— Ты скрыла его, обманула меня, мое доверие, — ярость, сквозившая в его словах, хлестала меня, — я ошибся в тебе, Аделия! Как ты можешь жить рядом со зверем. Ты ничем не лучше его.
— Прекрати! — я ударила Брайна ладонью по щеке. Не сдержалась. Брайн не шелохнулся, лишь стиснул побелевшие губы.
— Оставь нас в покое, — попросила тихим голосом.
— Ты еще пожалеешь…, не сможешь так жить. Все отвернутся от тебя.
— Пусть. Это мой выбор.
— Прощай.
Брайн резко развернулся, обходя меня стороной. Быстро спустился вниз по лестнице. Услышала его громкий голос, доносившийся с холла первого этажа.
— Лорд Гаррингтон, можем идти. Все чисто.
Я с замиранием сердца прислушалась к удаляющимся шагам. Облегченно выдохнула и нерешительно вошла в свою спальню.
Брендон стоял возле окна, наблюдая за отбывающими охотниками. С его влажных волос, стекали капли воды, впитываясь в полотенце обернутое вокруг бедер. Он услышал, что я вошла, но не обернулся, лишь произнес:
— Всегда любил «Жемчужину». Здесь я провел почти все детство. Чувствовал себя по настоящему свободным. Местная детвора не боялась меня, только здесь я обрел приятелей для игр. А потом познакомился с оборотнем, мальчишкой моих лет. Он стал моим другом.
Брендон развернулся ко мне, глаза темные, почти черные, притягивают и отталкивают одновременно. Мне становится страшно. Я беззащитна перед ним и полностью в его власти.
— Ты изменился, — я отвожу взгляд. Чувствую себя неловко, не знаю, как вести себя с этим, по сути, незнакомым мужчиной. С волком было проще.
— Я смог обратиться. Теперь я человек, сущность волка оставила меня, теперь он сам по себе.
— Ты его не контролируешь?
— Я живу с ним, в его шкуре, но словно наблюдатель. В личине зверя волк все же главней.
Я невольно сделала шаг назад, вжалась в дверь.
— Значит не зря вас опасаются и держат под контролем. Вы опасны.
— Нет, — Брендон сделал шаг мне на встречу, — волк никогда не причинит вред, только если есть опасность для жизни, его или пары. Но разве человек не сделает то же самое.
— На севере меня приучили бояться и ненавидеть вас. Живы предания о волчьей войне, о разъяренных оборотнях, о растерзанных ими женщинах и детях. Прошло почти сто лет, но память о злодеяниях измененных все еще жива.
Брендон остановился, приблизился почти вплотную.
— Ты могла отдать меня Брайну, бросить умирать в лесу, но все же рисковала, спасла меня. Значит не ненавидишь, но все же боишься…, я чувствую.
— Немного. Но ты то же спас меня. Я всегда чувствовала, что ты где-то рядом, охраняешь. Я должна признаться, я хотела…, нет, я просто…
— Ничего не говори, все в прошлом. — Брайн приблизился совсем близко, я чувствовала мускусный, пьянящий запах его кожи, жар тела.
— Не бойся. Если ты хочешь, я просто уйду.
Я ощутила мягкие касания его рук. Он нежно провел кончиками пальцев по моей щеке, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Смотрит мне в глаза. Столько страсти. И тоски. Море одиночества.
А ведь он тоже боится. Боится, что прогоню. Скривлюсь от отвращения. Или презрительно рассмеюсь.
Не смогу. Меня тоже тянет. Как в омут головой.
Я привстаю на цыпочки и слегка касаюсь его губ губами. Робко. Просто, как знак. Его, напористые, в ответ.
Мои руки на его плечах, спине, скользят по гладкой коже. Чувствую пальцами небольшой шрам ниже лопатки, след от пули. На плече еще один. Замираю, оглушенная чувством вины.
— Все хорошо, — шепчет мне Брендон на ушко, а я лишь сильнее цепляюсь за него, прижимаю к себе руками.
Он накрывает мой рот своими губами. Я чувствую, сколько в нем желания. Как жадно он мнет мои губы. Как гулко стучит сердце в груди мод моей ладонью. Вспыхиваю в ответ, отдавшись во власть его рук.
Мне плевать на разорванную шнуровку на платье. Вслед за ним и нижняя сорочка мягко спадает к моим ногам. Брендон подхватывает меня под бедра и мы, буквально, валимся на кровать, перекатываемся, сцепившись руками и ногами. Не разрывая поцелуя. Меня накрывает, будто волной. Качает и выгибает от страсти. И такая нега потом, во всем теле. Разве могла я представить… что будет так…
Потом мы лежим, молча, вжавшись друг в друга, как две половины одного целого. Я изучаю чуть заметные шрамы, следы от пуль. Покрываю их поцелуями.
Разговариваем. После того, как Брендон притащил из кухни целый поднос еды. Побросал все, за что уцепился взгляд. Сладкие пирожки вперемешку с копченым окороком, сыр и ранние яблоки. Мы кормим друг друга, дурачимся, борясь за последний пирожок. Было весело и вкусно. А потом разговариваем. Много. Слушаем друг друга не перебивая. Узнавая. Изучая.
— А где сейчас твой друг детства, тот, который оборотень? — Спросила я, когда Брендон вспоминал проведенное детство в Лотаринни.
— Умер. — Брендон слегка нахмурился, я поняла, что ему больно вспоминать.
— Мне жаль, — я провела пальцем по его переносице, разглаживая морщинку.
— Я некоторое время жил в пограничном гарнизоне. Захотел быть рядом с другом, когда пришла пора ему оставить свою семью. А еще хотелось быть рядом с теми, чья сущность близка мне. Не скрываться от людей, стать свободным, стать своим. Рида, так звали друга, всегда интересовало, что там, за цепью гор. Что за люди живут, какие у них города и обычаи. Говорят, варги похожи на нас, на измененных. Рид верил, что возможно там родина наших предков.
— Что же произошло? Он ушел к варгам?
— В тот день он был в дозоре. Рид и еще один страж отправились по обычному маршруту, но к вечеру так и не вернулись. На следующее утро в форт ворвался волк, бешеный, опасный. Он бросился на первого, кто встал на его пути, вцепился в глотку. Мгновение, и он уже раздирает следующую жертву, и следующую… Мы выпустили в него несметное количество пуль, пока он смог остановиться. Когда волк издыхал, то скуля, полз в мою сторону, ко мне. Я подошел, с кинжалом в руке, нагнулся над ним. Волк так смотрел на меня. Столько муки и боли в его глазах. Потом он испустил дух и на его месте остался лежать мертвый Рид.
— Он обезумел, как случалось и раньше, — я ахнула, зажав рукой рот.
— Да, он лишился разума. Есть только одно объяснение, он слишком близко приблизился к горной гряде, к царству варгов. Темный народ, запретная магия. На меня эта ситуация сильно повлияла. В ту пору я был еще очень молод и попросил родителей забрать меня. У меня было право не служить в гарнизоне. Моя свобода была выкуплена при рождении. Я трусливо сбежал.
— Ты был почти ребенком, конечно смерть товарищей напугала тебя.
— Нет, я не боюсь умереть. Я боялся сойти с ума, стать монстром, как Рид.
Брендон замолчал, уйдя в свои мысли.
Я пыталась не думать об этом, сильнее прижимаясь к плечу мужа. Но все же, ночью, во сне, мне приснился разъярённый волк, с кровавой пеной, сочащейся из пасти. Он впился в меня желтыми немигающими глазами, зарычал и приготовился к прыжку.
14
Уже неделю шли дожди. Мелкие моросящие капли били в окно. Наш дом казался мне одиноким островом посреди бушующего океана. Никто не нарушал наше уединение и покой.
Начало моему двухмесячному затворничеству положила записка сестер Викки и Милны. Они отменяли совместную поездку на пикник, о которой мы договаривались за пару недель до этого.
— Ну и хорошо, — я скомкала записку, после того, как зачитала ее Брендону вслух и запустила бумажный комок в открытое окно спальни. — Они ужасные зануды. Лучше мы в этот день не будем вылезать из постели. Как тебе такая идея?
— Ммм, превосходная идея. Целый день в постели с любимой женой.
Мы и правда, почти не выходили из спальни. Меня тянуло к Брендону. Тело откликалось сладкой истомой только от прикосновения его рук, легкого поцелуя, голодного блеска его глаз, когда наши взгляды пересекались. Наверное, мое тело лучше меня чувствует узы истинности, что связали нас, остро реагируя на присутствие мужа. Но любила ли я его? Разум все еще шептал о том, как низко я пала, поддавшись чарам оборотня, деля с ним одну постель. Глядя на его белесые, зарубцевавшиеся раны от пуль вопила совесть, причитая, что это моих рук дело. Что я чуть не погубила его. Я варилась в котле из противоречивых эмоций, не находя лишь одну, что вытащила бы меня с самого дна. Я не чувствовала любви. Страсть, симпатию, вину. Но любовь? Не знаю… Корила себя, что не могу понять.
