— Вы ничем его не пачкали? Может быть, прислуга отдала его в чистку и не пожелала признаваться? — Нет-нет, я обычно очень акуратна с вещами, и горничная при мне осматривает наряды, прежде чем вернуть их в гардероб. Уверяю вас, платье было в полном порядке и висело вот тут, между желтым шелковым и жемчужным жаккардом.
Я посмотрела на леди Энтини — яркую блондинку с милыми мягкими чертами лица, которые даже днем были слегка подкрашены. Видимо, у нее белесые ресницы и брови. Я представила ее в темном бархатном платье, и какой-то диссонанс задел меня в этой картине. Мой язык повернулся сам по себе: — Простите мое любопытство, леди. Наносили ли вы краски на лицо? — Конечно, юноша, конечно! — леди всплеснула руками. — Разве можно под такой наряд выходить в приличное общество без красок? Даже мой сегодняшний ма-ки-яж, — леди с удовольствием протянула новое модное слово, — слишком бледен для вечера в темном бархате. Я нанесла подводку и яркую краску для губ. Вот э... ах! их нет! Кому могли понадобиться мои краски, кому?
Мы с Антонией одновременно подпрыгнули и с востогом посмотрели друг на друга. Вот это дело! Никакой скуки! Я уступила подруге право говорить как старшей по званию: — Леди Энтини, кому могло понадобиться перевоплотиться в вас, в ваш образ, выступить как леди Энтини?
Та лишь развела руками, но на лице нарисовалось беспокойство.
(Леди Энтини в платье синего бархата и жемчугах)
***
Антония вышагивала по кабинету младших дознавателей. Кроме нас, там никого не было — одного вызвал главный, второй ушел расспрашивать в бедных кварталах, не видел ли кто пропавшие товары из лавки папаши Бо.
— По правилам я должен передать это дело дознавателю повыше, все-таки жена королевского надзорника, и тут, похоже, не простая кража жадной прислугой, — даже за закрытыми дверьми мы обращались друг с другом как с парнями, опасаясь чужих ушей у щели. — Но страсть как не хочется. В конце концов, я уверен, нам нужно собрать побольше сведений. — Я пока запишу все, что мы узнали. Если что, покажем документы — ничего не утаивали, все здесь. — Угу.
Антония нервничала. Королевские надзорники — доверенные лица короля, которые регулярно посылали доклады Его Величеству о делах в провинции, и не только в той, где жили. Надзорникам вменялось в обязанность три-четыре раз в год разъезжать по стране и свежим взглядом осматривать владения Короны, желательно инкогнито. Раз в три-четыре года надзорников направляли в другое место. Разумно, если вдуматься. Местные уже давно друг друга греют. Свежий человек, конечно, тоже приживется, но какое-то время в столицу стекаются сведения не так сильно приглаженные. В случае непредвиденных обстоятельств надзорник имеет право взять на себя управление магистратом, законниками или армейским гарнизоном.
Я заканчивала записывать пропажи семьи Энтини, когда Антония слегка смутившись обратилась ко мне: — Слушай... а нет ли нынче моды носить темные бархатные платья днем? — Пресветлые упаси, — отозвалась я, дописывая последнюю строчку. — Ужасающий моветон — надеть подобное днем. Даже светлый бархат носят только на дневные торжества, а не на обычные визиты. — Значит, поддельная леди Энтини появится вечером. Каким? М... Нам придется снова заехать в этот дом. И еще придется побеседовать с секретарем лорда. — Он наверняка уехал вместе с хозяином. — Ах, да. Но кто-то же, кто ведет с ним дела, остался?
Но не успели мы выйти из караулки, как к Антонио подбежал посылный: — Главный вызывает всех свободных. В ратуше пожар! Потушили быстро, но явно поджог. — Дай минуту, и поедем. — Антония повернулась ко мне. — Слушай, Арилио. Мне все это очень не нравится. Езжай к Энтини и скажи ей, чтоб и этим вечером, и всеми другими, пока не выясним, что произошло, была у кого-нибудь в гостях на виду, причем в наряде, про который всякий скажет — это не синий бархат. — Понял.
И мы разъехались.
***
Леди Энтини оказалась смышленой особой. Я ожидала возмущений тем, что позволяют себе законники, но стоило мне передать просьбу Антонии, леди лишь нахмурила брови: — Вы считаете, кто-то собирается повредить моему мужу через меня? — Леди, мы не можем быть ни в чем уверены, но версия, что кто-то собирается переодеться в вас и сделать что-то от вашего имени, кажется мне все более и более правдоподобной. И еще. Секретарь вашего мужа уехал с ним, насколько я знаю. Остался ли кто-нибудь еще, кто занимался с вашим мужем делами?
Леди задумчиво посмотрела на меня, прошлась к двери, постояла немного и вернулась обратно. Что-то неуловимо в ней изменилось. Села она в этот раз близко ко мне, очень близко. — Да, — сказала леди, понизив голос. — Я.
Есть порода деятельных женщин, которых не стоит запирать в дамском мирке с визитами, экономками и детьми. Иногда им удается найти себя в благотворительности, но не в раздаче денег мужа, а в открытии школ для бедноты, больниц или в спасении заблудших душ. Но тем из них — или нас? — у кого внутри кипит жажда мыслительной деятельности, благотворительность не по нраву. Антония нашла себя в дознании, и остается только молиться Пресветлым, чтоб ей удалось удержаться в виде юноши-дознавателя как можно дольше. Леди Энтини выбрала такого мужа, который не препятствовал ее участию в государственным делах. Более того, узнав, сколько сведений можно раздобыть в обычных женских разговорах, даже поощрял.
И как-то само собой получилось, что леди не только вызнавала что-то интересное. Надзорник делился с ней всеми сведениями, а жена делала весьма нетривиальные выводы и высказывала мужу новые мысли.
— Ах, знали бы вы, молодой человек, с каким удовольствием я поменялась бы местами с этим милым юношей, господином Рамиросом. Окончить Штудию, служить дознавателем! И ведь все, что мне нужно было — маленькая штучка, которая отличает мужчин от женщин, уж простите мне мою прямоту, господин Вишнео.
Я едва сдержала смешок.
— Кстати, где господин Рамирос? — Всех свободных дознавателей вызвали на пожар в ратуше. Сгорело немного, но был поджог.
О, я уже видела это выражение лица у Антонии. Леди Энтини что-то почуяла. — Значит, или сегодня, или завтра. Скорее всего, сегодня. Но кто? Муж уехал, а кому можно доверять... Получается, что только вам. Полагаю, что вашего друга задержат в ратуше надолго. Вот что, юноша. Мы их спровоцируем. — Что? — Я сейчас всем сообщу, что собираюсь к леди Мистинио на вечер. Там будет достаточно свестких кумушек, чтоб мое присутствие подтвердили неопровержимо. Если все, как я полагаю, мне не должны дать уехать.
Она задумчиво посмотрела на меня. — Молодой человек, вы хотите сделать карьеру? Может быть, вас даже в Штудию отправят.
А? Всю жизнь мечтала. Но не успела я возразить, как леди Энтини продолжила: — Вы сейчас попрощаетесь со мной, выйдете за дверь, потом вернетесь через заднюю калитку, я прикажу ее открыть. В гостевом флигеле вас будет ждать платье. Вы будете моей компаньонкой. Переодевайтесь и поднимайтесь ко мне. Я понимаю, ваша мужественность может восставать против такого положения дел... прошу не понять меня неправильно... Но другой возможности раскрыть злоумышленников у нас нет. — Но мои волосы... — ох, я же хотела отказаться. — У меня есть пара славных париков. Платье, конечно, расчитано на девичью фигурку, но найдется небольшой корсет, чтоб сделать вам талию, а под грудь что-нибудь подложим. Сверху, конечно, будет плоско... — Леди Энтини... — Но поймите, если они хотят навредить мужу, это еще полбеды, они еще не представляют, с кем связались. Но чует мое сердце, речь о чем-то большем, чем его репутация. Так что, молодой человек, вам придется пожертвовать собой в каком-то смысле. Я бы сама засела в засаду, но мне, как видите, нужно быть приманкой. — Леди Энтини... — Я обещаю вам всяческую протекцию... — Леди Энтини! — О? — Прошу вас, никакой протекции. Участие скромного писаря должно остаться никому неизвестным, кроме моего друга. Я соглашусь участвовать в этой авантюре, если вы поклянетесь на магии... — У меня нет магии, совсем, — голос леди звучал удрученно. — Тогда просто поклянитесь, что моя тайна останется с вами. — Клянусь. Вы, наверно, незаконорожденный сын некоего лорда? — Нет, мои родители неблагородны, хотя наша семья обеспечена. Я законорожденная дочь.
