Уверенно отодвинув рагу и компот, я поела пустого риса и с опаской закусила булочкой. Она, кстати, оказалась сладковатой и вполне питательной.
— Ты что, не будешь? — с искренним изумлением спросил Лимар, указывая на мою почти не тронутую порцию чёрного варева.
— Нет, спасибо. Привкус странный. Да и рыбу я не люблю, — ответила ему.
— Привкус — это от травки, феардрайочты, — сказал Натар.
— Как?
— Феардрайочта, такая трава, повышающая скорость восстановления магических сил, в Ковене её используют как приправу. Я поначалу тоже не ел, а потом ничего, втянулся. Мы её феарой называем, если укорочено, — пояснил Лимар. — Так ты правда не будешь? Вон какая тощая. Есть надо.
И этот туда же. Вот дался им всем мой вес. Я и так ем, причём много, просто не толстею. Зато стоит пару дней понервничать, как сразу минус два кило. Бабушка меня даже на глистов и паразитов проверяла. Всё в порядке, просто такой метаболизм.
— Нет, ешь сам, если хочешь.
Лимар хотел. Они с Натаром честно поделили порцию на двоих. Лиля отдала ещё и половину своего рагу, вторую съела сама, но без особого восторга.
— У них тут вся еда с этой феарой. Я первый день вообще есть не могла, на второй как-то поклевала… Сегодня уже получше, даже обратно не просится, — улыбнулась Лиля. — Если ты рыбу не любишь, то нелегко тебе придётся. Они тут в основном только ею и питаются, говорят, что она лучше усваивается и помогает увеличивать резерв… при длительном употреблении.
— Ерунда, просто рыба тут в море дармовая, а скот выращивать дорого и негде. Птичник есть, но птица у них только по праздникам, — прокомментировал Лимар.
— А эта феара или ферула, как её ещё тут называют, в сыром виде воняет зверски. Запах напоминает смесь навоза, серы и переваренной капусты. В процессе готовки зловоние меняется на вот этот душок, — брезгливо передёрнула плечами Лиля. — Ты бы знала, до чего она въедливая! Вкус во рту ещё несколько часов после еды остаётся и не удаляется даже полосканием, а запах держится около суток, то есть в текущих условиях не выветривается вообще. Добро пожаловать в вонючий новый мир!
— Неужели эта феара или ферула настолько полезна? — изумилась я.
— К сожалению, — вздохнула Лиля и отодвинулась от стола, — После неё все жуют синий корешок, который убирает неприятный запах и привкус. Вот видишь, рядом с булочкой маленький кусочек? Это он.
— Лимар, а почему кровать такой формы? — задала я следующий волнующий меня вопрос.
— Так это из-за клопов, — флегматично ответил он, а я вздрогнула всем телом.
— О, это знатная история. Лет триста назад двое магов повздорили, и один на другого наслал постельных клопов. Искусанный маг долго пытался вытравить их магией, вот только насекомые к ней приспособились и начали плодиться, как сумасшедшие. Когда весь Ковен взвыл от нашествия устойчивых к магии клопов, на борьбу с ними бросили все силы. Истребить их вышло только лет двести назад, справился с ними Телиус. Говорят, это стало решающим аргументом в том, кто возглавит Ковен. А кровати, подвешенные к потолку, так и остались, к ним привыкли, и теперь даже гордятся.
— Но самих клопов уже нет? — на всякий случай уточнила я.
— Нет, истребили, — хохотнул Натар.
— Лиля, а кроме феары этой чего ещё опасаться? — перевела я взгляд на «бывалую» приятельницу.
— Насекомых боишься? — с интересом спросила Лиля.
— Допустим, — с плохим предчувствием ответила я.
— Представляешь себе мухоловку? Такая дрянь многоногая, любит под ванной жить. Так вот, тут у них такие же водятся, только размером с ладонь. Сами по себе ползают, насекомых едят, тараканов всяких. Людей не трогают, не кусаются, не ядовитые. За сотни лет проживания в Ковене мимикрировали под местные камни и теперь отливают голубизной. Я пару раз такую в темноте встретила, визжала так, что чуть не охрипла. Но сейчас уже ничего, привыкла. Я свою Иркой назвала, была у меня такая мокрица знакомая на селе, вот прям очень похожа, один в один. А с этой мы уже подружились. Я ей как-то сама муху отнесла, она выползла и угощение схарчила. Спасибо, конечно, не сказала, но от Ирки я другого и не ожидала, — пожала плечами Лиля.
Меня передёрнуло. Вонючая еда и многоножки размером с ладонь. Одна новость круче другой.
— Нужно дойти до магистра Иролеса, чтобы он обучил Катарину языку, — сказал Лимар, когда мы закончили с едой.
Сейчас мы общались на смеси нашего и их языков, особенно непросто приходилось Лиле. Её уже обучили, поэтому братьям она отвечала на общем, как тут называли язык, а мне — на русском. К счастью, все друг друга понимали.
Обучение заняло буквально несколько минут. Немолодой худощавый маг с обведёнными чёрным карандашом глазами надавил мне на виски, что-то пробормотал, меня окутала магия Тьмы, пропитала насквозь, тёмной кисточкой прошлась по разуму, а затем я обнаружила, что с лёгкостью говорю на общем. Даже толком кабинет не успела рассмотреть, как меня из него выставили, буркнув что-то про дела.
— Считается, что общий, который магией можно учить, нам дали боги. Раньше-то все на разных языках говорили, но общий — он проще. Теперь его все учат, даже кто магичить не умеет. В Альмендрии ещё говорят на аристократическом. Наши элиты тоже на шемальянском говорят, но никто его не учит, больно муторно. А на общем вон как удобно — все его понимают, куда ни поедешь — всюду тебе раздолье. Это боги хорошо придумали, это они молодцы, — Натар проводил нас обратно в главный холл.
После мы пошли гулять по территории Высшей Школы.
Гигантское здание в форме буквы П делилось на три части: жилое крыло справа, общие зоны — столовая, библиотека, бальный зал — посередине. И отдельно учебное крыло слева. Там находились кафедры, кабинеты преподавателей, аудитории и классы для занятий. Мы прошли мимо здания, и сквозь окна первого этажа виднелся огромный крытый зал для тренировок, сейчас пустой.
Во дворе был разбит небольшой парк, куда выходили окна личных кабинетов преподавателей, лучших комнат общежитий, включая наши с Лилей, столовой и бальной залы. Окружали здание Высшей Школы ученические сады, огороды, открытая тренировочная площадка и полоса препятствий. Территория школы была обнесена живой изгородью из хвойного плюща. Странное бордовое растение с острыми и плотными колючками сплелось плотным забором высотой метра три.
— Что это за дерево? — я потрогала рукой хищные кончики.
— Это вечно-багряный вьюн, который свои острые листики-иголки не сбрасывает даже зимой, — ответил Натар.
— Эту разновидность вывели здесь, в Ковене, и используют вместо колючей проволоки, уж больно цепкие и острые у него иголки. Осторожно, одежду легко может порвать, — Лиля предпочла держаться от живого забора подальше.
Оказалось, что рядом была ещё Общая Школа, где до совершеннолетия обучались дети. После они устраивались на работу в Ковене или по его протекции в другие страны. Их здание было поделено между младшими, старшими и средними классами. Колючий плющ не позволял малышам свободно гулять по территории Ковена.
В Высшей Школе учились только взрослые и исключительно иностранцы, поэтому из неё выходить в город разрешалось, но только в определённые часы, вечером после ужина. Видимо, чтобы днём ученики посвящали время наукам, а не праздным шатаниям по окрестностям. Ворота в Школу открывались с пяти до одиннадцати вечера, для всех хождений в неурочное время требовалось специальное разрешение.
Пройдясь по территории, мы вернулись внутрь. Меня поразили огромные часы. Увидев их в холле, я сначала не поняла, что это такое. Гигантская система из двух колб выглядела как инсталляция в музее современного искусства, а оказалась клепсидрой. Кстати, часов в сутках тут было столько же, сколько и у нас.
Потратив ещё час на осмотр всех помещений и библиотеки с огромными книжными стеллажами от пола до потолка, мы снова вышли во двор. До открытия ворот оставалось полчаса. Мы планировали сходить в город и вернуться до окончания ужина.
