– Далкеску – наемники, – в голосе Малкольма прорезалось напряжение. – Если мать их купила, нам ничего не светит. Даже когда их не будет связывать контракт, они перережут тебе горло, едва усмотрят в эту малейшую выгоду. И неважно, какие отношенияу вас были. Послушай доброго совета, держись от не… них подальше.
«Поздно», – уныло подумала Джейн.
– Слушай, – начала она примирительно, – я понимаю, что тебя расстраивает эта ситуация. К тому же Далкеску уговаривали меня убить Аннетт…
Малкольм оборвал ее сердитым взмахом руки.
– Джейн, черт возьми, я прекрасно понимаю, что Анни может не пережить эту заварушку. Мы все можем ее не пережить. Поверь, мне это известно лучше, чем кому бы то ни было. И черт возьми, я злюсь не поэтому, – мужчина набрал в легкие воздуха, словно готовясь нырнуть с пирса. – Одна мысль о том, что тебя касался этот мерзавец…
– Ты что, ревнуешь? – изумилась девушка.
Малкольм бросился перед ней на колени так резко, что кресло по инерции откатилось назад. Когда мужчина заговорил снова, его голос дрожал от страсти и ярости.
– Да, ревную. Что он тебя целовал, касался, смотрел, как ты спишь. Ревную, что он просто стоял рядом и дышал тем же воздухом. Я тебя люблю, Джейн, и мне плевать, имею я на это право или нет. Я всегда буду ревновать к мужчинам, которым повезло стать частью твоей жизни. И неважно, что мне там больше нет места.
На одну долгую секунду мир погрузился в безмолвие, и это безмолвие было до краев наполнено Малкольмом. Теплый электрический свет превратил каждую его прядь в расплавленное золото; то же солнечное сияние исходило от лица мужчины. Это сияние освободило Джейн от необходимости думать, взвешивать «за» и «против», принимать сложные решения. Все, что ей оставалось – наклониться и его поцеловать, и именно это она и сделала. От их прежних отношений осталась горстка пепла, а потому поцелуй казался первым – хотя, разумеется, это было не так, и губы Малкольма приникли к ее губам с уверенностью не просто знания, но привычки.
Мужчина секунду помедлил, прежде чем ответить на поцелуй – словно давал Джейн шанс передумать и остановиться. Но как раз этого она делать и не собиралась. Теперь уже она стремилась к Малкольму – ртом, руками, всем своим существом.
Его пальцы проворно стянули тонкую футболку, и она, пролетев полкомнаты, повисла на спинке кресла наподобие серого флага. Следом отправилась и одежда Джейн. Видимо, Малкольм решил, что сдерживался достаточно – и теперь энергично избавлял девушку от предметов гардероба, прерываясь лишь на то, чтобы поцеловать обнажавшиеся участки тела. В движениях мужчины читалась жадность утопающего, которому великодушно позволили глотнуть воздуха напоследок.
Каждое касание его рук или губ отзывалось в теле Джейн крохотными уколами наслаждения – знакомый электромагнетизм, который притягивал их друг к другу с поистине нечеловеческой силой. «Снова магия, – подумала она с кривой усмешкой. – Лучшая разновидность любовной химии». Но это влечение не имело ничего общего с темной, жгучей страстью к Андре или дрожью, которая охватывала ее в присутствии Харриса. «С ним все по-другому», – внезапно поняла она. Между ней и Малкольмом всегда была особая связь, но после открывшейся правды о Доранах девушка цинично приравняла ее к томным взглядам и предательскому шепоту магии в крови. Ее кровь действительно стремилась к Малкольму – так же, как и его, – но теперь к этому зову присоединились тело и сердце. Вместе они создавали притяжение такой мощи, что оно уже не могло объясняться столь банальными причинами.
Добраться до кровати им оказалось не под силу. Вместо этого Джейн подтянулась вперед, схватившись за ремень Малкольма, и заодно избавила его от брюк. В следующий момент он обвил руками ее талию, и Джейн, одним плавным движением впустив в себя мужчину, удобно устроилась у него на бедрах. Пару секунд они сидели неподвижно. Теперь их лица разделяли считаные миллиметры, а между телами не осталось ни малейшего зазора. Затем девушка начала двигаться. Малкольм придерживал ее за бедра, направляя точные глубокие толчки, пока стоны одновременно не прервались судорожным вздохом, а тот – новыми жадными поцелуями.
Наконец Джейн уронила голову ему на плечо, притихшая и опустошенная. Светлые волосы свесились на спину мужчине, блестя в свете лампы, будто драгоценное шитье. Через несколько минут они бережно – чтобы не нарушить возникшей близости – отстранились друг от друга и, переплетя руки и ноги, уснули на ковре, там же, где лежали.
Сквозь алые шторы пробивался солнечный свет, но Джейн сразу поняла, что разбудило ее не это. Откуда-то слева доносилось приглушенное жужжание. Девушка поднялась и, стараясь не обращать внимания на соблазнительные формы спящего рядом Малкольма, направилась к заваленному одеждой креслу. Жужжание стало громче. Джейн отбросила в сторону мятые джинсы и безразмерный свитер от Theory и обнаружила под ними сумку, которая и издавала загадочные звуки. Натянуть свитер одной рукой – учитывая, что в другой вибрировал розово-золотистый смартфон, – оказалось делом нелегким, однако в конце концов Джейн справилась с этой задачей и вышла в коридор почти полностью (хотя и не очень опрятно) одетая.
«Мобильный Эллы», – нахмурилась она, запоздало поняв свою оплошность. Баронессы Медейрос больше не существовало, но игрушка оказалась так хороша, что у девушки не поднялась рука ее выбросить. Обычно она успевала переводить входящие вызовы в режим голосовой почты, но на экране уже минуту высвечивался номер с манхэттенским кодом – и Джейн морально приготовилась услышать новую порцию плохих новостей от Андре. Она бросила последний тоскливый взгляд в комнату, но из-за двери была видна лишь позолоченная лучами рука Малкольма. Девушка вздохнула и направилась в свою спальню.
– Алло?
Солнце едва поднялось над линией крыш, и паркет в коридоре неприятно холодил босые ноги. Джейн успокоила себя, что он хотя бы не скрипит – ей бы не хотелось, чтобы Малкольм обнаружил ее дезертирство раньше срока.
– Алло? – торопливо откликнулся женский голос на другом конце провода. – Мисс Ме… Гм, Ваша светлость? Медейрос?
«Глупые колонисты, – подумала Джейн с надменной усмешкой. – За триста лет так и не смогли выучить титулы». Тот факт, что Элла была чистейшей воды самозванкой, ее почему-то не смутил.
– Слушаю, – ответила она, стараясь воспроизвести загадочный акцент баронессы. Джейн боялась, что ее алиби не выдержит встречи с выходцем из тех краев, откуда предположительно приехала Элла, а потому наградила свое длинноногое альтер-эго чрезвычайно запутанной биографией, на проверку которой явно ушло бы больше месяца.
