Для того, чтобы общаться на новом уровне, всем приглашённым на выходе из зала предлагалось получить в подарок телефон, с предустановленными программами и приложениями, и номерами телефонов, уже оплаченными щедрым нашим «Джи-Лайном», очень любящим своих клиентов прямо вот так, с порога.
«Блестящий способ получить номера сразу нескольких сотен представителей городской верхушки. Стратеги.»
Почему-то казалось, что это придумал Алан. Всё здесь выглядело так, как будто Алан принимал решения лично, я легко могла представить, как он ходит по этим залам, с удовольствием изучая мускулистые тела мраморных богов и раздавая распоряжения по поводу мест, где реклама привлечёт больше всего внимания.
Развлекательная программа не продлилась долго, выступили местные коллективы и приглашённые знаменитости, сказали пару слов о прогрессе, мобильной связи и важности поддержания контактов между близкими, очень трогательно. Потом всех пригласили выпить и потанцевать, часть гостей потянулась к барам, часть – к выходу, где стояли ряды столов и штабели коробок с телефонами, их выдавали в обмен на именные пригласительные.
Получив свою коробку, я пообщалась со всеми, кому меня обещала представить тётушка, убедилась в том, что я не буду первой, кто покинет праздник, и уехала, сославшись на плохое самочувствие. На самом деле, мне просто было скучно.
Было ощущение, что я хожу по закрытому и заброшенному парку аттракционов, обесточенному и пыльному, который вроде бы и хороший, но никому не нужен, потому что лето кончилось, туристы уехали, всё. Праздник вокруг меня кипел и бурлил, все были возбуждены и жизнерадостны, но меня это всё обтекало, не трогая – это был не мой праздник, это был последний мой праздник.
Слухи о том, что я отказала красавчику, разлетелись мгновенно, я ловила взгляды и обрывки разговоров, ничего нового не услышала – все подозревали, что у меня отношения с ис'Тером, не могли только определиться, с которым конкретно. Я не выглядела жертвой, в этом платье и украшениях я выглядела так, как будто весь мир у моих ног, никому в голову не могло прийти, что я стою в очереди к вагончику раздачи бесплатных обедов потому, что не могу позволить себе купить еду.
«Аристократическая жалкая лживая спесь. Как будто то, что когда-то давно мои предки имели влияние при дворе, защищает меня от самой возможности иметь проблемы в чём угодно, и лишает меня права на любую слабость.»
Я могла бы составить целый список причин уйти, но в главной призналась себе только в карете – весь этот грохочущий развратный дворец казался мне пустым без Алана. Я скучала. В этой толпе нарядных и весёлых гостей отсутствие Алана ощущалось как выпавший из стены кирпич, как будто там было место для него, самого нарядного и самого весёлого, оно было в самом центре, но оно было пустым – Алан уехал, увезя с собой мою единственную причину посещать подобные мероприятия. Всю свою жизнь я ходила на них, как на работу, и не видела ничего сложного в том, чтобы изображать веселье, но однажды ощутив рядом с Аланом, как это должно быть в идеале, я больше не хотела довольствоваться малым, этот блеф мне опротивел.
Упаковав платье и убрав его в гору коробок, которые больше не пригодятся, я открыла сейф, чтобы убрать туда подарочный телефон, достала фотографии, присланные бабушкой, стала перебирать их, рассматривая одну за другой – Алан поднимает бокал, Алан смеётся, Алан подаёт мне руку...
Это было несомненно больно, но когда мой милосердный цензор достал свою тушь, я его отослала – эта боль была мне дорога как память, я не собиралась от неё отказываться.
***
Глава 47, второе предложение
Понедельник, 28 сентября, Грань Тор
Воскресенье я провела на диво бестолково, за чтением стихов и перечитыванием недописанной книги Санни. По ту сторону стены делали уборку Уллиниэль с мужем, хохотали и дурачились, я им жутко завидовала.
Вечером мне пришлось идти на работу, потому что из-за презентации «Джи-Лайна» я поменялась сменами, и опять должна была дежурить с Чизкейком. Она всю ночь читала модные журналы и обсуждала героинь статей вслух, с такими интонациями, как будто каждая была её личным врагом, особенно «тощая Лейли» и «бледная Никси». Одна статья о «тощей Лейли» вызвала в её душе столько эмоций, что она стала зачитывать мне её вслух, повторяя одну и ту же фразу с разными интонациями по десять раз, после чего я призналась себе в том, что даже моё терпение не бесконечно, и бросила в её чай таблетку снотворного. Остаток ночи прошёл спокойно.
Я впервые изменила своему обещанию самой себе не читать статьи о себе, и открыла ту самую, так впечатлившую Чизкейк статью, и пожалела – автором был известный всему издательскому миру Верхнего «свободный журналист», который называл себя писателем, но писал довольно посредственно, в промежутках между кропанием нетленок пробавляясь статьями на тему искусства. Его не любили за мелочную склочность и манию величия, но печатали, потому что он был родственником главного редактора крупнейшего еженедельника Грани Тор, который то брал в печать откровенно слабые его статьи и платил большие гонорары, то заворачивал вполне крепкие работы, в зависимости от каких-то внутрисемейных дел.
А ещё «свободный журналист» страшно не любил женщин, особенно умных, красивых и независимых, особенно когда они ему отказывали, а это случалось часто – он был плешивым толстым коротышкой, да и душевными качествами блистал только в собственных фантазиях. Тем не менее, любая женщина, отказавшая «свободному журналисту», становилась в его глазах продажной шкурой, которой от мужчин нужны только деньги, которых у честного человека, естественно, быть не может, даже если он гений. Не знаю, в какой момент «гению» успела перейти дорогу я, но в статье он развернулся во всю свою обиженную мощь.
Статья занимала три разворота, в ней была шикарная подборка фотографий, включающая мой детский портрет, который сейчас выставлялся на Грани Эль, в рамках ежегодной недели современного искусства, мама его каждый год туда отдавала, его написал известный эльфийский художник, бабушкин друг, по знакомству. Рядом с портретом была фотография с «Дуэли роялей», где я сидела на банкетке рядом со старым маэстро, он смотрел на меня с обожанием, я ему улыбалась, подпись под фото гласила: «Сейчас для госпожи эль'Хирн делить один стул с мужчиной – в порядке вещей».
Я прочитала только первый разворот, пропитанный ненавистью ко всему женскому полу, дальше не захотела. Основной мыслью всей статьи было глобальное падение нравственности и конкретно моё грехопадение, шаг за шагом – начиная с участия в соревнованиях по бегу на сто метров на первом курсе, где я посмела выступать в спортивных штанах (единая для всех форма была обязательным условием участия, нам её выдавали, но об этом автор упомянуть забыл), и заканчивая посещением ресторана «Диамант» с Деймоном ис'Тером, где я посмела просто существовать. Это был конец второй страницы, дальше я читать не стала, только просмотрела фотографии – я развратно сижу над учебниками в читальном зале совершенно одна, я недопустимо ем в кафе с Сари, я окончательно греховно пью воду из мензурки в храме Просвещения. На следующем развороте я шла по бульвару Поэтов под руку с Аланом, мы так здорово выглядели в джинсах, что я отрезала страницу и спрятала в сумку. На последней странице я разговаривала с владыкой Габриэлем в зале суда, это фото было подписано: «В комментариях не нуждается», и на самом последнем я стояла у ног мраморной валькирии и слушала самого завидного жениха Верхнего, он улыбался, у меня было каменное лицо, подпись гласила: «Флиртовать с наследником фармакологической империи в храме разврата – что может быть веселее?».
«И скажите после этого, что журналист – не творческая профессия.»
Обиднее всего было то, что на шесть страниц нашлось всего лишь одно фото Алана.
«Могли бы снимать нас на аукционе почаще, лентяи. Мы так хорошо выглядели.»
