сказал, что скоро церемония и нужно собираться.
Я умылась в ванной комнате, которая больше походила на оазис в пустыне. Бежевого оттенка камень и снова зелень в кадках. Хранитель явно испытывал недостаток дикой природы и окружал себя хотя бы ее иллюзией. Мой дикий зверь. Я улыбнулась отражению в зеркале и приступила к макияжу — снова лёгкие касания цвета к векам и скулам, немного блеска на губы, подчеркнула ресницы и красивой формы брови. Думаю достаточно. Местная мода на густой грим меня не прельщала.
Едва я успела бросить финальный взгляд на свой образ, как в дверь постучали.
— Открыто! — крикнула я и обернулась к дверям, в которые сразу зашёл мой муж.
Он решительным шагом пересек просторную ванную, на ходу бросив "к черту прическу" и сгреб меня в объятия, чтобы жадно поцеловать, сразу же поставив крест и на моём макияже. Но разозлиться за сведенные на нет мои старания я на него не могла. Когда так целуют, то эмоция только одна: пусть это длится как можно дольше.
Муж подхватил меня под бедра и усадил на консоль, одним движением отодвинув всю мою нехитрую косметику, которую я вчера выпросила у одной из моих "стилисток". Провел руками по ногам, задирая платье, а губы начали вырисовывать свой умопомрачительный маршрут по шее, ключицам и груди. Я на какой-то момент потеряла связь с реальностью, поддавшись лавине удовольствия от чувственных и умелых касаний этого мужчины. Вернул меня в явь треск ткани, которым ознаменовалась преждевременная кончина платья. Бедный Чак, он бы такому обращению со своими творениями не обрадовался! Не оставшись в долгу, я рванула рубашку, и пуговицы разлетелись по всей комнате. Дрожащими пальцами расправилась с пряжкой ремня и сдернула брюки вниз… И задохнулась от нахлынувших эмоций, от этой крышесносной страсти, которую я уже ощущала внутренней поверхностью бёдер. Герард дразнил, но не знаю, кого больше, себя или меня, оттягивая момент проникновения. Мои руки гладили его обнажённые плечи, губы оставляли влажные следы на его теле, а он все медлил и медлил, нежно поглаживая меня там, где уже давно всё горело нетерпением в ожидании его. Кажется, я его укусила… и плотно обвив ногами, наконец-то снесла плотину терпения… Он ворвался в меня с таким натиском, будто всю жизнь сохранял целибат, а я стала его первой женщиной… Я потом всё удивлялась крепости консоли, которая пережила этот всплеск наших чувств и осталась крепко стоять и дальше. Я не знаю сколько времени продолжалось это безумие, в котором мыслям не было места, они тонули в омуте удовольствия, который затягивал нас с Герардом всё глубже с каждым толчком и каждым движением губ. Задохнувшись в оргазме, я услышала его протяжный стон вперемешку с рычанием.
Он сильнее сжал меня в объятиях, зарывшись лицом в мою шею и тяжело дышал. Наши сердца рвались прочь из груди и это был момент моего абсолютного счастья, мы были одним целым.
Всё ещё тяжело дыша, Герард немного отстранился от меня и взглянул в глаза, чтобы через мгновение приникнуть к моим губам нежным долгим поцелуем.
— Прости, я старался дотерпеть до ночи, но сила воли меня покинула, — коварно улыбаясь, прошептал он в губы.
— Гера, за такое не извиняются, — моя счастливая физиономия не давала повода усомниться в сказанном.
— Гера? — удивлённо поднял бровь мой супруг.
— Ну можно я тебя так буду наедине называть? А то что мы как чужие…
— Тебе можно, только никому не говори, а то решат, что суровый правитель стал ручным песиком…
— Да какой ты ручной? Чуть не съел меня, — все так же глупо улыбаясь заметила я.
Герард сделал глубокий вдох и наконец-то вышел из меня, снова поцеловав. Тут же переступив через свои штаны пошёл в сторону ванной, чтобы включить воду. А меня вид его обнаженного тела снова вырвал из действительности.
— Гера, будешь так ходить и я сама тебя покусаю…
— Да ты уже как бы… — довольно скалясь он указал на следы моих зубов на его шее.
— Ой… — я прикрыла рот рукой, и подумала, что так я ещё не бушевала ни с одним мужчиной.
— Ничего, воротник закроет, а мне приятное воспоминание на долгой церемонии. Дикая моя… — он подошёл ко мне и, подхватив под попу, понес в ванну.
Мы опоздали. Хоть я и отбивалась всеми силами от любвеобильного супруга, но платье удалось надеть далеко не с первого раза. Прическу в конце концов сделала простейшую — греческий узел на влажные волосы украсила белыми цветами из сада. Макияж тоже сократился до минимума — снова накрасила ресницы и чуть подвела брови. Губы трогать смысла не было — они ярко алели на лице и были очаровательно припухшими, ни дать ни взять — Анджелина Джоли. Кроме того, я не могла быть уверенной, что снова меня не вовлекут в страстный поцелуй.
Самая загвоздка состояла в том, что в пылу нахлынувших чувств Герард немного оцарапал мне шею и ключицы. А платье было открытым. И я могла бы распустить волосы… но не стала. Пускай видят все, а особенно некоторые, что ходить хвостом за чужими мужьями смысла нет. И, постояв возле зеркала некоторое время, я осталась в общем-то довольна отражением. Светлая кожа, темно-русые волосы собраны на затылке, глаза зеленеют в обрамлении чёрных ресниц, губы бантиком, платье село идеально (завтра нужно заскочить к Чаку с благодарностью): серебристая ткань обнимала фигуру, не скрывая изгибов, глубокое декольте было немного провокационным, но в меру, юбка легко струилась до самого пола.
Сзади подошёл Хранитель и попытался обнять за талию, но я аж отпрыгнула.
— Герард! Мы уже опоздали!
— А как же Гера? Я уже привык, — засмеялся супруг, одетый в строгий тёмный мундир и тёмные же брюки. Ох как он был хорош. Что в мундире, что без него… Он всё же заграбастал меня в объятия и уставился на нас в зеркале.
Да, мы определённо были красивой парой. И, судя по довольной физиономии Хранителя, он тоже так считал.
— Гера, может всё же идём получать благословение на детей? А то мы зачастили без него… — лукаво закусила я припухшую губу.
— Уговорила, как тебе отказать? — он взял меня за руку, и мы пошли по коридорам дворца в тот самый зал, где только вчера собирались те же самые люди по поводу женитьбы Кирилла и Гертруды.
Мужчины откровенно пялились на меня, Дамир одобрительно качал головой, женщины сначала потрясенно замерли, потом по залу пошёл шорох, будто ветер пошевелил кроны деревьев. И
