее жгучие следы и последствия, заполняя душу спокойствием и любовью. Между нами образовалась крепкая связь, за которую я готова была благодарить Бога каждый день. Я уже не могла со всей серьезностью заявить, что его не существует. Ведь то, что я вернулась из мертвых и теперь могу быть вместе с Яном, наслаждаясь любовью, иначе как чудом назвать невозможно.
– Мы обязательно найдем ответы, Даша. Вместе. Я обещаю тебе. Но только тогда, когда ты полностью поправишься. – Он чмокнул меня в кончик носа. – А теперь отдыхай.
Дрема навалилась на меня с новой силой, но я продолжала сопротивляться.
– Я не хочу отдыхать. Я хочу почувствовать тебя. Люби меня, Ян.
Кенгерлинский дернулся, как от электрического удара, судорожный вздох сорвался с его губ.
– Детка, ты меня убиваешь, – простонал он.
Ян подарил мне глубокий, страстный поцелуй, заставив вновь воспарить под потолок, словно беззаботная птица. А когда я уже почти стала требовать продолжения, он отстранился, вынудив почувствовать такую невыносимую утрату, что захотелось завыть.
– Я безумно этого хочу, но нет, – шумно дыша, сказал он. – Ты больна, а я не такое чудовище, чтобы испытывать на прочность твое неокрепшее тело.
– Но Ян…
– Мы все успеем, детка. Позже. – Ян запечатлел на моих губах целомудренный поцелуй, словно на миг уступая своему желанию постоянно меня касаться. – А теперь спи.
Перестав бороться со сном, я закрыла отяжелевшие веки.
Когда почти переступила за черту Морфея, раздался громкий рингтон. Ян выругался, завозился, доставая свой телефон из заднего кармана джинсов.
– Кто это? – еле ворочая языком, поинтересовалась я.
– Брагин, – процедил он.
– Ответь.
– Нет, – Ян сбил входящий вызов и бросил телефон на тумбочку. – Я отключил мобилку.
Кенгерлинский подоткнул край одеяла, чтобы мне не дуло в спину и прижал к своей груди, согревая.
– Спи, родная. Больше никто нас не побеспокоит.
Я что-то пробормотала в ответ, но слова утонули в сновидениях.
***
Меня разбудил приглушенный разговор.
– Я не пущу тебя к ней! Даже не проси!
– Отойди с дороги, Кенгерлинский, если не хочешь, чтобы я тебе глаза выцарапала! Я даже не посмотрю на то, что мы друзья!
Осмотревшись, я поняла, что все действо, по-видимому, развернулось сразу за дверью спальни. Говоривших узнала сразу. Голоса этих людей стали для меня очень значимыми в этой жизни. Или в прошлой жизни, раз уж я начала новую?
– Нет, – Ян был неумолим. – Ничего не получится.
– Учти, ты сам напросился!
Прежде, чем страсти по мою душу накалились бы до предела, я решила взять ситуацию в свои руки и разрешить наиболее мирным способом.
– Рита? – крикнула, наспех приглаживая растопыренными пальцами волосы. – Войди.
– Вот видишь! – шикнула подруга. – Упрямый осел!
Дверь тихонько отворилась и первое на что я обратила внимание, когда Рита показалась в проеме спальни, округлившийся живот. Даже в свободном вязаном свитере ее беременность оказалась уже заметной, хотя сроки, судя по размеру живота, были относительно небольшими.
– Привет воскресшим из мертвых! – широко улыбнулась она, скрещивая руки на груди.
– Привет.
Подруга сделала несколько шагов по направлению ко мне, потом нерешительно остановилась и нахмурилась. Ян зашел следом за ней, бросая виноватые взгляды:
– Прости, детка, я хотел, чтобы ты отдохнула подольше, но эта рыжая бестия..!
– Выйди, Ян, – категорически бросила Рита. – Нам с твоей деткой надо серьезно поговорить.
Я не помнила, чтобы подруга хоть когда-то раньше говорила со мной таким безапелляционным тоном. Поэтому ничего хорошего от этого разговора я заранее не стала ожидать. Дрожь прошла по позвоночнику, пробуждая во мне еще не ушедший страх новой потери. С болью в теле, что стала тупой и ноющей, я уже смирилась, а вот душевную не хотелось вновь испытывать на себе.
– И не подумаю, – хмыкнул Ян. Он переоделся, побрился, выглядел посвежевшим и счастливым. Я невольно залюбовалась кривой ухмылкой, что расцвела на его лице. – Хочешь что-то сказать, говори при мне. Нет, где выход ты прекрасно знаешь.
– Засранец! – скрипнула зубами она и перевела недовольный взгляд на меня. – Скажи, чтобы он ушел. Я хочу получить хоть вид уединенности!
– Даже не думай, – покачал головой Ян, останавливая меня предупреждающим жестом. – Не выйдет. После всего, что случилось, я от тебя и на шаг не отойду. Привыкай.
– Упрямый осел! – выкрикнула, повторяясь Рита, а потом, сосредоточила всю свою злость на мне. – Как ты вообще могла?! Чем ты думала? Где были твои мозги?
Я скривилась. Разговор на повышенных тонах обещал мне новые залпы острой головной боли, увеличение дозы обезболивающих и лишние часы лекарственного сна, время которого я могла потратить более приятно, например, в объятьях Яна.
