– Я думала, что мы встретим здесь много желающих увидеть долину, – проговорила она. Это безлюдье начинало нервировать ее.
– Обычно здесь много приезжих, – пожал плечами Хассан. – Просто парохода не было уже несколько дней. Когда он придет, они снова появятся.
– Понятно. – Она неуверенно улыбнулась. Вокруг, насколько хватало глаз, не было видно ни души – ни всадника, ни пешего, да и на земле не было видно никаких следов. – А почему вообще не видно следов – от копыт или от ног? – Она нервным жестом указала куда-то вниз.
Хассан покачал головой.
– Ночью был ветер. Пуф! – Для пущей наглядности он надул щеки и дунул, размахивая при этом руками. – Песок приходит, и все исчезает.
Луиза улыбнулась. Вот подходящая фраза для ее дневника. Надо бы ее запомнить. Песок приходит, и все исчезает. Эпитафия цивилизации.
Дорога углубилась в холмы, стала круче и наконец свернула в таящуюся между ними долину. Луиза отчетливо увидела прямоугольные проемы, вырезанные в ярком известняке, из которого были сложены холмы. Остановив своего мула, Хассан спешился и помог спешиться ей. Пока она стояла, оглядываясь, слушая завывания странного горячего ветра и резкие крики коршунов, описывающих круги в небе, он достал из вьючных корзин ее альбомы и краски, а также персидский ковер, который и расстелил рядом на песке. Затем он извлек оттуда же несколько шестов и полотнище полосатой сине-зеленой ткани и за несколько минут устроил некое подобие бедуинского шатра – убежище от палящего солнца для Луизы. Сам же он, так же как и животные, остался на солнце, казалось, забыв о жаре.
– Я думала, люди занимаются тут раскопками. Почему так пустынно? – Луиза все еще озиралась, ошеломленная всем окружающим ее.
Хассан пожал плечами.
– Иногда здесь бывает много народу. Иногда – никого. Кончаются деньги. – Он снова красноречивым движением поднял плечи. – Им приходится уходить, чтобы достать еще. Потом они возвращаются. И тогда долина полна людей. А местные всегда здесь. Думаю, мы их увидим. Они копают по ночам, если обнаружат новую гробницу, копают и рано утром, и даже днем, когда жарко. То что они находят, они обязаны передавать властям в Булаке, но… – Он снова пожал плечами уже хорошо знакомым ей движением.
Еще раз порывшись во вьючных корзинах, он извлек на свет божий две свечи и небольшой фонарь.
– Не хотите увидеть одну из гробниц изнутри – прямо сейчас?
Она кивнула. После этого бесконечного солнца в гробнице будет восхитительно прохладно. Она потянулась к фляге водой, и Хассан поторопился наполнить для нее кружку. Bода была теплая и солоноватая, но Луиза выпила ее с благодарным чувством. Оставив немного на дне, она смочила свой носовой платок и обтерла лицо.
Когда она повернулась к Хассану, чтобы следовать за ним в один из прямоугольных проходов в скалах, под мышкой у нее был альбом.
– Мы начнем отсюда. – Движением руки египтянин указал на один из проходов. – Это гробница Рамсеса VI. Она стоит открытой с древних времен.
– Ты, наверное, приводил сюда немало людей. Должно быть, ты знаешь все эти захоронения не хуже местных гидов? – поинтересовалась Луиза, подбирая юбки.
– Конечно, – кивнул он. – Я тысячу раз слышал гидов из окрестных селений. Я больше не нуждаюсь в них.
Войдя в темный проход, Луиза остановилась: после яркого света, царившего снаружи, она словно полностью ослепла. Потом мало-помалу ее глаза начали привыкать к темноте. Мерцающий огонек свечи Хассана слабо озарил стены длинного коридора, в котором они оказались, но даже в его скупом свете вокруг проступали пятна ярких цветов и изображения, от которых у Луизы захватило дух. Потом Хассан зажег фонарь, и его неровное, коптящее пламя выхватило из мрака ряды иероглифов, странно деформированные фигуры богов и царей, сплошь, насколько хватало глаз, покрывавшие стены и потолок. Луиза озиралась вокруг с изумлением и восторгом.
– Я и не представляла себе, – прошептала она. – Не представляла, что это так… – Она запнулась, ища слово, способное наиболее точно передать ее ощущения в эту минуту, – так… чудесно!
– Нравится? – Хассан пристально смотрел на нее.
– Очень, очень нравится! – Она сделала несколько шагов; ее обувь скользила на наклонном полу коридора. – Хассан, это еще более чудесно, чем я могла себе представить!
Когда эхо ее слов смолкло, снова воцарилась оглушительная тишина. Вопреки ожиданиям Луизы, в темноте гробницы было жарко и душно, как в печи. Она подошла к стене и коснулась рукой раскрашенного камня.
– Очень трудно будет скопировать это. Чтобы передать это ощущение чуда. Эту тайну. Я не смогу… – Она беспомощно пожала плечами.
– Ваши рисунки очень хорошие, – возразил Хассан, поднимая выше фонарь, чтобы его свет проник дальше во мрак.
– Откуда ты знаешь? Ты же не видел их. – Она слегка повернула к нему голову, но глаза ее оставались прикованными к росписям.
– Видел. Когда я складывал ваши вещи в корзины, подул ветер, и один альбом открылся. – Хассан шел за ней, высоко держа фонарь. – Как я мог не увидеть? Сюда. Осторожно. Здесь начинаются ступени вниз. Их очень много.
Маячивший сзади светлый прямоугольник входа внезапно исчез, когда они начали спускаться по бесконечному ряду грубо вырубленных в камне ступеней. В тесноте покрытых рисунками стен свет фонаря казался ярче, но, когда люди оказались в большом зале, он, разлившись между колоннами, снова стал слабым и беззащитным перед лицом подступившей темноты. Из зала выходил еще один коридор; за ним последовал другой, потом еще один, потом еще… Они спускались все глубже, пока наконец не оказались в погребальном покое, и Луиза, ахнув, остановилась. В трепещущем свете фонаря, в игре теней над ее головой на потолке виднелись две огромные, странно вытянутые фигуры.
– Нут. Богиня неба. – Хассан стоял рядом, подняв фонарь на вытянутой руке, и внезапно Луизу охватило отчетливое ощущение его близости. Она осторожно покосилась на него. Хасан стоял, всматриваясь в фигуры на потолке; его обращенное кверху лицо очерчивалось в тусклом свете темным силуэтом.
Повернувшись к Луизе, он заметал ее взгляд. Она покраснела.
– Можно я возьму фонарь?
– Конечно, госпожа Луиза.
На долю секунды их пальцы соприкоснулись, встретившись на деревянной ручке фонаря. Потом Луиза резко отступила на шаг.
– Расскажи мне о богине неба.
Анна, вздрогнув, проснулась. Лампа в каюте продолжала гореть, на груди у нее лежал раскрытый дневник. Сквозь решетку ставней лился яркий свет, расчерчивая узкими полосками пол и стену. Вскочив, Анна подбежала к окну и распахнула ставни. За окном сиял ослепительной голубизной Нил. Какой-то пароходик шлепал вверх по реке, а за широкой полосой воды, на противоположном берегу, виднелись пальмы, ярко-зеленые поля, а вдали за ними – ряд низких, окутанных дымкой гор, переливающихся в свете раннего утра всеми оттенками розового и охры.
