том, что ты там увидел? Не хотелось бы мне проблем нажи…
— Ничего не видел, — грубовато прервал парнишка, перебив мою тираду, приготовленную, чтобы убедить его молчать.
«Фух…» — выдохнула я.
— Спасибо огромное. И ты это, Тиму тоже не говори. Об этом никто не знает. Ну теперь ты, конечно, зна…
— Ничего не знаю. Тиму найду что сказать, — снова перебил меня Ромка. Какой понятливый паренек, однако.
По дороге до приюта остановились у старого колодца, смыли грязь и кровь с лица парня, а то директриса упала бы в обморок, по словам Пахома. Очень переживает за детей. Своих нет, так эти для нее как родные.
Рома побрызгал на Тимура водой, и тот пришел в себя. И хотя он порывался отомстить обидчикам, Ромка его успокоил, и остаток пути мы проехали спокойно, без приключений.
Через какое-то время Пахом остановил у старого особняка. И если я жаловалась, что мой трактир выглядел развалюхой, то это унылое зрелище вызывало слезы.
— Спасибо, — пробасил Рома, прежде чем скрыться за калиткой.
— Пожалуйста, — ответила я уже в пустоту, так и не узнав, почему на парня напали.
Распрощавшись с Тимуром, я забралась в телегу, и Пахом повез меня в библиотеку, у которой пообещал потом забрать, когда закончит свои дела.
Книг нашлось не много, так как дар редкий и все, кто им владеет, на счету у короны. Но мне удалось найти кое-что о том, как его контролировать и развивать. Я попросила у бабулечки божьего одуванчика пару книг домой, но та не особо хотела прощаться с учебниками.
— Зачем вам книги про этот дар? У вас он открылся? Так надо сразу встать на учет, вас там всему и научат, — бурчала библиотекарша.
— Нет, дара у меня нет, я просто для ознакомления. Чтобы знать, чего ожидать в будущем, если вдруг столкнусь, — соврала я, а старушка сдалась. Довод весомый, видимо, оказался.
У библиотеки уже ждал Пахом. Время близилось к обеду, я даже не заметила, как оно пролетело.
На небе ползли темные тучки, наверное, к дождю.
— Лиля, мы забыли гостинцы отдать от Машки. Надо бы опять заехать в приют, — мял шапку в руках староста, поглядывая на небо. Видимо, его тоже беспокоили тучи.
— Раз надо, значит, поехали. А то попадет нам от нее. Не будем расстраивать детишек.
Весь вид старого особняка просто кричал о ветхости, крыша была вся в дырах, стены в щелях. На втором этаже окна все заколочены досками. Лепнина, которая когда-то украшала здание, местами отвалилась, а местами покрылась мхом и трещинами. Из огромных парадных дверей была вырезана часть для маленькой дверцы, остальное тоже заколочено.
Странный все же брат у Ника. Всем помогает, кроме сирот. Неужели нельзя им построить хотя бы деревянный барак и разделить на жилую и хозяйственную части, чтобы выглядело это все получше?
Любопытно было заглянуть внутрь этого приюта.
Желание мое быстро исполнилось, так как Пахом, сняв с телеги корзину, пошел к дверям, где уже ждала женщина в длинном коричневом платье, с шалью на плечах, на вид лет сорока пяти. Хотя кто их тут поймет с их возрастом? Может, ей уже за сотню.
Я семенила рядом с Пахомом, стараясь не отстать и выглядеть доброжелательно.
— Добро пожаловать в наш приют, леди. Меня зовут Антонина, я управляющая приютом. Прошу простить, нас не уведомляли о вашем визите, поэтому мы не сможем встретить вас должным образом, — склонила женщина голову в легком поклоне.
Ее некогда каштановые волосы посеребрила седина. Чтобы ни один локон не выбился, вся копна была туго стянута в пучок. Тонкие губы плотно сжаты, глаза цепко осматривают гостей с вопросом — для чего прибыли?
— Кто «леди»? — Я даже обернулась на всякий случай, вдруг путь кому загородила.
Облегченно выдохнула. Сзади никого. А то мало ли этих леди тут на каждом углу, и не разберешь.
Пахом, посмеиваясь в кулак, кашлянул. А-а, видимо, я для нее леди?! Улыбнувшись, я быстро прояснила ситуацию:
— Нет-нет, что вы, я не леди. Я дальняя родственница нашей травницы Марии. Меня зовут Лилия. Мы утром привезли Тимура и Рому, а гостинцы передать забыли. Вот исправляемся. — Я указала на корзину у Пахома в руках. — Простите, что потревожили. Мне было очень любопытно посмотреть, где живут ребята, вот и напросилась с нашим старостой.
За спиной женщины мы услышали скрип открывшейся двери и перешептывания. Обернулись на шум. Из-за двери выглядывали трое детишек. Два парнишки лет десяти с ярко-рыжими волосенками и веснушками на щечках — наверное, близнецы — и девчушка с густой копной медных волос. Скорее всего, сестричка. Мальчишки пытались загородить девочку спинами и шикали, чтобы не шумела, но ее любопытный носик то и дело высовывался посмотреть на гостей.
Одеты они были простенько. Девчушка — в льняное платье, имевшее когда-то красный цвет, а ныне — выцветший светло-розовый, а парнишки — в голубые длинные рубахи и коричневые портки, не раз штопанные и с заплатками на коленях.
Тем не менее дети были чистыми, а одежда выглядела опрятной.
— Привет, — помахала я им рукой, на что ребятишки нахмурились и быстренько прикрыли дверь.
Покашливание женщины привлекло наше внимание. Она улыбалась. Надо же, как меняется лицо человека от искренней радости.
— Извините их, они еще маленькие, любопытные. Прошу, проходите внутрь. Мы рады гостям. Дети любят общение. Старшие все сейчас еще на подработке в городе, а малышей пока не отпускаю. Рано им.
— Это да, — вдруг подал голос Пахом. — Нечего им еще работу взрослых выполнять. Пусть играют да учатся.
Нас провели по огромному холлу с двумя лестницами наверх. Но они были загорожены досками, видимо, чтобы малыши туда не бегали шалить.
— Как дела у нашей Марии? Как ее здоровье? Давно она не приезжала. Детишки скучают без нее, — обратилась Антонина к Пахому.
— А как дела? Да потихоньку. Вот племяшка осталась сиротой, к ней перебралась. Теперь в помощь будет. Тоже лекарский дар небольшой имеет, так Мария обучает ее.
— О, сочувствую вашей утрате. Хорошо хоть, есть родственники, которые могут позаботиться, — грустно сказала женщина. — Я рада, что вы перебрались к нам. Помощь лишней не бывает. А Марию мы бережем. Много помогает моим ребятишкам. Молимся за нее постоянно.
— Как только Маша научит меня лечению, я тоже буду помогать, чтобы ей полегче было, — заверила я управляющую.
Мы прошли в следующее помещение, там резвились дети разных возрастов. Девочки играли с соломенными и тряпичными куклами, укладывая их в деревянные люльки, а мальчишки сражались на мечах, сидя
