— Свои воспоминания вы можете оставить, — сказал Асмодеус. — Ничего от ваших воспоминаний о Саймоне не создаст мне проблем с Конклавом, кроме того, это мучения для вас, что доставит мне двойное удовольствие, — он ухмыльнулся.
— Я прорву дыру в сердце вашего мира, и, когда вы это почувствуете, вы подумаете обо мне и вспомните меня.
Вспомните! — Асмодеус подтолкнул Саймона ближе, его рука скользнула к груди Саймона и нажала на нее, как будто могла достичь его сердца через грудную клетку. — Мы начинаем. Ты готов, Светоч?
— Хватит! — Изабель вышла вперёд со своим хлыстом в руке, её глаза пылали. — Мы знаем твоё имя, демон. Ты что, думаешь, я побоюсь убить даже Принца Ада? Да я повешу твою голову на стене, как трофей, а если ты посмеешь тронуть Саймона, я буду охотиться за тобой. Я всю свою жизнь потрачу, охотясь на тебя…
Алек обхватил руками сестру и крепко сжал ее.
— Изабель, — тихо сказал он. — Нет.
— Что значит «нет»? — возмутилась Клэри. — Мы не можем позволить этому случиться. Джейс…
— Это выбор Саймона, — Джейс замер; он был пепельно-бледный, но не двигался. Его глаза были прикованы к глазам Саймона. — Мы должны уважать его.
Саймон перевел взгляд обратно на Джейса, и склонил голову. Его взгляд двигался медленно, скользя по ним всем, переходя от Магнуса к Алеку, к Джейсу, к Изабель, где он остановился и задержался, наполненный таким количеством разбитых мечтаний, что Клэри почувствовала, как её собственное сердце разрывается.
И затем его пристальный взгляд двинулся к Клэри, и она чувствовала, что часть ее разрушается. Его выражение говорило о многом, столько лет любви, большого количества тайн и обещаний и общие мечты. Она видела, как он упал вниз, и затем что-то яркое образовало дугу, стремясь через воздух к ней. Она протянула руку и поймала его, рефлекторно. Это было золотое кольцо, которое Клэри дала ему. Она сжала кольцо в руке, чувствуя укус металла в ее ладони, принимая боль.
— Хватит, — сказал Асмодеус. — Я ненавижу прощания.
И он крепче сжал Саймона. Саймон ахнул, его глаза широко распахнулись, рука прижалась к груди.
— Мое сердце… — прошептал Саймон, и Клэри поняла, поняла по взгляду на его лицо, что оно начало снова биться. Она сморгнула слезы, которые как туман заполонили ее взор. Она услышала крик Саймона от боли; ее ноги, не слушаясь ее, двинулись вперед, но она была отброшена, словно ударившись об невидимую стену. Кто-то схватил ее — Джейс, подумала она. Кто-то держал ее, пока что-то вроде небольшого торнадо вращало Саймона и демона, блокируя их поле зрения.
Видения стали появляться в тумане. Клэри увидела себя и Саймона детьми, держащимися за руки, идущими по улицам Бруклина; у нее в волосах были заколки, а Саймон ерошил ее волосы, его очки были на носу.
Они были там снова, играли в снежки в центральном парке; и ферма Люка, с летним загаром, вися вниз головой на ветках деревьев.
Она видела их в Джава Джонс, слушающих ужасную поэзию Эрика, и летающий мотоцикл на заднем плане, врезавшийся в парковочное место, Джейса, который стоял там и смотрел на них, щурясь от солнца.
И там был Саймон с Изабель, его руки, обхватившие её лицо, их поцелуй; и она могла видеть Изабель такой, как её видит Саймон: хрупкой и сильной, и очень очень красивой.
И это был корабль Валентина, Саймон на коленях Джейса, кровь на его губах и рубашке, и кровь на горле Джейса, и открытый портал в Идрис, и обветренное лицо Ходжа, Саймон и Клэри снова, Клэри рисует Печать Каина ему на лоб. Морин, и ее кровь на полу, и ее маленькая розовая шляпа, и крыша в Манхэттене, где Лилит возродила Себастьяна, и Клэри передала ему золотое кольцо через стол, и Ангел поднимался из озера перед ним, и он целовал Изабель.
Все воспоминания Саймона, его воспоминания о магии, его воспоминания обо всех них, они вытягивались и закручивались в моток. Это сияло, как бело-золото, как небесный свет. Вокруг стоял звук, как надвигающаяся буря, но Клэри едва слышал его. Она протянула руки, умоляя, хотя она не знала, кого она умоляла.
— Пожалуйста… — Она чувствовала руки Джейса напряглись вокруг нее, а затем край шторма поймал ее. Она поднялась в воздух, несясь прочь. Она видела, что каменная комната уменьшалась с ужасной скоростью, и шторм взял ее крики о Саймоне и превратил их в звук, похожий на рваный ветер. Руки Джейса упали с ее плеч.
Она была одна среди хаоса, и на мгновение она подумала, что Асмодей солгал им, что не было выхода, и они были обречены навсегда пребывать в этой неизвестности, до тех пор, пока не умрут.
А потом земля приблизилась. Она увидела жесткий мраморный с золотыми прожилками пол Зала Соглашений, прежде чем она врезалась в него. Столкновение было сильным, повредившим её зубы; она автоматически сгруппировалась, как ее учили, и остановилась около фонтана с русалкой в центре комнаты.
Она села и оглянулась вокруг. Комната была наполнена абсолютно молчащими, внимательно разглядывающими лицами, но это не имело значения. Она не смотрела на незнакомцев. первым она увидела Джейса, он приземлился в позе, готовой к сражению. Она увидела, как расслабились его плечи, когда он оглянулся вокруг и понял, что они были в Идрисе, и война закончилась. Там был Алек; его рука все еще находилась в руке Магнуса. Магнус выглядел больным и измученным, но все же живым.
И здесь была Изабель. Она была совсем недалеко от Клэри, всего в футе от нее, может чуть дальше. Она уже была на ногах, осматривая комнату один, второй и, в отчаянии, в третий раз.
Все они были здесь, все, за исключением одного.
Она взглянула на Клэри, её глаза блестели от слёз.
— Саймона здесь нет, — сказала она. — Он действительно пропал.
Молчание, державшие в своих руках сборище Сумеречных охотников, казалось, разрушилось взрывной волной: внезапно появились нефилимы, бегущие к ним. Клэри увидела свою мать и Люка, Роберта и Маризу, Алину и Хелен, даже Эмма Карстаирс, продвигалась, чтобы обнять их, исцелить их, помочь им.
Клэри знала, что они хотели как лучше. что они бежали на помощь, но она не чувствовала облегчения. Её ладонь крепко сжимала золотое кольцо, она свернулась калачиком на полу и наконец то позволила себе заплакать.
— Кто теперь будет представлять интересы Фейри? — спросила Джиа Пенхаллоу.
Зал Соглашений был увешан синими знаменами победы. Они выглядели как кусочки неба. На каждой из них была золотая руна триумфа. Это был ясный зимний день, и свет проникал сквозь окна и мерцал между длинными рядами стульев, которые были установлены перед помостом в центре зала, где Консул и Инквизитор сидели за длинным столом.
