Я только открыла рот для того, чтобы указать новой няне на то, что совсем не это имела в виду, когда она меня строго одёрнула:
- И даже не спорьте со мной! Сколько очаровательных крошек выросли на этих руках – она ткнула под нос Марко пухлые руки, унизанные перстнями – и что ви таки на себя думаете? Ни одного замечания, кроме благодарностей!
Гувернантка плаксиво рассказала историю своей тридцатилетней педагогической деятельности, из которой следовало, что только лишь её стараниями и чаяниями подопечные становились людьми и ценными членами общества. Поскольку мы с супругом не имели такого опыта за плечами, то и спорить сочли излишним. Более того, мы были весьма благодарны Эсфирь Соломоновне за то, что она не «пеняла нам на огрехи нашего воспитания», как заявил нам местный Макаренко.
Мы перевели взгляд на сам предмет нашего неверного воспитания, который тайком кормил волка под столом, и были вынуждены согласится с тем, что услуги гувернантки нам просто необходимы.
- И всё же, как пришло тебе в голову искать меня в злачных местах – спросила я своего мужа, когда мы остались одни.
- Всё очень просто! В то, что ты ушла ночью погулять, я поверить не мог, да и Стеф бы тоже не поверил, это он перед тестем придуривался… - тут бы я, конечно, посомневалась, но спорить не стала, Марко виднее…
- Так вот – продолжал заботливый супруг – у меня не было сомнений в том, что ты ушла из дома не по доброй воле, осталось только лишь узнать, кто и для чего это сделал. С последним у меня не было особых вопросов – господин Ренар сказал мне, что подобная плетёная мебель начинает входить в моду, и твой патент как-никогда сейчас в цене. Но вот кто именно это мог сделать? Ну или вернее, по чьему наущению? Мы же все помним таинственного «хозяина», не так ли?
Я согласно покивала, находясь в тяжких размышлениях – меня так зацепила эта фраза: «Плетёная мебель начинает входить в моду». Где я её могла слышать? Мне показалось, что это может быть важно для того, чтобы узнать, кто стоит за моим похищением, жаль только, что городовые не слишком заинтересовались леденящей душу историей моего похищения, со счастливым избавлением из плена в конце… да и голова не соображала совершенно. Хотелось забраться под одеяло и просто отдохнуть в тишине и одиночестве. Марко понял это, и с улыбкой попросил меня хорошо отдохнуть. Я как раз собиралась претворить его пожелание в жизнь, когда открылась дверь, и некто большой и лохматый тихо пристроился в моих ногах, а кто-то менее скромный жарко зашептал мне в ухо: « Давай я расскажу тебе сказку!»
- Угу – вяло пробурчала я.
- За одну золотую монету! – застенчиво назвала свои расценки Лиза.
- Монету? – не совсем поняла я подобного райдера – но не кажется ли тебе, что это очень дорого?
- Та за медяшку тебе пускай на рынке торговка за рыбу сказки говорит! – подбоченясь, со смутно знакомыми интонациями, ответил мой ребёнок. Я сообщила Лизавете, что вынуждена отказаться от её бесподобного предложения, на что она подарила мне всю скорбь еврейского народа во взгляде, и гордо удалилась.
Уже на следующий день нас посетил с визитом купец Бортко. Больно невтерпёж ему было заняться продажей наших изделий. Что ж, имеет право! Собственно говоря, именно с этой целью мы в столицу и приехали – для того, чтобы заключить самый крупный контракт из всех, что у нас были до этого. И самый независимый от нас, что очень важно, ведь именно поэтому у нас возникло столько сомнений… Однако, распрощался он с Марко достаточно быстро, поскольку купчина возжелал лицезреть меня лично, а я вот так занемогла не ко времени. Именно так и сообщил мне дражайший супруг с превеликим удивлением. И действительно, ну откуда такая принципиальность?
Когда у нас внизу, на первом этаже раздался шум, я не обратила на это должного внимания, поскольку наличие в доме моего маленького ангела объясняло весь шум, гам, грохот и лязг из возможных. Так вот, моё отличное настроение и расслабленное состояние было вот так запросто не взволновать какими-то посторонними шумами. И так было ровно до того момента, покудова я не услышала противный голос соседской бабульки. Поняв, что дело запахло «жареным», я скатилась в гостиную.
- А, вот и вы, милочка! – прищурив глаза, сообщила бабка – а я вот как раз сообщаю вашему супругу о нашей беде, что произошла у нас давече! Я сразу и не поняла, откуда забор сломан, да клумбы потоптаны… Вы одна у нас только и не в курсе будете. Да куда уж там, коли вы вечно больная… вот я помню, по ранешним-то временам, ну какие у нас болезни? Работать надо, вот и всё! Я ведь, как замуж вышла, я ж ни минуты не сидела – то за прислугой догляд особый, сад опять же на мне…
- Прошу прощения! - вклинилась я в бабкин монолог во время её вдоха – вы что-то говорили о нашей общей беде… - хоть и больно мне было так говорить о собственном ребёнке, но из песни слов не выкинешь.
Тем более, что были у этой старушки веские доводы: буквально третьего дня, случился у нас небольшой конфуз. Ну как… то есть я бы назвала это небольшим недопониманием. Суть которого была такова – эта соседка решила подружиться с Элизой. И с этой целью поделилась с нею самой ценной книгой в своей библиотеке, и пока госпожа Ранер беседовала с гувернанткой нашего сокровища об омолаживающих притирках для шеи, юное создание уронила графин с водой на ценное произведение.
Большой жизненный опыт Лизаветы подсказывал ей, что соседка, скорее всего, заметит изменения, произошедшие с её собственностью. Поэтому, во избежание горестных последствий, ребёнок решил книгу для начала отжать, чтобы она стала немного суше. Не стала. Лиза не унывала, она вспомнила, что мокрое ещё можно просушить, поэтому помчала на кухню, запихала книжицу в большую кастрюлю, и поставила на печь. Чуть позже она решила проверить, насколько книга высохла, только она высохла… не совсем… а именно – покрылась бурыми пятнами сверху, а внутри страницы пошли мелкими волнами, и были по-прежнему мокрыми, к тому же.
Это здорово, что ребёнок не отчаивался, поскольку в любой миг кто-либо из мило беседующих дам мог задастся вопросом: «Как это мило – такой спокойный, начитанный ребёнок! А куда это он мог подеваться?» или «Где пакостит это создание?». Одним словом, риск был, но Лиза - не из тех детей, которые пасуют перед трудностями. Поэтому она, увидев такое, взяла краски и попыталась вернуть положенный оттенок редкому изданию, закрашивая бурые пятна. Получилось не то, чтобы в первоначальном виде, но всё же… решив не останавливаться на достигнутом, Лиза положила книгу под стол в беседке, дабы выпрямить страницы. Выпрямились они не очень хорошо, да и посредине обложки осталась большая вмятина от ножки стола. Оценив положительную динамику, ребёнок решил залезть на эту же беседку, дабы под тёплым ветерочком процесс просушки книжицы занял меньше времени. Книга действительно достаточно быстро высохла, и Лиза шустро её стащила с этого опасного места, единственный минус – большая часть страниц практически отклеилась, да и в целом представляла из себя нечто иное, мало похожее на первоначальный вид.
Наконец, кумушки обратили внимание на детские метания вокруг них.
- Элиза, милочка, ты прочитала книгу? Как тебе приключения? - ласково поинтересовалась соседская бабка.
- Ой, даже таки и не спрашивайте, то исчо занятие! Да через это дело я вспотела два раза! – и протягивает хозяйке её собственность.
Подслеповатая бабуля поняла, что что-то не так после того, как поднесла поближе липкое от краски и крепко пахнущее гарью нечто… от бабкиного вопля сорвались вороны с ближайших тополей, да садовник Тихомир схватился за сердце…
Так вот, а нынче госпожа Ранер сидела в нашей гостиной с видом оскорблённой невинности, и сообщает о каком-то общем горе! Неужто Бусинка напакостила? Просто Лиза вряд ли подойдёт к соседскому забору после того масштабного скандала, да и Эсфирь Соломоновна, всласть поругавшись тогда с госпожой Ранер, также не горела особым желанием к общению. Судя по взгляду моего супруга, многозначительно направленного на меня, он думал о том же.
