дурацкий поступок. Все эти смерти, они на моей совести.
— Ты хотела быть правительницей, Лу. Вот, что значит править! Это не строить домики и объединять народы. Убийства, войны и кровь. Вот, что значит быть королем!
— Прости. Я так сглупила, — выдавила я, — мне сложно сопротивляться Фениксу. Раньше мы были как одно целое, но теперь я чувствую его больше и больше. Это сложно.
Это было единственным, на что меня хватило. Демон подошел ближе и, взяв за подбородок, приподнял мое лицо, заставляя посмотреть прямо в серые глаза.
— Прости, — повторила я. Кристиан провел подушечкой пальцев по мокрой щеке.
— Ты научишься его контролировать, — спокойно сказал он.
— Но какой ценой, Кристиан? Отец хотел, чтобы я вышла замуж. Если бы я его только послушала…
Неожиданно Кристиан подался вперед и прижал меня. я дала волю чувствам, чувствуя, как трясется все тело.
— Ты не виновата, — сказал он, проведя ладонью по волосам. — Нельзя винить себя в том, чего не знаешь заранее, Лу.
— Меня никто так не поддерживал как ты, — сказала я искренне и посмотрела в его глаза. Было в них что-то загадочное, темное.
— Это несложно, — ответил он. — Я верю, что из тебя получится достойная правительница, просто нужно время. Дерешься ты, по крайней мере, круче многих мужиков.
Кристиан улыбнулся, все внутри потеплело. И, полагаясь на неведомый порыв, я потянулась вперед и поцеловала его.
***
Кристиан
«Какого Ашшара тебе нужно?»
Со вчерашней ночи я принял решение, держаться подальше от Лу. Она заставляла думать, и эти мысли мне не нравились. Я еле заснул, и когда проснулся, принялся готовиться к дороге.
Выехали мы быстро. Дурацкий вопрос об Адриане вывел из себя. Он должен выжить, по-другому никак.
Единственный из братьев, кого я считал лучшим другом и советником. Сердце неприятно кольнуло. Я никогда не питал привязанностей к братьям. Все они были жестокие и считали меня последышем и ничтожеством. Только Адриан был мне дорог. Когда отец понял, что я единственный выживший ребенок, стратегию сменили. Меня все так же тренировали, но опасности мою жизнь подвергали меньше. Самой ужасной из всех тренировок была смена ипостаси. Вынужденная смена превратила мою вторую ипостась в уродливое нечто. Внешность не самое страшное. Самое страшное — боль. Когда я сменил ипостась впервые, казалось — точно сдохну. Чувствовал, как ломаются кости, как рвется моя кожа. Я тонул во тьме, но твердое желание жить вело меня на свет. Открыв глаза, оказался лежащим в крови, уродливый, среди тел моих умерших братьев. Должно быть, я сильно удивил своего учителя и отца, который считал меня самым слабым из отпрысков. С тех пор я был один. Возможно, я бы сошел с ума от боли, если бы не редкие встречи с Адрианом. Его учили вместе с обычными демонами, и ипостась он сменил, когда сущность сама потребовала этого. Я так сильно ему завидовал, и так же сильно его любил. Казалось, Адри был единственным, кому было до меня дело. В детстве я ненавидел отца. Ему было плевать на меня. Единственное, что его интересовало, были мои успехи в учебе. Но больше него я ненавидел учителя боевого искусства, который обзывал меня и бил. Каждый раз на тренировках безразлично смотрел, как я сдыхаю от боли, сменяя личину. Мне некого было любить.
С момента моего совершеннолетия отец разрешил мне выбрать несколько наложниц в гарем. Они по очереди утоляли мои мужские потребности, но были для меня лишь куклами: сначала интересными, потом привычными и скучными.
После, встретил Эллу и понял, что люблю ее. Я не встречал девушки прекраснее, чем эта демоница. Элла не была скромной. Как и все демоны, она имела огненный характер. Я мечтал обладать ею. Каждый раз в постели, когда она выкрикивала мое имя, я ею обладал. На следующий же день она могла выкрикивать чье-то другое имя, и ею обладал кто-то другой. Потом она возвращалась ко мне, и так по кругу.
«В жизни нужно попробовать все, — говорила она. — Ты же понимаешь, что я еще не твоя?»
Я понимал, и всего меня жгло желание свернуть шеи всем, кто дотрагивался до нее хоть пальцем. Вскоре она мне надоела, превратилась в такую же куклу, как и мои наложницы. Меня от нее тошнило. Но впоследствии, я смирился с нашей предстоящей свадьбой, мне уже было на нее плевать.
Единственный, кого я любил, был Адри. Он выживет. Он просто не может умереть там.
Встреча с разбойниками была прекрасной возможностью остудить пыл. Можно было бы сменить личину, но тогда Лу испугалась бы меня, а этого я не хотел. Да и с бандой разбойников справиться было несложно.
Дурацкий поступок принцессы вывел из себя: эта походка, это подмигивание. Разбойники сжирали ее взглядом даже в этом нелепом одеянии, и мне захотелось растерзать их и ее вместе с ними. Что она себе позволяет? Демоны — собственники и она принадлежит мне. Когда она схватила нож, и я понял, к чему все это было, стало легче. Я уложил их всех. Глупая принцесса не убивала. Неужели не понимала она, что, если оставить хоть одного, он позовет других. Когда с разбойниками было покончено, я поймал ее взгляд полный непонимания, и это ужасно меня разозлило. Она не осознает, что если хочешь править, нужно быть жестким. В конце она расплакалась и прижалась ко мне. Меня никогда никто не обнимал. Я вспомнил, как впервые увидел ее в том озере и решил, что она ребенок. Так и было. Ее трясло, и она прижималась ко мне всем телом, словно это было единственным, что ей поможет.
Она все храбрилась, старалась мне помочь, глупая девочка. Одинокая и теперь беззащитная, без покровительства родителей, она мне напомнила меня. Поэтому я и хотел держаться от нее подальше. Напомнила мне меня пятилетнего, когда я верил, что стану хорошим королем. Верил, что смогу править. Мир и процветание — вот во что я верил. Верил, что жизнь с принуждениями, смертями и навязанными невестами не для меня. Такое проявление чувств должно было меня от нее отвратить, но вызвало иное чувство. Я захотел ее защитить от всего, что заставляет этого глупого ребенка плакать.
Я считал, что Луна сможет править, она отлично сражалась. Не могла убивать, но, может, это и к лучшему. Может, это именно то, чего не хватало правителям? Сострадания?
