Наверное, мне было бы легче, если бы этим человеком в результате оказался мужчина. Тогда бы можно было все списать на женский инстинкт продолжения рода, на желание социальных гарантий, на в принципе обычное для любого человека стремление «стать как все». Если бы даже это был бутч или просто другой транс — кто-то более брутальный и мужественный, нежели я, то может быть, я бы тоже не слишком расстраивался. Но тут была женщина, при этом не просто женщина. Это была Янка, рок-звезда «Лабриса» — человек настолько похожий на меня физическим складом, тембром голоса, манерой держаться и даже некоторыми характерными жестами, что от первой встречи с ней у меня надолго осталось впечатление какого-то чудовищного объемного зеркала.
Впечатление это было тем более неприятным, что все то, что я давно привык считать моими личными особенностями, в Янке было, как назло, нарочито женственным. При том, что те черты, которые сам я в себе до жути не переносил и все время пытался с ними бороться, у нее были как-то особенно гипертрофированы. Напряженная жестикуляция, какая-то надломленность принимаемых поз, угловатость и как бы незавершенность движений — все то, что обычно с первого взгляда выдает внутренний конфликт и неприспособленность к внешнему миру и что даже не во всяком подростке смотрится естественно. Грустно было теперь думать постфактум, что Фейге во мне нравилась именно эта ненавидимая мной хрупкость и неистребимая женскость.
Помню, как я обсмеял тогда Янкины тексты, резкость и бескомпромиссность которых так контрастировала с ее обликом. Неудивительно, что Фейга, еще тогда влюбившаяся, как я сейчас понимаю, с первого взгляда, с тех пор старалась Янку при мне лишний раз не упоминать. Я, конечно, подозревал, что там далеко не простая симпатия, потому что ее имя в нашем доме звучало гораздо чаще других, но как-то до конца не верилось, что чьи-то стихи и песни способны перевесить в женском сердце налаженный совместный быт и реальную заботу. «Женщины, они же все такие материалистки», — утешал себя я, совершенно забывая, что сам полюбил Фейгу именно за то, что «материалисткой» она была в самую последнюю очередь.
Один плюс был во всей этой ситуации. Если бы моим преемником оказался мужчина, фиг бы я ночевал эту ночь в своей квартире. Я тихо разделся, аккуратно, стараясь не мешать тому, что происходило в этот момент в комнате, выудил из шкафа-кладовки спальник, сложил из пуховика подушку и отправился коротать ночь на кухню. Все мои планы на предмет помыться-переодеться откладывались на утро, но это и к лучшему, потому что сил на их осуществление у меня все равно никаких не было.
Не было этой ночью, по счастью, и никаких снов.
Утром я нахожу на столе бумажный конверт с CD-диском. Строго говоря, любые носители, типа дискет или CD, проносить в библиотеку запрещено. Но поскольку этого никак не проверишь, правило это почти все игнорируют, в первую очередь, сами сотрудники. В конверте оказывается листок с названиями треков, записанными красивым уверенным почерком, который Рита упорно аттестует как «совершенно нечитаемый»: Люлли, Шарпантье, Перголези, Пёрселл. И снизу приписка: «Нелегкая музыка легкому человеку». Под легкостью, очевидно, следует понимать мой вес, а уж никак не характер. Потому что вместо того, чтобы испытывать благодарность, в течение всего дня я периодически раздумываю, как бы поделикатнее объяснить Штерну, что у меня нет и никогда не было аппаратуры для прослушивания CD. У меня даже компьютера своего дома нет, и исходя из моей жизненной ситуации, вряд ли он у меня в ближайшее время появится. Не слушать же мне серьезную музыку на работе!
Днем я выжидаю момент, когда Нинэль Эуардовна с девочками уходит обедать, и я подхожу к Лисе с вопросом, не знает ли она человека, с которым бы можно было напополам снять комнату в коммуналке.
— Знаешь, что я тебе скажу, — говорит она циничным тоном пожившего человека, — в жизни каждой из нас наступает такой момент, когда приходится тупо идти в «Лабрис» и искать себе пару.
— Я не хочу искать себе пару. А тем более делать это в «Лабрисе».
— Да, а не этому разве была посвящена твоя прошлая ночь? — вспыливает она.
— Вот именно поэтому и не хочу.
— Стась, давай смотреть на вещи реально. С твоими доходами ты даже на полкомнаты не потянешь. Снимая, ты сможешь прожить с кем-то только при ведении совместного бюджета, да и то при условии, что здесь ты останешься на полставки и найдешь себе вторую работу. Потому что писанием статей в энциклопедии и подработками для всяких генеалогов-краеведов, ты здесь не заработаешь.
Я обреченно киваю. Для того чтобы найти жилье, нужно найти работу, а для того, чтобы найти работу, надо где-то жить. Теоретически, среди сотрудников и читателей библиотеки, могут найтись приличные люди, готовые за символическую плату приютить в пустующей комнате тихого интеллигентного человека без вредных привычек. Но для того, чтобы найти такой вариант, нужно время. Опять же теоретически — можно было бы и дальше ночевать у Фейги, приходя поздно ночью, а уходя как можно раньше. Но я вспоминаю, как сегодня поутру в коридоре столкнулся с заспанной Янкой (почти мое тело, почти мой зевок, почти мой сморщенный веснушчатый нос, но — в ночнушке с розовыми игрушечными мишками), и понимаю, что больше я такого стресса не выдержу.
Я обзваниваю с рабочего телефона всех, до кого могу дозвониться, договариваюсь о резервных вписках на ближайшие три ночи, заранее понимая, что кроме меня там будет толпа всякого праздного люда и поспать удастся скорее символически. В шесть вечера, не задерживаясь на работе дольше положенного, я отправляюсь пытать счастья в «Лабрис».
«Лабрис» — это и кафе, и ночной клуб, и концертная площадка, и место тусовки. Все вместе, включая музыку и оформление — с претензией на некоторый интеллектуализм и как бы даже элитарность. Единственная особенность этого заведения состоит в том, что туда непросто попасть. Надо быть своим или чтобы тебя кто-то привел. Особенно жестко это правило соблюдается в отношении мужчин. Постоянные посетительницы таковых, как правило, не имеют, а неотягощенных предрассудками друзей зовут только на какие-то тематические мероприятия. Да и не всякому мужчине будет комфортно в окружении большого числа лиц женского пола, которые не испытывают к нему ну совершенно никакого интереса.
Я бы сам никогда не попал туда, если бы моя предыдущая девушка не была любительницей определенного рода эстетики. Пошел я с ней туда исключительно за компанию и неожиданно для себя встретил там несколько знакомых по университетской общаге и хиповским музыкальным тусовкам. Тогда же я познакомился с Лисой, чем-то приглянулся ей — не иначе, как своим историческим образованием, — и они со своей подругой взяли надо мной шефство. Соответственно Фейгу затащил туда уже я — на какую-то поэтическую вечеринку, и ей там неожиданно понравилось. В результате чего мы довольно часто ходили туда слушать музыку, да и просто забегали иногда выпить чаю или кофе.
