— Лео, я оделась. Посвети мне, - не видя, куда ступать с уже порядком вытоптанного пятачка, я попросила о помощи.
— Стой там, - он в несколько прыжков миновал все расстояние между нами и передал мне фонарь. - Не отходи далеко. Просто отвернись. Я должен видеть тебя и успеть выйти, если что-то пойдет не так.
— Да что тут может пойти не так? Все спят. А идти сюда в темноте – хороший шанс сломать себе голову. Я бы с радостью расчистила этот путь к воде. Всего-то надо перекатить крупные камни, а маленькие раскидать. Песчаная тропа куда приятнее.
— Виктория, у меня такое ощущение, что ты собралась остаться здесь жить, - Лео плюхнулся в воду и блаженно выдохнул.
— Ну, если выбирать между путешествием от одного бродячего цирка к другому, то да. Надо только подумать. Просто подумать, что бы подвигло людей остаться.
— Сама видишь, даже для деревни это место не подойдет: скот негде пасти. В часе ходьбы есть небольшой, недавно начатый угольный карьер. Но его хозяин, думаю, прогорит, поскольку все знают, что добывать карьерным типом дорого.
— А забой слишком опасен, ведь здесь больше песчаная почва, - вдруг поняла я вещи, о которых когда-то читала. Хозяева добывающих компаний никогда не думали о безопасности землекопов. Но Лео сказал именно об открытом способе добычи. А ведь для этого требуется очень много людей, и первое время работа почти не будет приносить прибыли.
— И откуда ты знаешь эти подробности? – судя по плеску воды, Лео ополаскивал помытую голову. - Я еще пару минут.
— Да, наслаждайся. Кажется, я сегодня буду спать как младенец. А завтра я приду сюда утром. Когда все, как ты говоришь, после собрания уйдут на холмы.
— Будь осторожна, Виктория. Уорен сейчас слишком занят своими делами, чтобы следить за тобой. Есть парочка хороших людей, кому я доверяю, но они не приехали. И не знаю, приедут ли сюда вообще.
— Думаешь, кто-то захочет нянчиться со мной? Они приезжают зарабатывать деньги, Лео.
Мы медленно шли между кустами, и я не могла перестать думать о том карьере.
— Как думаешь, хозяин карьера не забросит это дело? – я остановилась, как только мы минули последние деревца.
— Он идейный, но гарантий, что его отец продолжит финансирование, нет. Вот если карьер быстро начнет приносить деньги… Хотя для этого есть все возможности: ведь наш отрезок дороги, который дотянется к его карьеру к осени, позволит Хантеру отправлять уголь на север, - Лео прошел вперед, давая понять, что пора домой.
Я долго ворочалась, прежде чем улечься, но когда, наконец, легла удобно, все равно не смогла заснуть. Лео, несмотря на то, что спал на своем топчане без каких-либо удобств, просто подложив под шею свернутое одеяло и сложив руки на груди замком, захрапел почти сразу.
— И чего я схватилась за этот уголь? – прошептала я сама себе и отвернулась к стене.
Проснулась я от страшного набата. Как будто прямо над моей головой долбили в колокол, размером с дом.
Не думая, что я в одной рубашке, вскочила и побежала к окну. Лео с Уореном завтракали за столом.
— Простите, - мигом вернувшись за занавеску, я высунула из-за нее голову. - Что это за грохот?
— Так собирают рабочих, - Уорен не поворачивался в мою сторону, а Лео смеялся, видя мое испуганное лицо.
— Да, и так будет каждое утро. Если звонят днем или ночью, это означает, что в городке пожар, - добавил Лео.
— И сколько сейчас на часах? Я заметила, что за окном стоит туман, и солнце точно еще не взошло.
— Около пяти, - Уорен быстро достал и открыл часы, но моментально спрятал из обратно в карман пиджака.
— Да, теперь я понимаю, почему ты засыпаешь сразу, как касаешься головой своего одеяла, - я села на свою кровать и поняла, что точно больше не засну.
— Принести вам завтрак? Позже я смогу принести лишь после обеда, - предупредил Уорен.
Есть еще совсем не хотелось, но раз так, пусть лучше поем холодное, чем останусь голодной. До этого его «после обеда» было больше семи часов.
— Сегодня привезут лавку, и у нас будет возможность что-то купить в ней. А еще привезут мебель и посуду, - вспомнил Лео в тот момент, когда я вышла из своей «кельи». Единственное платье с пуговицами на груди я решила использовать как домашний халат. Хорошо, что Элоиза положила его, иначе туго бы мне пришлось с этими застежками на спине. Ведь все остальные мои одеяния были именно такими.
Я помнила, что денег у “брата” впритык. И нужно было что-то придумать, чтобы не оставаться вот таким “чемоданом без ручки”.
Глава 13
Городок опустел через час-полтора после ухода Лео и Уорена. Я разобрала еще раз все вещи, которые у меня были, обдумывая продать самое красивое, цвета спелой черешни платье с белоснежным воротником. Понимая, что фасона оно совсем неинтересного для местных барышень, я повесила его обратно. Потом подмела пол, сложила аккуратно бумаги Лео и решила сделать вылазку.
На выходе я обнаружила прибитые к косяку и к двери звенья здоровенной цепи. Через одну из них был продет замок, в котором торчал ключ. А я ведь даже не слышала, чтобы кто-то колотил. Наверное, сделали еще до ударов в этот чертов набат.
Закрыла дверь, убрала ключ в мешочек на поясе и, прихватив ведро, отправилась к реке. Я хотела набрать песка, чтобы почистить стол. Плохо оструганная древесина впитывала в себя все, что на ней оказывалось. А про песок я помнила еще из детства. До появления краски именно им мы чистили пол. Пока жили с мамой и пока со мной не случилось то чудовищное происшествие. Я остановилась возле кустов, и память нахлынула с такой силой, будто пробрало ледяным ветром:
— Любушка, ты не смотри в себя, смотри наружу, - твердила бабушка, когда мы с ней оставались одни. Я поняла, о чем она говорит, только спустя какое-то время. Вспоминая дни, когда я могла ходить, я замирала и с открытыми глазами лежала, глядя в потолок.
— Полы совсем почернели, бабуля. Чистить их надо, - тихо отвечала я, осматриваясь и понимая, что в доме уже не так уютно. И дело было не в полах, а в том, что мать, уходя, забрала с собой нарядные простроченные занавески, яркие, как перья жар-птицы из сказки, половики и обитые по углам чеканным железом сундуки. Дом как будто осиротел, будто лишился души.
— А ты недумай, что тебя пугает дома пустота, Любушка. Ты одиночества испугалась, пустоты в душе, - бабушка садилась в эти минуты рядом и гладила мою руку. - Понимаешь ведь, что такого везения твоей матери больше не видать: хоть и без руки Аркадий, а работящий, домовитый. Не старуха она еще.
— Не твои это слова. Слышала я, как она все это тебе говорила, бабуль. Бросила она меня. Могла бы хоть раз в день да заходить. Как говорят: «с глаз долой – из сердца вон». А я в ее сердце, видимо, и не ночевала ни ночи, - я отворачивалась к стене, подтягивалась рукой за прибитую к ней прямо через тоненький ковер ручку и снова ощущала свою беспомощность, потому что ноги надо было поворачивать руками.
— Жизнь - она не подарок в кружевах, Любовь, - вдруг бабуля, которая говорила со мной всегда исключительно тепло и ласково, будто подменили. Ее голос стал жестким и четким. Навалившуюся сонливость как рукой сняло. Я даже хотела повернуться обратно и посмотреть: она ли сидит возле моей постели. - Так вот, жить мне, даст Бог, двадцать лет еще. Это если сердце не рвать от жалости, если не реветь ночами белугой. Выбирай сама: одна хочешь тут лежать или со мной учиться жить так, как есть. Многому научу, почти без помощи обходиться станешь. Если против, то жить мне максимум пятилетку, а там хоть трава не расти. Будешь лежать и под себя ходить. Не то что пол, сама будешь чернее того пола, - бабушка встала и, выключив свет, ушла в свой угол.
Я долго тогда лежала, глядя в потолок. Жалость к себе будто растворилась в воздухе, и от этого он стал даже немножечко видимым. Выбрала я тогда ее помощь и не пожалела ни на минуту. Благодарна ей была всю жизнь. Мы купили новые яркие, как солнышко, половики, вышили новые занавески. Еще краше, чем были раньше.
