– Нет.
Хекс ждала хоть какого-то объяснения, но его не последовало. Что говорило о многом.
– Что он сделал, Мамэн?
Осень подняла подбородок, жест полный чувства собственного достоинства делал ее более красивой, чем когда-либо.
– Он сказал, что думает обо мне. Вполне конкретно. Таким образом, на данный момент я считаю, что нам с ним больше нечего сказать друг другу.
Хекс прищурилась, где-то внутри нее закипала злость.
– Ну что, пойдем? – спросила мать.
– Да... Конечно...
Но она обязательно выяснит, что, черт возьми, произошло.
После того как ставни на окнах поднялись, а ночь прогнала с небес остатки дневного света, Блэй покинул бильярдную, намереваясь навестить Сэкстона в библиотеке, а затем принять душ перед Первой Трапезой.
Но дальше изображения мозаичной яблони в фойе он не ушел.
Застыв, он посмотрел вниз на свои бедра и увидел, как возвышается пульсирующая эрекция. Возбуждение было неожиданным, но очень требовательным.
Что за... подняв глаза, он задался вопросом, у кого же еще начался жаждущий период. Это было единственным объяснением происходящего.
– Тебе вряд ли захочется это знать.
Обернувшись, он увидел стоявшего в библиотечной арке Сэкстона.
– Кто?
Но он знал. Он знал, черт возьми.
Сэкстон протянул руку вперед в приглашающем жесте.
– Не хочешь пойти со мной и выпить чего-нибудь у меня в кабинете?
Мужчина тоже был возбужден, брюки его прекрасного костюма в елочку топорщились в районе молнии, но выражение лица не соответствовало физическому состоянию. Он был мрачен.
– Пошли, – сказал он, все еще протягивая руку. – Пожалуйста.
Ноги Блэя сами несли его в хаотичный беспорядок, который царил в библиотеке с тех самых пор, как Сэкс приступил к своему «заданию». Ну, или что там было на самом деле.
Шагнув внутрь, Блэй услышал позади себя двойной щелчок закрываемой двери, и задумался, что бы такое сказать.
Ничего. Абсолютно... ничего не приходило на ум. Особенно когда над головой, за богато украшенным гипсовой лепкой потолком раздался приглушенный ритмичный стук.
Даже кристаллы на люстре мерцали в такт, словно сила секса передавалась через потолочные балки.
У Лейлы началась жажда. Куин обслуживал ее прямо сейчас…
– Вот. Выпей.
Блэй взял то, что ему было предложено, и осушил стакан в такой спешке, словно его желудок был в огне, а эта хрень была водой. Но эффект получился противоположный. Бренди обжег пищевод и приземлился в желудке огненным шаром.
– Еще? – спросил Сэкстон.
Когда Блэй кивнул, стакан на мгновенье исчез, а затем вернулся к нему потяжелевшим. Опорожнив его, он произнес:
– Я удивлен...
Тем, как ужасно он себя чувствовал. Он думал, что все связи между ним и Куином давно разорваны. Хa. Он глубоко заблуждался.
Но заканчивать эту мысль вслух он не стал.
– ...Что ты так легко справляешься с подобным, – добавил он вместо этого.
Сэкстон подошел к бару и налил себе бокал.
– Боюсь, от этих руин никуда не деться.
Блэй подошел к столу, обхватив стакан, он круговыми движениями согревал бренди в нем, силясь заговорить о разумных вещах.
– Я удивлен, что ты не используешь для всего этого компьютер.
Сэкстон осторожно прикрыл свой труд еще одним таким же, в кожаном переплете.
– Бесполезные заметки от руки дают мне время на размышления.
– Я удивлен, что тебе вообще это нужно – интуиция еще ни разу не подводила тебя.
– Как много вещей тебя сейчас удивляет.
На самом деле лишь одна.
– Просто пытаюсь поддержать разговор.
– Ну разумеется.
В конце концов, Блэй взглянул на своего любовника. Сэкстон сидел напротив, на шелковой кушетке, закинув ногу на ногу, из-под края элегантных брюк виднелись красные шелковые носки, туфли от «Феррагамо» блестели от ежедневной полировки. Он был столь же изысканным и дорогим, как антикварная мебель, на которой сейчас сидел, идеально элегантный мужчина, идеального происхождения, вкуса и стиля.
О таком мечтают многие…
И сейчас, когда эта чертова люстра мерцала над головой, Блэй грубо произнес:
– Я все еще влюблен в него.
Сэкстон опустил глаза и провел ладонью по поверхности бедра, будто пытался стряхнуть с ткани кусочек пуха.
– Я знаю. А ты думал, что чувства уже прошли?
Словно это было так глупо со стороны Блэя.
– Я чертовски устал от этого. Серьезно.
– Охотно верю.
– Я так чертовски... – Боже, эти звуки, этот приглушенный стук, шумовое подтверждение того, что он игнорировал весь прошлый год…
Во внезапном порыве злости, он разбил стакан с бренди о мраморный камин, тот разлетелся на куски.
– Черт! Черт! – Если бы он мог, то подскочил бы и выдрал с корнями этот проклятый светильник из проклятого потолка.
Развернувшись, он слепо направился к двери, спотыкаясь о книги, сбивая кипы бумаг, чуть не снеся кофейный столик.
Сэкстон оказался там первым, преграждая путь своим телом.
Взгляд Блэя замкнулся на лице мужчины.
– Убирайся с моего пути. Быстро. Сейчас тебе лучше быть подальше от меня.
– Я сам приму решение.
Блэй перевел взгляд на губы, которые так хорошо знал.
– Не дави на меня.
– Или. Что?
Его грудь начала судорожно вздыматься, и Блэй понял, что парень знал, чего именно он добивался. Или, по крайней мере, думал, что знал. Но что-то сбивало с толку, может, это была жажда, а может... Черт, он не знал, и сейчас его действительно это не волновало.
– Если ты не уберешься с моего пути, я нагну тебя над твоим же столом…
– Только попробуй.
А вот это он зря. Очень зря. И совсем не вовремя.
Блэй зарычал так, что оконные стекла задребезжали. Затем схватил своего любовника за затылок и протащил Сэкстона через всю комнату. Когда мужчина оказался на столе, бумаги разлетелись, а конфетти из желтых блокнотов и компьютерных распечаток падали на пол, как снег.
Сэкстон обернулся всем телом, чтобы посмотреть, на то, что на него надвигалось.
– Бежать поздно, – прорычал Блэй, дергая вниз молнию на брюках.
Навалившись на мужчину, он грубо рвал руками одежду, которая отделяла его от того, что он собирался взять. Когда препятствий больше не осталось, он обнажил клыки и впился ими в плечо Сэкстона, прямо сквозь оставшиеся тряпки, полностью обездвиживая мужчину, удерживая его за запястья так крепко, что практически пригвоздил их к кожаному журналу на столе.
А затем он вошел в него сильным и жестким толчком, выпуская все инстинкты на волю, тело брало то, что было под ним... но его сердце находилось в этот момент далеко отсюда.
