— Паразиты бесовские! — надрывалась старушка, отчаянно краснея и пытаясь вырваться из мужского плена, но воодушевленный гусар лишь крепче прижимал к себе острое тело. — Грабарки убери, гусь лапчатый!
— Отведайте живительной влаги. Почему подозрительно пахнет? Мадам, эта жидкость спасла жизнь Айвара, когда пуля метила ему точно в сердце. Да, попала она во фляжку, кою он нежно прижимал к груди, но тем не менее!
Чуть поодаль завистливо вздыхал оставшийся женский отряд, с возмущением глядя на самую вредную свою представительницу. А та сопротивлялась изо всех сил, воротя длинный нос от ароматных испарений. И самое бы время принявшим на грудь гусарам остановиться — подразнили и хватит, но упомянутый Айвар решил «дожать» блюстительницу морали, рванув на себе мундир.
— Глядите, ни следа, ни царапины! — обнаженная мужская грудь сверкнула перед обалдевшей бабкой. — А все благословленный нектар, который вы рьяно отвергаете.
Оторопевшая Клира икнула, вздохнула полной грудью и… визг чуть не выбил стекла на всех этажах! Я схватилась за уши, чтобы уберечь барабанные перепонки, а контуженные гусары пошатнулись и ме-е-едленно разжали руки. Обе. Дзынь! Бутылка разлетелась на осколки, облив пол шампанским, и грянула тишина.
Все, антракт. Мне хватило одного взгляда для понимания, на что обрекли себя бедные гусары, забывшие вовремя притормозить. Оскорбленная в нравственных чувствах Клира пошла буреть на глазах и явно готовилась покрыть отборным матом всех присутствующих, как я поспешила вмешаться.
…и, наконец, гусары совершенно не понимают шуток…
Глава 9
— Я не самоубийца!
— Не преувеличивай, — я с видимым удовольствием оперлась на витые перила лестницы. — Женитьба еще не конец света.
— Я не буду на ней жениться!
— Ты же честный гусар, Айвар, — сжав губы в полоску, чтобы не засмеяться, проговорило мое величество, глядя в круглые глаза стражника. — Обесчестил — женись.
— Я? — поразился мужчина. — Да я эту… эту уважаемую даму даже пальцем не тронул!
Дезориентированная Клира впала в прострацию, молча открывая и закрывая рот. Красные пятна переползли на тощую шею служанки, напоминая ветрянку, да и вся она вызывала острое желание позвонить в скорую помощь и измерить давление. Группа поддержки из двоих бабулек, четверых сослуживцев и одного секретаря утирала умильные слезы, глядя на будущих новобрачных. Хотя нет, это они улыбки прячут и смех кашлем маскируют. Ну а мне выпала роль третейского судьи, решающего конфликт высокоморальной мумии и зарвавшегося балагура.
— Кто-нибудь, промойте мне глаза, — внезапно застонала Клира, оседая на пол. Бедное старушечье сердце не выдержало святотатства. — Отпойте мою душу… Чую, пальцы леденеют, не иначе духи смерти мне, горемычной, в спину дышат.
— Айвар, еще тридцать секунд, и тебя придется похоронить рядом с возлюбленной, — прохладно констатировала я, втайне радуясь, что одна проблема решена.
Померла от травм, не совместимых с моралью, так и запишем. Но тут активно воспротивился оставшийся бабсовет. Потеря молодого и, что греха таить, симпатичного гусара явно пришлась не по вкусу служанкам, а потому Хана жалостливо запричитала, а Эрма кинулась обмахивать осевшую на холодный пол подругу. А ведь еще минуту назад даже бровью не повели, с исследовательским интересом наблюдая за чужим обмороком! Вот что угроза краха на брачном рынке с людьми делает.
— Ваше величество, — огорошенный гусар прижал руку к сердцу и поднял на меня огромные глаза раненого олененка. — Смилуйтесь. Я не могу жениться, мне еще тринадцать лет служить!
— Она тебя дождется, — добродушно отмахнулась я.
От переизбытка противоречивых чувств Айвар всхлипнул и с суеверным ужасом покосился на имитирующую сердечный приступ бабку.
— Я бы очень удивился, получив весть, что Клира его не дождалась, — прошептал мне на ухо Густав, подобравшись бочком. — Сделайте милость, леди, скажите, что пошутили, а то ловить по ледяной пустыне подчиненного — последнее дело.
А подчиненный уже смазывал лыжи, норовя попросту сбежать. Медленно подняв руки вверх, как вор при задержании, рядовой начал пятиться, еле заметно мотая головой. И с каждой секундой повороты шеи становились резче, будто яростное отрицание своей вины могло ему помочь. Но кто сбежит от Ларисы Гузеевой, внезапно проснувшейся в пятидесятилетней тетке? Стоило сурово заломить бровь, как верные стражники стеной сомкнулись за спиной неудачливого беглеца. Главное, лица у всех были честные-честные, с легким оттенком наивности, мол, просто шеренгой решили рядом постоять.
Приговоренный Айвар неверяще прошептал губами: «Предатели» и перевел обреченный взгляд на меня.
— Не губите, Ваше величество! — с размаху рухнул мальчишка на колени. — В жизни гусара есть только две святыни: командир и сабля, не раз спасавшие ему шкуру. И если вы, как временный командир, не спасете мою холостую жизнь, то я прибегну к сабле. Умру на месте лбом об крестовину!
— Да я тебя сама помелом перешибу! — рявкнула Клира, поднимая голову. — Срамец бесстыжий! Развели мне тут притон, лиходеи, один другого срамнее! Да я такого стыда отродясь не знала, пакостью ни в жисть глаза не марала и на том стоять буду, пока духи посмертия душу мою не призовут!
— Недолго осталось, — тихонько прокомментировал Густав, розовея от скандала. — Хоть очередь занимай, быстро место освободится.
— Тоже хотите постоять на могиле личной жизни?
Но это последнее, что я успела вставить. Поток отборной ругани чернее ночи лился из бывшей домоправительницы с такой страстью, что уши оставшихся стражников полыхнули стыдливым жаром. Браниться в мою сторону Клира благоразумно не стала, а потому гусары не знали, куда себя деть, выслушивая, какие они мерзавцы и кобели. Я тоже заслушалась с удовольствием. Хоть бери и записывай! И консультируйся в особо сложных случаях, когда обычных слов не хватает.
Мне начинает нравиться этот мир. Матом здесь загибают первосортно, а главное, совершенно не повторяются! Вернусь с пополненным запасом и научу невестку плохому, она таких междометий отродясь не слышала.
— А в ней что-то есть, — обалдело выдохнул Айвар, едва старуха обессилила. — Вы, часом, не вдова нашего покойного поручика?
— Стыд поручика не заметить сложно, — резонно возразил штабс-ротмистр. — И знала его не только безутешная супруга, но и половина оперного театра.
И пока красные от неловкости гусары обсуждали прелести актрис и балерин, я окончательно спустилась вниз, отыскала уцелевшую бутылку с шампанским и отправилась наверх лечить нервы. То есть, разумеется, выполнять функции и.о. королевы, описывая приключения нашего маленького отряда и личное мнение о государственном промахе.
«За сим откланиваюсь и убедительно прошу начать проверку по факту моего обращения. Леди Аврора Макмиллан».
Писать пером было неудобно, приноровилась только с третьего раза, после чего с удивлением отметила, что почерк не мой. Изящный, с завитушками и милыми вензелями на заглавных буквах, он определенно не походил на мою краткую и рубленую скоропись. Однако руки сами выводили строчки незнакомых букв, а потому решила не заморачиваться.
Через пару часов в спальне потеплело. День клонился к обеду, от насыщенных событий и бессонной ночи тело норовило прилечь на кушеточку, накрывшись сверху шубой. На кровать я посматривала с легкой брезгливостью: пыльный матрас и отсутствие постельного белья никого не воодушевят. Надо будет сказать Клире, чтобы занялась своими прямыми обязанностями и прекратила пить валерьянку залпом.
На ужин мне торжественно пообещали пельмени! Не буду скромничать, с моей же подачи. Я напомнила поварихе, что из муки и воды тоже получается отличное тесто, а дальше Ханна шустро сообразила, к чему я клоню. Но глобально проблему это не решило.
Нам срочно нужны продукты. И уголь. И ремонт стиральных котлов, в конце концов.
Но это все вторично. Сначала попытаюсь вскрыть блокнот, а если не выйдет — прилягу в транс и посмотрю кино чужой памяти. Чтобы выяснить код, нужно перебрать самые значимые четыре цифры в жизни владелицы. Будь мы в моем мире, я бы, не раздумывая, предположила, что это дата, а здесь… Хотя память подсказывает, что в Парелике годы записываются тоже в четыре цифры: первая — номер правящей династии, всего их сменилось три за историю королевства, а остальные — год, исчисляемый от первой цифры.
