— Да, мне нужны мои шипы, — сказала она.
Он вытянул руки вперед и показал:
«Они у меня».
— У тебя?
«Я сохранил их». Он нахмурился. «Но ты уверена, что должна…»
— Да, — ощетинилась она. — Должна.
Жесткое выражение, появившееся на его лице напомнило ей о том, как он выскочил из кровати, когда она закричала: суровое, упрямое, мужественное. Но Хекс ничего не могла поделать, чтобы вывести его из этого состояния неодобрения. Она должна была позаботиться о себе, и независимо от того, нравилось ему или нет то, что она делала, чтобы сохранять себя в «нормальном» состоянии, она не собиралась менять свою жизнь.
Боже, им просто не суждено было быть вместе, независимо от того, насколько иногда они могли быть совместимы.
Джон вышел из нее и сделал шаг назад, проведя пальцами по ее позвоночнику в своего рода благодарности… и учитывая темное знание в его глазах — это, вероятно, было его прощание. Повернувшись, он направился в ду…
— О… Мой… Бог…
Сердце Хекс остановилось, когда она посмотрела на него в зеркало. Через всю верхнюю часть его спины с великолепным орнаментом черных чернил… в заявлении, которое не то чтобы шептало, а просто кричало… размером с рекламный щит с эффектными завитками…
Было ее имя не Древнем языке.
Хекс развернулась, когда Джон замер.
— Когда ты это сделал?
После напряженного момента он пожал плечами и она очаровалась тем, как двигались чернила, растягиваясь, а затем возвращаясь на место. Качая головой, он протянул руку под душ, проверяя температуру брызг, а затем прошел через стеклянную дверь, подставил спину падающей воде и схватил мыло, взбивая пену в руках.
Отказываясь взглянуть на нее, он ясно дал понять, что ее имя на его коже не ее дело. Это была та же грань, которую она применила со своими шипами.
Хекс подошла к стеклянной двери, разделяющей их. Подняв руку, она жестко постучала.
«Когда», произнесла она губами.
Он зажмурился, словно вспоминал о чем-то, что причиняло боль в животе. И опуская веки он медленно показал жестами… и это сломало ее.
«Когда думал, что ты уже не вернешься домой».
Джон наскоро воспользовался мылом и шампунем, прекрасно осознавая, что по холодную сторону стекла, глядя на него стояла Хекс. Он хотел помочь ей справиться с удивлением, но учитывая, что стояло между ними, он не собирался бросаться на острие всех своих чувств.
Или, как в его случае, на иглу татуировщика.
Когда он спросил ее о шипах, она ясно дала понять, чтобы он заткнулся — и это взорвало его мозг. С момента его ранения прошлой ночью, они окунулись в сексуальную связь, что размыла реальность. Но не больше.
Закончив мыться, он вышел из душевой кабинки и прошел мимо нее, схватил с латунного крючка полотенце и обернул его вокруг бедер. В зеркале он встретился с ее взглядом.
«Пойду принесу твои шипы», показал он.
— Джон…
Когда она больше ничего не произнесла, он нахмурился, думая, что это в общих чертах описывало их двоих: стоять в трех футах друг от друга и быть разделенными милями.
Он вышел из ванной в спальню, схватил джинсы и натянул их. Его кожаная куртка была на нем прошлой ночью в клинике, и он оставил ее там. Где-то.
С босыми ногами он прошел мимо мраморных статуй, вниз по парадной лестнице, завернул за угол и нырнул в потайную дверь. Боже… возвращение в туннель оказалось полным крышесносом; все, о чем он мог думать — это он и Хекс вместе тут в темноте.
Как девчонка он адски желал, чтобы они могли вернуться в те моменты, когда ничего не существовало, кроме их жаждущих тел. Здесь, внизу, их сердца свободно бились… и пели.
Гребаная реальная жизнь.
Полный отстой.
Он шел в сторону входа в Учебный центр, когда его остановил голос Зи.
— Эй, Джон.
Джон развернулся, скрипнув босыми ногами по полу туннеля. Когда он поднял руку в знак приветствия, Брат зашагал от двери особняка к нему навстречу, он был одет для битвы: его черные кожаные штаны и обтягивающая футболка станут тем, что они все оденут, когда снова выйдут на охоту на Лэша. С короткостриженной черепушкой и выделяющимся от льющегося с потолка света шрамом на лице, он действительно был подобен кошмару.
Особенно с прищуренным подобным образом взглядом и мрачно сжатой челюстью.
Не удивительно, что люди пугались, взглянув на него.
«Что случилось?» показал Джон, когда Брат остановился перед ним.
Когда незамедлительного ответа не последовало, Джон напрягся, думая: «О… твою ж мать, и что на сей раз?»
«Что?», показал он жестами.
Зейдист выругался и начал расхаживать вокруг: руки на бедрах, взгляд сосредоточен на полу.
— Я даже не знаю, с чего, мать твою, начать.
Джон нахмурился и прислонился спиной к стене туннеля, готовясь к более дурным новостям. Хотя он был чертовски уверен, что не мог даже представить, что это было, ведь жизнь была полна проклятого креатива.
В конце концов, Зи остановился, а когда посмотрел на него, его взгляд не был золотисто-желтым, каким обычно, когда он находился дома. Он был черным как смоль. Порочно черным. А лицо парня было цвета снега.
Джон выпрямился.
«Иисусе… да что случилось?»
— Помнишь все те прогулки, когда мы ходили в лес? Прямо перед твоим переходом… после твоей первой стычки с Лэшем? — Когда Джон кивнул, Брат продолжил. — Ты никогда не спрашивал себя, почему Роф ставил нас вместе?
Джон медленно кивнул.
«Да…»
— Это было не случайно. — Глаза Брата были холодными и темными, как подвал в доме с привидениями, зрачок и окружающая его радужка сливались в сплошной черноте. — У нас с тобой есть кое-что общее. Понимаешь, о чем я? Ты и я… у нас есть кое-что общее.
Сначала Джон нахмурился, не улавливая к чему тот клонит…
Внезапно он сжался от холодной дрожи, прошедшей сквозь его тело и достигшей его мозга. «Зи…? Подождите, он не ослышался? Может он неправильно понял?»
Кроме того, ясно, как день, он помнил, как они двое столкнулись лицом к лицу — сразу после того, как Брат прочитал то, написал в медицинской карте Джона психолог.
«Ты должен найти способ, как справиться с этим, потому что это только твое дело, твое и больше ничье, — сказал тогда Зи. — Ты никогда не захочешь сказать и гребаного слова об этом, и ни одно не сорвется с моих губ».
В этот момент Джон был поражен неожиданным пониманием Брата. А также тем фактом, что Зи не осуждал его, и не считал слабаком.
Теперь он знал почему.
«Господи… Зи?»
Брат поднял ладонь вверх.
— Я не рассказывал тебе этого, чтобы не шокировать, и черт возьми, я бы предпочел, чтобы ты никогда не узнал… по причинам, которые, уверен, ты знаешь. Но теперь я говорю тебе это, потому что твоя женщина кричала этим утром.
