сам обо всем позаботился и под угрозой не находишься. Без обид, Дарлан, но ты не похож на человека, который легко простится со своей головой, скорее уж подставит чужую.
— Старая добрая Ида — вечно я у тебя хуже всех, даже когда для тебя стараюсь.
— О, так было и раньше? Не удивлена. И я никуда не пойду, пока не услышу четкого плана или… чего-то, на него похожего. Соберись, Дарлан: я за стеной, я вспомнила, каким-то образом добралась до короля и с ним поговорила… о чем-то. И? Возвращаться? Жить там? Бежать куда-то еще? Сдохнуть мучительной смертью, потому что ты меня на нее отправил, недоговорив?
— Полагаю, твоя память…
— В Посмертье моя память, и быть может, там и останется. Я хочу услышать что-то от тебя. Твои мысли, чего добиваешься ты. Ведь кроме подъема по лестнице хаоса у тебя есть стремления?
Дарлан сомкнул челюсти так плотно, что я почти услышала, как крошатся его зубы. Он похлопал себя по карманам, достал сигарету. Мне тоже предложил, и в этот раз я согласилась из любопытства: понравится ли мне столь сомнительное удовольствие.
Мы стояли в тишине, глядя друг на друга, пока рядом не остановилась повозка.
— Тебе пора, — Дарлан откинул сигарету. — Будь осмотрительна, Ида, сохрани свою жизнь. Не дай чужим медовым речам затуманить твой рассудок, помни, что некоторые люди — те еще театралы, это у них профессиональное. И… лучше не показывай, что чего-то не помнишь, эту слабость любой захочет использовать против тебя. Уверен, ты и сама понимаешь.
Я зло усмехнулась:
— Использовать против меня? Как это делаешь ты?
— Дура, — выругался он сквозь зубы, но взял себя в руки и терпеливо пояснил: — Нет, Иделаида, есть небольшая разница: по лестнице хаоса, которая тебе так приглянулась, я с твоей помощью могу куда-нибудь забраться. Можно сказать, что твоя жизнь и дееспособность в моих интересах, если тебе проще жонглировать такими понятиями. Но для многих ты — путь вниз, а значит, опасна.
— Ты уже говорил, но слишком все запутывал. То мне надо уехать, чтобы сохранить жизнь и вспомнить, то вдруг выясняется, что за стеной все то же самое. Хаос, путь вниз, и моя персона всем подряд неугодна. Как тут не почувствовать себя особенной.
Дарлан помолчал немного и сказал:
— Когда вспомнишь, уверен, ты найдешь способ со мной связаться. Буду ждать… если новостей не поступит, я все пойму и за тебя порадуюсь. Но это я сегодня такой сентиментальный, завтра могу и передумать, — он кивнул на повозку, предлагая не тянуть более время.
Поджав губы, я забралась наверх и смотрела на Дарлана, пока он не превратился в точку, а потом и вовсе не растворился в предрассветном тумане. В этот самый момент мне показалось, что прошедшей ночи попросту не было, я сбежала из дворца и еду куда-то.
Я пыталась закрыть глаза и вздремнуть, но не получалось, я прокручивала в голове выданные Дарланом скупые наставления. Побольше молчать, рассказать, что меня насильно удерживали во дворце и я сбежала. Услышала о стене и о том, что меня разыскивают, решила, что самое безопасное место — новый Тенет. Если вскроется странность с памятью, объяснить, что Посмертье — это не шутки, отпускает долго. В общем, нести в массы полуправду, не раскрываясь до конца. Юлить, изворачиваться, не выдавать все и сразу. Если правда всплывет, сказать, что боялась за свою жизнь.
Как-то все… зыбко.
Еще у Луциана я переоделась в мешковатое серое платье, разом подчеркнувшее все мои недостатки. В таком виде альтьера из меня не проглядывала даже издалека. И настоящее имя можно будет назвать только полицейскому Янису, в других случаях это опасно. И теперь я даже не знала, хочу ли вспомнить все. Что я такого натворила в прошлом, раз мое возвращение неугодно вообще для всех?
Документы, врученные Дарланом, тоже доверия не внушали.
В них, кроме классической черной печати, выделялась еще одна — красная. Как кровь. Как нежелательная кровь. Так отмечают сивилл и их родственников, если родственная связь была выявлена. С такими документами на моем лбу практически нарисована мишень, но Дарлан сказал, что в Тенет так попасть проще. Будет меньше вопросов, меньше проверок и ни единого шанса, что меня не пропустят.
В общем, очень много сомнительных пунктов, в которых я должна полагаться на мутного Дарлана. И чем дальше повозка отъезжала от столицы, тем яснее становилось у меня в голове. И чего это я уши развесила, в самом деле? Стоило устроить для меня прогулку по городским улицам и наплести об мнимой угрозе, как я поверила сразу всему? И бегу в неизвестность по одному чьему-то слову? И не просто в неизвестность, а за стену, откуда нельзя вернуться, об этом упоминал мальчишка на улице. Дарлан хочет, чтобы я скрылась с глаз долой с концами? Это… может быть правдой.
К моменту прибытия я решила пересмотреть план и провести разведку прежде, чем соваться в неизвестность. Поговорю с местными, переночую где-нибудь, понаблюдаю за стеной и движением вокруг нее. Послушаю, что болтают о короле Алласане, а еще о самом Дарлане. Он далеко не последняя фигура во дворце, наверняка люди о нем шепчутся.
И только после приму решение.
Без безумной спешки и на трезвую голову.
Мой план затрещал по швам практически сразу, ведь говорить было не с кем. Вилив оказался пустынным и заброшенным местом. Я побродила по улицам, обнимая себя за плечи, вышла на небольшую площадь, посреди которой красовалось… нечто жуткое. Каменная плита с высеченными на ней лицами, перекошенными в мучительной агонии. Картина завораживающая и отталкивающая одновременно. Я поежилась и поспешила убраться подальше.
Сразу за Виливом начиналась на самая стена.
Она выглядела массивной горой, что надвигалась на мелкого человечишку, она душила и словно клонилась вниз, пытаясь раздавить. Она была серой, а не угольно-черной, какой казалась издалека. Высота ее впечатляла — с первого взгляда понятно, что живым людям такое не возвести, разве что за несколько сотен лет. Дарлан упоминал, что началась стена с Тенета, а потом разрослась так, что ее не обойти. В теории, конечно, можно, ведь на севере стена упирается в горы и лед, но на такой поход мало кто способен. Как всегда — одни мертвые, но и их следует направлять.
Понаблюдав за стеной, я приметила ворота в Тенет. Над ними дежурила стража, живые люди с явно огнестрельным оружием — на бедрах у многих крепилось что-то, издалека деталей не разглядеть, но и без того все ясно. Я легко представляла
