с графом, точно так же поприветствовала барона Виленского и вновь приказала служащему отвезти её на пустой стенд.
Всё-таки Забела всегда быстро соображал…ну за исключением некоторых моментов. Ирина так и не поняла, что это было. Всегда выдержанный с точки зрения этикета Забела при чужих людях позволил себе подобную фамильярность не просто с аристократкой, а с женой своего сослуживца.
Зная, что Забела никогда и ничего не делает просто так, Ирина подумала, что возможно он знал, что барон Виленский увидит эту сцену, и разыграл такую вот «провокационную радость» исключительно для него. Иногда, после подобных проявлений радости, не оставалось никаких вариантов, кроме одного: - жениться на «опороченной». Просто не предполагал, что у этой сцены окажутся ещё свидетели.
Вот же стратег недоделанный! — подумала Ирина, пока, не понимая, как к этому относиться.
Ирина шла впереди, сразу за служащим, который показывал дорогу, Сашенька шёл рядом с ней, держа маму за руку, что тоже было явным нарушением этикета, но Ирине было плевать. Если её сын хочет держаться за руку, то она будет держать его руку, несмотря ни на кого.
Ирина знала, что сзади, вслед за ней и Сашей идут граф Забела и барон Виленский, но не видела, что мужчины сверлят друг друга злыми взглядами.
Свободный стенд оказался… маленьким, на нём можно было разместить только что-то одно, либо с трудом впихнуть кримы, мыло и, если очень постараться, то изделия стеклодувов, возможно стетоскопы. А вот металлические изделия и «белый камень» совершенно точно уже не помещались.
Служащий устало спросил:
— Берёте?
Ирина ответила, что берёт, но и от «кладовки» не отказывается, чем вызвала явное разочарование у служащего.
Ах, ты же «деловой огурец», — подумала Ирина, — значит пока была страшненькая кладовка, то никому была не нужна, а сейчас, когда открылась красота, сразу и место новое нашлось, и всем понадобилось. Не отдам, у меня «гости заморские» приглашены.
Ирина довольно резко приказала служащему подготовить помещение, чтобы и следа погрома не осталось, выделить отдельную охрану, если уже нельзя свою приводить в Манеж, и обеспечить доступ её людям сегодня после закрытия выставочного дня, для оформления нового стенда.
Пока отдавала распоряжения краем глаза заметила то, как на неё смотрел барон Виленский. Это был взгляд мужчины, но мужчины, который смотрит на женщину так, будто видит её впервые.
Когда разобрались со стендами, Ирина повернулась к ожидавшим её мужчинам и до того пока кто-то из них не начал задавать вопросы, спросила:
— Сергей Михайлович, расскажите, почему вы здесь и где вы взяли Сашу.
— Я сам расскажу, — Саша дёрнул Ирину за руку.
На территории Манежа были отдельные кабинеты, где можно было провести переговорную встречу или уединиться для беседы, чем и решили воспользоваться.
Слушая Сашу, барона, Ирине стало не по себе. Значит сегодня, если бы барон не приехал и не узнал от своей ненормальной сестрицы, что Сашу собираются похитить, то возможно похищение бы удалось. Чтобы она тогда делала, на что бы согласилась?
Ирина ответила себе, что всё. Она бы отдала всё, чтобы вернуть сына.
Вдруг пришла в голову мысль:
— А Танюша?
Виленский ответил, что отправил Танюшу с близнецами и дочерями Гайко в особняк.
Вдруг Забела спросил:
— Серж, а ты уже был у императора?
Барон отрицательно покачал головой.
— Значит и с Шуваловым ты не встречался?
Виленский снова качнул головой и спросил:
— А что происходит?
Забела знаком показал, что расскажет после. Он сделал это достаточно незаметно, но Ирина заметила и поняла, что есть то, что от неё скрывают.
Возникла неловкая пауза и Забела спросил:
— Почему вы оказались в этом закутке?
— О, это надо спрашивать не у меня, — ответила Ирэн, — а у главы мануфактур-коллегии.
А погром устроил Балашов, — задумчиво проговорил Забела, и это был не вопрос
Барон Виленский сидел и молча смотрел то на Ирэн, которую он совершенно не узнавал, то на Андрея. И ему казалось, что он всё-таки опоздал.
Но когда он переводил взгляд на Сашу, сидевшего рядом, и как-то неосознанно прижавшегося к маме, он понимал, что шанс есть, но будет непросто.
***
Леонид Александрович вместе с Павлом ехали от Шехтера. Поскольку время до закрытия дня на выставке ещё оставалось, то решили сначала заехать в Манеж, а уже после ехать домой. Каждый думал о своём. Павел думал о ювелирном заводе и о новых возможностях, а ещё о том предложении, которое Шехтер ему сделал, и просил обсудить с Ирэн.
По всей империи, да что там по миру, везде есть родственники или соплеменники Шехтера. И Шехтер предложил, используя их возможности, распространять продукцию завода через их торговые дома.
Это было очень интересно. Но совершенно точно надо было посоветоваться с Ирэн Леонидовной.
Леонид Александрович думал об… огненных рубинах. Почему-то при воспоминании о камнях, у Лопатина больше не щемило сердце, больше не было той боли, какую он испытывал на протяжении многих лет вместе с чувством вины.
А Шехтер сообщил, что все открытые шахты оскудели и уже скоро цена на огненные рубины будет такой, что те, у кого есть открытые, но не выработанные месторождения смогут диктовать любую цену.
Лопатин сначала сказал Аристу Петровичу твёрдое нет, а потом он задумался, что да, теперь у него есть баронский титул, есть несколько деревень, полученных в награду от императора, самое время приумножить капитал, чтоб было что оставить детям. И не только близнецам, но и Ирэн, и внукам. Он глава большой семьи, а это большая ответственность.
Но было одно большое, но. В своё время эта проклятая шахта стоила жизни его супруге, матери Ирэн и близнецов, не затребуют ли огненные рубины снова страшную плату?
