Задумалась, пытаясь высчитать, сколько дней мы здесь находимся, но даже примерно не могла сообразить. Дни сливались в единое счастливое пространство без времени. Вот уж правда, что счастливые часов не наблюдают.
И всё же, почему в записке написано про море? Может, так я могу связаться с матерью и что–то узнать? Но судя по поведению и рассказам отца, подозреваю, у неё сейчас то самое магическое безумие, которое он сам не так давно пережил. Мне не следует с ней связываться, это опасно. Она куда сильнее меня, опытнее, хитрее и у неё есть то, чего у меня нет совсем — безжалостность.
Нет, вариант с матерью убираем. Думай, Леся, думай.
Итак, вопрос номер один: откуда эта записка, особенно, если её написала не я? В дом никто не мог проникнуть. Может, я её принесла?
Покопалась в памяти, но ничего не обнаружила.
«Огонёк, что происходит?» — вспомнила я о друге, с которым в последнее время мы почти не общались, поскольку всё моё время было занято драконом.
«Не понимаю, о чём ты», — прошептала стихия так тихо, словно боялась, что нас подслушивают.
Ага! Ясненько. Значит, адресуем вопрос интуиции и после ответа действуем самостоятельно.
Надела улыбку на лицо, поцеловала сонного Рагнара, сказала, что прогуляюсь до магазинчика с украшениями купить что–нибудь для настроения, и выскользнула за порог, направившись прямиком к морю.
Огонёк против обыкновения не отсвечивал. Не ныл, как ему плохо в воде, как не повезло, что я такая рыба, просто молчал. Держал нейтралитет, как я понимаю. Значит, виноват отец, а моему маленькому Огонёчку элементарно запретили мне помогать.
Живая стихия кольнула в рёбра, будто пнула недовольно.
О! Так это он заблокировал часть моего сознания и заставил меня же написать записку, подсказывая порядок действий так, чтобы нас не раскрыли! Выходит, интуиция меня не обманывала, только пробиться ко мне не могла, размахивала издалека флажками, а я, слепое чудовище, не видела.
Вода была прохладной, но я не торопилась выходить. Сперва ничего не происходило, а затем я догадалась убрать тьму и прислушаться к миру так, как учил отец. Удивительно, но мир не показал мне себя! Я не могла поговорить с ним, не чувствовала его настроение. Ни–че–го. Вот тебе и дар саашани. Бракованный какой–то.
Немного расстроилась и решила поплавать, отдать дань корням, всё же воду я любила безмерно, но в последнее время преступно мало с ней контактировала. Органы чувств обострились, я начала улавливать запахи, следом улучшилось зрение, ещё позднее — слух. Настроилась на Рагнара и с удивлением услышала его сонное дыхание.
— Выходит, мир я не вижу, а всё в нём происходящее — запросто. Занятно, — проговорила, ни к кому не обращаясь. А затем нырнула и… едва не захлебнулась водой!
«Алессаль, это я, Ликс!» — раздалось в голове звонко. — «Алессаль, это я, Ликс! Это Ликс! Отзовись!»
Выскочила из воды, кашляя. Дёрнула кольцо, призывая открыть проход на Као–сар–Ди, застонала от боли, к которой невозможно привыкнуть, а в следующее мгновение оказалась точнёхонько возле разрушенного древнего храма, на руинах которого сидела Таня с опухшими от слёз глазами.
— Алессаль! — закричал из воды Ликс.
Обернулась, увидела выходящего из моря полуобнажённого Змея. Похудел как! Кожа да кости. Что с ним?
— Леся! — крикнула с надрывом Таня и мгновением позже сжала меня в объятиях. — Где ты была? Мы здесь с ума сходили! Даже Маро не смог ничего нам сообщить! А ещё посмотрел так! Так! Я думала, ты погибла!
Аккуратно обняла подругу, тело которой сотрясали рыдания. Но она говорила–говорила–говорила, не в силах остановиться, выплёскивая напряжение последних дней, только вот информации в её словах был минимум, по большей части эмоции и причитания, потому я не знала, как быстрее её успокоить.
— Всё хорошо, я рядом, я вернулась. Я даже не знала, что вы переживаете. Извини меня, пожалуйста, — шептала, стараясь утешить лучшую подругу. — Ты так похудела! И Ликс тоже.
— Мы волновались. Ой, Ликс! — воскликнула подруга, поворачиваясь к мужчине, но не выпуская меня из объятий, более того — цепляясь за пропитанную морской водой одежду, не желая снова потерять. — Тебе нужно поесть, ты ведь тут несколько дней сидел безвылазно. Вдруг заболеешь!
Посмотрела на друзей. Сейчас ещё препираться начнут, кому важнее поесть, да–да, вижу по их лицам. Голубки влюблённые. Измождённые.
— Я не завтракала, так что с удовольствием присоединилась бы к вам, — переключила на себя внимание, чтобы они не спорили, а просто поели. И тут же принялась за расспросы: — Как долго меня не было? Что сказал Маро? Что происходит в Эрмиде? Као–сар–Ди в безопасности?
— Ты повзрослела, Алессаль, — неожиданно заметил Ликс. — Выглядишь хорошо, полна сил, говоришь по существу. Куда делась та скромная, напуганная мышка?
— Леся никогда не была напуганной мышью! — возмутилась за меня Танька. — Она у нас умная и смелая. И, слава Богу, живая!
Вот и начала дорогая подруга приходить в себя. Замечательно.
— Да что мне сделается? Я же принцесса огненных тёмных, все дела, — хмыкнула я беззаботно, надеясь увидеть улыбку на синих от холода губах Танюшки. — Но мышкой испуганной я была, просто старалась держаться с достоинством.
— Двуликих не обманешь напускной смелостью, мы чувствуем страх, — подтвердил Ликс, подавая Тане руку, чтобы помочь взойти по ступеням. И помощь эта была ей нужна — девушка совсем ослабела. Разве что за меня держалась цепко.
Чувство вины едва не сожрало меня с потрохами. Пока я беззаботно отдыхала на планете–курорте лучшая подруга и добрый друг страдали, беспокоились, ночей не спали и почти не ели! И повод для переживаний у них явно был нешуточный, ведь они оба вполне сдержанные и не относятся к паникёрам.
— Ликс, пожалуйста, расскажи, что случилось.
— Мы узнали, что ты наказана. Как, где — нам не сообщили, но Маро был непривычно эмоциональным, даже сломал кусок стола, за который держался, когда допрашивал нас, — быстро отчитался мужчина. — Прости, но мы не могли утаить от него подробности последней встречи.
— Это невозможно, знаю, — не позволила я переживать друзьям ещё и из–за этого, сама же обалдевая от происходящего.
Выходит, я была наказана. Занятно. То есть наказание — это отстранение от дел или что? А Рагнар в курсе или, как и я, пребывал в радужно–ванильном состоянии и не соображал?
А папочка знает толк в извращениях. Посмотрите–ка, что удумал. Организовал каникулы на планете–жвачке, розовой такой, сиропно–сладкой.
Вспомнила Остров дураков, на который попал Незнайка, когда путешествовал на Луну. До чего интересное совпадение! Там, если мне не изменяет память, неугодные власти коротышки катались на качелях–каруселях, пока не превращались в козликов и осликов.
Неужели и мы бы застряли там надолго? Только почему? Мы ведь нужны отцу.
Или… были нужны, пока Рагнар не нашёл ему все необходимые планеты?
Да нет, не может такого быть! Здесь что–то другое!
Будто подтверждая мои мысли, Ликс продолжил:
— Као–сар–Ди в безопасности, здесь всё хорошо, мир никто не тронет без твоего разрешения, тут можно не волноваться, — успокоил он несколькими фразами. — А вот в Эрмиде сейчас творится неладное. Непонятно откуда пришли тысячи демонов, заняли земли вампиров и фей, словно так и должно быть. Орин пока у власти, но настроения в столице переменчивы. Караш исчез и пока не появлялся. Все в напряжении.
— Это мне известно. А вот про наказание — удивлена. Маро точно ничего не говорил? — уточнила, проходя во дворец, встретивший нас прохладой и полумраком. После солнечного мира, где каждый уголок будто пропитан счастьем, теплом и негой, я нервно моргнула.
То, что демоны пришли на земли уничтоженных Рагнаром рас, показалось звоночком. Как и то, что он не позволил мне искупаться, когда я того хотела. Может, конечно, это нелепое совпадение, но кто знает, кто знает…
— Родители сейчас здесь, расспросим их. Мне показалось, они поняли, что имел в виду твой дядя, когда говорил о наказании, но не объяснили нам. Тебе признаются, никуда не денутся. Прикажи им, — посоветовала Таня.
