Накинув плащ, она прихватила с собой мокрую одежду и вышла на улицу. Мужчины нигде не было. Глубоко вздохнув, Светомира покачала головой, плотно сжав губы, хотелось кричать, бежать без оглядки куда угодно, лишь бы не знать, что ее может предать самый близкий человек. Услышав впереди шум, устремилась туда, присев, чтоб сразу ее увидеть не смогли. Шагала осторожно, чтоб ни одна ветка не хрустнула.
- Ты расправу не торопись чинить, задумайся, прислушайся к пророчеству, - услышала она незнакомый голос.
- Не немой? – спросил Данияр.
От шокирующей реальности дыхание перехватило. Предал, забыл о словах своих, хочет ее на верную смерть отправить. Метку пронзило болью, по венам стал разливаться холод. Светомира с силой сжала кулаки. Нет, нет! Гнили не место в ее теле, не сейчас, никогда либо, не затмит она своим ядом разум ее. Ползущая тьма притаилась, послушав свою хозяйку, рванулась пару раз вперед, но получив очередной отказ, отхлынула назад.
Девушка огляделась, решая, куда ей направиться. Земля, которой она так радовалась днем, вмиг стала ей чужой. Долина Горных рек – земля, где она должна была остаться, чтобы стать женой Светозара, где она потеряла мужчину, которому хотела сердце свое отдать, сбежать с ним, позабыв обо всем, о том кто она, где она вынуждена скрываться, чтобы жизнь свою сохранить.
Данияра больше видеть не хотелось, смотреть ему в глаза, знать, что он так легко отказался от нее, не поверил словам ее, а она ведь все ему поведала, даже то, что утаить хотелось, да забыть как кошмар ночной. Уйти бы подальше, ибо он не отступится, пойдет по следу ее, найдет непременно, как только Светомира остановится. Не будет ей жизни спокойной, либо в бегах всю жизнь, либо на костре сгорит.
Одна осталась, на весь свет одна! Не быть ей теперь женой любящей, не воспитывать деток малых, пока кровь отравлена. Было бы средство избавиться, вырвать с корнем тьму и метку эту проклятую, руку бы на отсечение дала, лишь бы яд из тела своего убрать.
Заморосил мелкий дождь, закапал мелкими каплями, зашумел в ветках деревьев. Светомира запрокинула голову назад, чтоб смыло ее слезы с лица, чтоб не осталось от них и следа, чтоб смыло боль жгучую от предательства. А ведь, такое было уже с ней, так же она шла, с горечью во рту, по лесу, так же цеплялись за ее плащ ветки, тянулись к ней своими пушистыми еловыми лапами. Тогда бежала она от Светозара, думала, что это самое худшее, что могло с ней произойти, а выходит - нет…
Пальцы с силой сжали и рванули на себя плащ, который зацепился за выступающее растение. Взгляд метнулся на еле заметную тропинку, хоть она и была не главной дорогой, а все равно идти по ней было опасно, первым делом ее искать будут здесь. Идти надобно в горы, там ее точно никто искать не будет, схоронится за глыбой бездушной, сверху мелких камней на себя насыплет, отдаст им тепло свое, замерзнет, но скроется! А простуду потом травами излечит. Обратится к травникам, что всегда на окраине селятся, чтоб поближе к лесу быть, попросит у нее ромашки целебной, цветков липы, плодов малины, зверобоя, да таволги. Уж не откажут ей, а она взамен оставит брошь, что плащ ее скрепляет.
Идти стало труднее, ноги заплетались, а след после нее оставался такой, что не заметить ее было трудно. Если поначалу Светомира непозволительно долго медлила, то теперь старалась нагнать упущенное. В лесу ее найдут быстро, след вычислить легко, а вот в горах, к которым она уже почти приблизилась, затеряться будет куда проще. Дыхание сбивалось, о грудь билось сердце, отдавая в уши. Она бежала, старалась, что есть сил, и от кого, от Данияра!
Заприметив узкую реку, она тут же свернула к ней, чтобы переправиться на противоположный берег. Вода была настолько холодной, что ноги почти сразу же свело, а лицо перекосило. У самого берега девушка упала, встать не получалось, она то и дело заваливалась вперед. Если сдастся сейчас – все пропало! А жить хотелось, хотелось просто дышать, а если и умереть, то уж точно не на костре. Стиснув зубы и нахмурившись, она стала перебирать руками, цепляясь за дно, неуклюже волоча свое тело.
Горы были рядом, осталось совсем немного. Зажмурившись, Светомира закусила губу, из груди рвались рыдания, отчаяние захлёстывало, прибавляя сил. Даже выбравшись на берег, она не могла еще долгое время подняться. Ногти царапали, раздирали кожу до крови, пальцы щипали, кулаки били, ладони растирали ноги, но все равно, вернуть ногам чувственность и гибкость не получалось.
В них словно жерди вставили. Слушаться они стали только у самого подножья горы,
Девушка свернула слишком заметный плащ, подвязала юбки, и подняла голову вверх. Прятаться сразу тут было бы глупо, надо хоть немного подняться.
Светомира старалась не смотреть вниз, и без того боязно было подниматься, да ставить ноги на выпирающие камни. Спрятаться бы уже где, да только все места больно уж приметные. Лезть выше не хотелось, да и выступ был более чем удобный. Рядом была к тому же и вода пресная, можно будет и попить, а чтоб не перебегать лишний раз, она возле нее и укроется, вон и камень рядом пригодный, да и солнце уже встало, согревая морозный воздух, некогда более место искать.
Бьющая, прямо из горы, вода разлеталась на множество брызг, делая все вокруг себя мокрым. Она громко шумела и устремлялась потоком вниз. Каждый шаг давался с трудом, нога то и дело намеревалась соскользнуть. Липкое, неприятное предчувствие наводило оцепенение.
Все произошло слишком быстро. Вот рука Светомиры придерживается за выступающую голую ветку, вот она ломается, остается у нее в сжатый пальцах, девушка успевает удивленно взглянуть на нее, в тот момент, когда вступает на слишком скользкий камень. Зачерпывая руками воздух, стараясь за него ухватиться, она падает вниз. Ее тело считает камни, старается остановиться перед обрывом, зацепиться хоть за что-нибудь, но ничего не выходит.
Последний вздох, и темнота, уносящая с собой всю боль. Девушка лежала на спине, хриплое дыхание тяжело вырывалось из ее груди, лицо побледнело, все краски ушли с него. Рядом с ней сыпались мелкие камни, которые были потревожены внезапным вторжением человека, падая на землю, они еще несколько раз отскакивали и только потом заканчивали свой путь.
Свет пробивался сквозь закрытые веки, пляшущими огоньками, они мельтешили из стороны в сторону, что-то мокрое коснулось ее лица, слегка похлопало по щекам. Сдавленный стон на выдохе окончательно привел Светомиру в чувство. Двигаться было больно, в глаза бил свет, мешая что-либо разглядеть. Происходящее вокруг мало волновало, вдруг все стало безразличным. Прежней жизни не будет никогда, а другой, где всю жизнь прятаться и убегать надобно – не хотелось.
- Убежать хотела, значит, - услышала она голос Данияра.
- А ты, выходит, убить меня хотел, - с усилием, произнесла девушка.
Глаза закрылись, тело напряглось в ожидании, мурашки забегали по коже. Сопротивляться, кричать, молить она не будет. Довольно с нее. Никогда с ее губ больше не сорвется никакая просьба. Пусть она уйдет в подземелье к нечистому, терпеть муки вечные, чем будет просить отпустить ее. Слова ведьмы безразличны всем, их не воспринимают, они не трогают, им не верят, лишь предсмертная агония, когда тело бьется, мечется от боли, радует.
Данияр опустился рядом с ней на корточки, провел ладонью по ее волосам. Спросил, сильно ли ей больно, сможет ли встать, и не получив ответа вздохнул тяжело, лег с ней рядом, взяв за руку.
- Светка, я даже не знаю, можно ли поднять тебя и целителя привести не могу, убьют же тебя. Скажи, что с тобой, откуда упала, чтоб не навредил ненароком.
- Данияр, я слышала все, убить ты меня хотел, ни к чему притворство, отбрось его. Либо оставь меня, либо добей, а мараться не хочешь, Есиславу позови.
Слова пронзили, прошлись едкой желчью по горлу, оставив едкий привкус во рту. Не принимало сердце то, что он рядом с ведьмой находится, и не должен речам ее верить, да помочь хотеть. Не видел он перед собой пристанище тьмы, а лишь девушку, сломленную, утратившую жажду к жизни, готовую смерть принять от его рук.
