знаю, я просто плавлюсь в его руках и изо всех сил стараюсь смотреть на экран. Тихий смех и почти самодовольный шепот:
— Правильно, моя хорошая, здесь я решаю, как это будет.
И все, после этих слов я затерялась между красными вспышками кайфа и последними предсмертными трепыханиями моей совести и гордости. Делай патлатый свои грязные дела, уже хоть что-нибудь делай. И он не разочаровал! Его пальцы насиловали клитор, умеючи, с оттяжкой, долго, пока меня не выгнуло дугой в предоргазменной судороге. Но я не получаю долгожданной разрядки. Его пальцы оставляют меня ни с чем, заставляя почти хныкать от разочарования.
— Открой рот, — командует он, все еще жестко удерживая меня рукой за шею, и я вновь подчиняюсь, чувствуя вкус моей страсти, запах моего желания на его пальцах, — соси.
Хаос Первозданный, почему я так реагирую? Почему мне так нравятся все эти его грязные игры со мной? Почему я не могу сказать ему “нет” и послать куда подальше? Но я, действительно, не могу. И я это делаю и сосу, облизываю и еще больше завожусь.
А потом он убирает руку, заменяя ее своим языком и губами. Это даже не поцелуй, это разврат в чистом виде и его пальцы снова на мне и во мне, одновременно, стимулируют перевозбужденный клитор и погружаются в истекающую влагой дырочку, снова, снова и снова.
— Кончай, — рычит он мне в рот, и я тут же рассыпаюсь на миллион шипящих в огне брызг, я не могу ему сопротивляться, — Ты будешь моей. Поняла меня? — слышу я его жесткие, полные непоколебимой уверенности, слова.
— Да, — только и могу я выдохнуть ему в ответ. Почему? Потому, что не могу иначе, потому что то, что между нами происходит, слишком прекрасно, чтобы этому сопротивляться.
Он поправляет мое сбившееся белье и платье, усаживает меня себе под бок и, как ни в чем не бывало, ошарашивает новостью, пристально уставившись в экран.
— Кстати, Архонт вернулся, — вот так, будто и не он сейчас меня трахал пальцами.
— Да? — и тут же мое сердце чуть не пробило грудную клетку от страха.
— Да, малышка. Закроет висяки, с тобой все уладит и, думаю, к концу недели ты сможешь навсегда избавиться от приставучего полиморфа.
Он улыбался мне самой заразительной улыбкой на свете, а мне почему-то от его слов хотелось плакать.
Ванда
Наверное, не надо говорить, что я не выказала ему своего страха и недовольства? Да, после фильма, сюжет которого прошел мимо меня, Кил отвез меня домой, долго целовал, прежде чем отпустить, но руки больше не распускал. Но и о новом свидании больше не заикнулся. Да, просто попрощался и уехал. А я зашла в свои апартаменты, замерла посреди гостиной, стояла и обтекала. Тогда, в этот вечер понедельника я еще не осознавала, насколько глубоко увязла в этих зыбучих песках, имя которым Килиан Аль-Надир.
Весь день вторника я изводила себя ожиданием, накрутила нервы до невозможности, несколько десятков раз брала в руки телекорп и проверяла возможные пропущенные, но ничего не находила. Тишина, полный игнор.
Видит Хаос, я старалась гнать мысли о патлатом полиморфе из своей головы, но у меня ничего не получалось. Я была напугана одной только мыслью, что раз мне скоро уезжать, то он меня больше никуда не позовет. И вообще, я больше не хотела так скоро покидать Ра-Кратос, я отчаянно хотела задержаться. Скажете дура? И будете правы.
Во вторник он так и не объявился, ни ответа, ни привета. Я до поздней ночи ждала хоть что-то, хотя бы сообщения, но, увы. Вконец измотавшись, с дрожащей губой, трясущимся подбородком и набухшими веками, я обреченно пошаркала в постель. Утро вечера ведь мудренее?
В среду утром я решительно приказала себе выкинуть все глупые мысли о всяких там смазливых Ра и больше никогда не идти с ним на контакт. У меня даже немного получилось, ведь с Талана пришло уведомление, что кристалл Эббера почти готов и ждет контрольной синхронизации. Вот и все. Осталось получить разрешение на отъезд у Великого и можно отчаливать домой. От мыслей этих дрожали руки, но что я могла?
И если с Таланом у меня еще получилось все закончить, то звонить Каину Аттер-Нуаро я, категорическим образом, трусила. Черт, я не хотела уезжать, я ждала, отчаянно, по-детски, но уж как есть… И дождалась.
Он позвонил вечером в среду. Поздно, тогда, когда я уже совсем отчаялась, и увидеть, и услышать его. Первый порыв был не брать трубку, но он так быстро растаял, что я вообще не поняла, был ли он вообще или просто мне привиделся. Потом я думала, что отвечу ему грубо, в своем обычном репертуаре, мол «изыди, супостат, и больше не смей тревожить Великую Ванду». Но, с прискорбием скажу я вам, получилось только это:
— Привет, — хрипло, надсадно, с придыханием. Чертова махровая идиотка!
— Я так соскучился по тебе, малышка, сил нет. Наконец-то вырвался. Ужин?
— Ты время видел? Еще немного и можно будет завтракать, — прыснула я, а сердце так отчаянно и сладко трепыхалось в груди, что сомнений быть не могло — оно счастливо, что он позвонил.
— Не дразнись, — почти простонал Кил, а потом решительно перевел тему, — Тебе хватит двадцать минут на сборы?
— А-а? Да! — я почти не думала, я два дня ходила готовая ко всему и только с ним, так что мне и пяти минут хватит за глаза.
— Отлично, скоро буду, — и отключился, а я тут же радостно взвизгнула и исполнила победный танец городской сумасшедшей.
Он приехал минута в минуту, усадил меня в флай, чмокнул в щеку и тут же стартанул. Я, как обычно, не спрашивала куда мы едем, я просто смотрела на него и не могла насмотреться. А он, ловя мои взгляды, только тепло мне улыбался, и я таяла как масло на горячей сковороде только от того, что он рядом.
Мы приземлились на крыше какого-то здания, обошли парковку и очутились в раю. Повсюду живые цветы, гирлянды огней и столик на двоих посреди этого великолепия. Кил усадил меня на стул и приказал ждать. Всего пара минут и вот он уже выкатывает тележку, нагруженную едой.
— Ты сегодня за официанта? — смеясь спрашиваю я, он же поигрывает бровями и отвечает:
— И за повара, — на эти слова я только непонимающе смотрю на него, и он поясняет, — мы у меня дома.
— Заманил-таки? — притворно негодую я.
— Заманил, — смеясь соглашается Кил.
Ужин был чудесным и очень вкусным, таким,
