отопластики – изменения формы ушей хирургическим путем, дабы были те длинны и остры – крутилась по всем телеканалам, смотрела со страниц инфотока и журнальных разворотов.
Поэтому Лариса не удивилась, когда Даву привез ее в студию известного фотографа с точно такой же внешностью, как та, что рекламировалась в модных изданиях.
Фотографа звали Рой Эслей. Лара и Даву застали его в момент съемок фотогалереи новой коллекции для агентства Марго.
Казалось, Рой составлял одно целое со своей массивной фотокамерой. Он двигался то стремительно, то плавно, покрикивая на невозмутимую модель. Стоило Ларисе заглянуть в холодные желтые глаза фотографа, она поняла: здесь ей спуску не дадут.
Эслей смотрел на нее снизу вверх, присев на колено перед натурщицей, субтильной девушкой в наряде пантеры, но это Лара почувствовала себя маленькой и ничтожной.
— Явилась? — жестким тоном спросил фотограф. — Мы должны были начать полчаса назад. Теперь жди очереди.
Даву что-то пролепетал о пробках возле здания Главного полицейского управления. С утра там действительно происходило что-то странное, но в новостях пели одну и ту же песню: погода портится, на город идет тайфун.
— Ты меня знаешь, Даву, — проговорил Эслей, поднимаясь с колена. Встав, он оказался выше Ларисы на полголовы. — Мне плевать, что, как и где. Если тебя назначили помогать, выполняй свои обязанности, как надо, и не зли меня. Я в любой момент могу послать Марго куда подальше, и мне ничего за это не будет. Не так, как тем, другим, которые осмеливались пойти против Лорееров.
Даву мелко закивал. Он явно злился, но признавал право фотографа ставить свои условия.
—Ты, — бросил Эслей Ларисе. — На дисплей. Вот в те райские кущи. Девочки, платье, грим.
Ларису переодели в нечто, напоминающее купальник из чешуи. К счастью, он в целом прикрывал наготу. Макияж еще больше вытянул ее и без того лисьи глаза к вискам. На губах, словно запекшаяся кровь, алела помада.
«Райский сад и ассоциации со змеем-искусителем», — догадалась она. Креативщики, видимо, решили совместить образы Женщины и Змея в одном.
Только вместо яблока в местной мифологии присутствовал другой фрукт, похожий на манго. Лара полагалось держать в руках его муляж.
Лариса расположилась в «райских кущах» – нише с настоящими лианами, завитыми вокруг пластикового дерева.
Эслей коротко обрисовал задачу: в центре концепции духов «Непреодолимое Искушение» – обольщение и женские чары. Женщина здесь – хищница. Она всегда получает, что желает. И сейчас она готова встать на тропу войны. Это и нужно передать Лара.
В основе формулы – аромат таноа, экзотического фрукта, очень дорогого натурального афродизиака. Пробник духов будет конденсироваться из страницы, и каждая женщина сможет почувствовать себя Евой.
Лариса меняла позу каждые десять секунд и чувствовала себя ужасно: голой, растерянной и уязвимой. На нее давили яркий свет из софитов и напряженный взгляд Эслея.
Фотограф собрал длинные волосы в низкий хвост, отчего его лицо сделалось еще более хищным и требовательным. Его длинные острые уши подрагивали. Не успела Лариса подивиться качеству отопластики, как Эслей поднялся, недовольно прижал уши и спросил:
— Это все, что ты можешь мне предложить?
— Что? — растерялась Лариса.
— Вот именно, «что»? Мне говорили, что ты звезда, Лара Бэклер, именно поэтому я согласился поработать на Марго. Но я вижу… пустоту. Ты халтуришь. Где эмоции? Я ничего не слышу и не чувствую. Читатели журнала ничего не услышат и не почувствуют.
— У Лара был тяжелый месяц, — вмешался Даву. — Ее пытались…
— Я еще раз повторю, что мне плевать! — Эслей повысил голос. — Если она жива и приперлась сюда сегодня, пусть работает. Иначе валите оба. Я не буду тратить время и силы на вакуум, из которого ничего не зачерпнуть, мне дорога моя репутация.
Лариса вдруг кивнула, поняв, о чем говорит фотограф. Обида, несомненно, имелась, но это были отголоски капризной личности Лара. Эслей был прав: или выкладывайся, или меняй работу.
— Прости, Рой, — хрипло проговорила она. — Я сегодня не в себе. Дай мне несколько минут.
— Три, — кинул фотограф, едва пошевелив яркими губами.
Он надел колпачок на объектив камеры и отошел к столику с кофемашиной.
— Чтоб тебя, — тихо проговорила Лариса, дав волю злости.
— Так лучше, — неожиданно бросил Эслей через плечо, не поворачиваясь. — Я узнаю Лара, которой восхищался на показах. Покажи мне стерву.
«Будет тебе стерва, еще какая, — мрачно повторила Лариса мысленно. — У него глаза на затылке? Сенсоры на ушах?»
Эслей налил себе кофе и бросил помощницам:
— Принесите ей настоящие фрукты. Мне нужен аромат таноа.
Одна из девушек протянула Ларисе спелый мягкий плод пурпурного цвета с тонкой кожицей, через которую, казалось, вот-вот просочится наружу сок.
— Кусай, — велел фотограф, взяв в руки камеру, — сделай так, чтобы я что-то почувствовал. Что-нибудь, кроме скуки.
За годы общения с мужчинами, страстными и не очень, Лариса поняла, что у каждого свой триггер. И то, что их заводит, не остается без внимания и темпераментных женщин, потому что каждая из них в душе мечтает стать соблазнительницей. Вот вам и наживка для потенциальных покупателей продукта, в данном случае – духов.
…Глаза, взгляд из-под ресниц, изгиб тела…
Лариса откусила от «плода желаний», ощутив, как с подбородка по шее на полуобнаженную грудь течет сок. Мякоть была сладкой и ароматной…
…Отклик со стороны фотографа… она почувствовала его так же реально, как ощущала вкус фрукта.
Ее не остановили, только ассистентка принесла влажные салфетки и новый фрукт в крошечной паузе между щелчками фотоаппарата.
Вновь защелкала камера.
…Ева, сжимающая таноа в руке… капли сока, зависшие в кадре…
…Вот она тянется к плоду на дереве, сладострастно изгибаясь…
…Устало прислоняется к стволу, тоскливо глядит на добычу, словно вспомнив: у всего есть цена, одумайся, пока не поздно…
Щелчки камеры прекратились.
— Молодец, Лара Бэклер, мы сработаемся, — из-за режущего глаза софита донесся удовлетворенный голос Эслея. — Перерыв.
Тошнота начала подкатывать к горлу сразу после того, как Лариса укусила фрукт. К концу фотосессии она с трудом сдерживала спазмы.
Нервное – и к гадалке не ходи.
Пришлось признать: Лара – не актриса. Она не умеет отделять роль от себя самой. И она только что прожила маленькую жизнь, которая ей не понравилась. Ее заставили прожить эту жизнь, вот в чем беда.
В туалете ее вывернуло над унитазом. Впору было подумать, что ее опять отравили, Но Лариса и
