Служанка закрыла за отчимом дверь, помогла избавиться от бального платья, не отвлекая меня разговорами. Накинув легкий халат поверх шелковой нижней рубашки, я села к туалетному столику, сняла украшения. Проворные пальцы Винни доставали из моих волос заколки, разбирали прическу. Я наблюдала за отражением девушки, стараясь не смотреть на внешне совершенно спокойное свое. К моему удивлению, Винни решилась заговорить. В зеркало я видела, как она отчаянно покраснела, не смея поднять глаза.
— Ваше Высочество, позвольте спросить, как Вы себя чувствуете? Не слишком ли утомил Вас праздник?
— Все замечательно, спасибо, — голос прозвучал ровно. Ни намека на душевные терзания.
— Господин регент пригласил для Вас лекаря на завтрашний вечер, — пробормотала девушка, косясь на круглый столик у входа в спальню. — Его посыльный принес записку. Господин Нвар обязательно придет.
Холодная улыбка и нетерпящий возражений тон, горделиво поднятая голова, все мое существо олицетворяет уверенность в правильности действий. Только когда слова были сказаны, а я посмотрела в глаза своему очень похожему на королеву Мильду отражению, вспомнила, как в начале болезни именно так мама отвечала на попытки Стратега пригласить к ней врачевателя:
— Я прекрасно себя чувствую. Я здорова и совершенно счастлива. Никакой лекарь мне не нужен. Завтра же с утра отменю визит.
Утро огорчило ожидаемыми новостями. Князь Волар не боялся показать свою заинтересованность в союзе со мной и Шаролезом, а потому не медлил с ответом.
— Почтовые голуби летают быстро, — с располагающей улыбкой заметил посол Муожа, напросившийся на короткую срочную аудиенцию практически во время завтрака. А поскольку Брэм завтракал вместе со мной в башне, о письме жениха я узнала одновременно с братом.
Князь Волар выражал надежду на скорое свидание, если Его Величество Брэм будет согласен с указанными в письме сроками визита. Но хотя бы для встречи князь предлагал приемлемое с точки зрения дипломатии время. Через четырнадцать дней. Двух недель должно было хватить не только на дорогу от Муожа в Ольфенбах, но и на все непредвиденные осложнения в пути, включая оползни, нападение разбойников, град и снег в начале августа.
У Брэма, понимавшего и истинную причину поспешного ответа Волара, и подоплеку попыток соблюсти требования этикета сватовства, письмо князя вызвало улыбку. Граф Кивро, не знавший брата так хорошо, как я, несомненно, расценил ее как добрый знак. Если бы отчим не отнял у меня возможность самой принимать решения, если бы амулет не украл у меня шанс влиять на Брэма, шанс отказаться от навязанной отчимом свадьбы, я бы радовалась. Улыбка юного короля, увидевшего такую глупую оплошность недалекого политика, говорила, что брат уже предубежден против Волара.
Еще одной монетой в копилку странностей князя стало вложенное в послание для брата письмо для меня. Всего несколько строк, написанных размашистым, но разборчивым почерком, создающим впечатление неряшливости. Сочетание обращения «несравненная» и надежды на скорое знакомство позабавило. А вот подпись «истинно преданный Вам» закономерно вызвала даже не удивление. Оторопь, сменившуюся раздражением. Заканчивая письмо так, словно мы уже являлись супругами, князь вынуждал меня либо устроить скандал, либо поддерживать беседу на том же уровне. Оба варианта были неприемлемы.
Не знаю, чего хотел добиться этим посланием князь. Если вначале я еще могла предположить, что Волар старался быть милым и расположить к себе, то подписью испортил это впечатление. Более того, теперь он меня бесил.
Но я не могла показать неудовольствия, раздражения. Не могла отказаться от союза с бастардом. Воля Стратега была сильна, ему был нужен этот брак. Я понимала, что преодолеть магию амулета не получится, что за попытки неповиновения отчиму медальон меня накажет. И знала, что буду бороться до последнего вздоха. Не ради победы, нет. С другой целью. Я собиралась сопротивляться амулету, чтобы сократить время подчинения Дор-Марвэну, время его торжества. Даже ценой собственной жизни.
Посол, в отличие от своего предшественника, не стал расхваливать жениха, намекать на традицию муожских князей делать невесте богатые подарки. Он вообще скоро ушел. Только подождал, пока просохнут чернила на ответном письме Брэма.
— Что написал князь? — полюбопытствовал брат, когда за послом закрылась дверь.
Я протянула Брэму листок. Бегло пробежав его глазами, брат нахмурился:
— А этот молодой человек, оказывается, наглец. Или же непроходимый тупица. Не могу решить, что лучше.
— Я просто не стану ему отвечать.
Желания заострять внимание на личных качествах жениха у меня не было. Вообще хотелось как можно быстрей завершить разговор на эту неприятную тему. Но, поскольку сама не могла попросить об этом брата, приготовилась выслушивать его недовольные высказывания. Но ожидаемой бури не было, потому что Брэм изменился. Стал значительно сдержанней, дипломатичней. Он просто сделал свои выводы, прекрасно понимая, что и мне они очевидны. Вернув письмо князя, брат поменял тему и до конца завтрака ни разу не упомянул ни Муож, ни Волара.
Когда Брэм ушел по делам, часы показывали десять. Опасаясь, что отчим попробует навязать мне свое общество на то время, которое оставалось до встречи с Ирсье, я улизнула в парк. Прогулка с самого начала не заладилась. Встретила пару фрейлин из той толпы, которую пытался прикрепить ко мне Стратег. Дамы явно не случайно стояли рядом с тем выходом в парк, которым я обычно пользовалась. Они ждали меня и, завидев, не упустили шанс выполнить поручение регента.
Беседовать с двумя недалекими женщинами, пытающимися придумать разумные объяснения странностям отчима, было трудно. Дамы не разбирались в политике и законах совершенно, не имели представления об экономике и военном деле, но, отказываясь понимать глупость своей затеи, одну за другой выдвигали нелогичные теории. Их попытка выгородить регента была в чем-то оправдана, но выглядела жалко, даже абсурдно.
Удивительно, но в поведении и речах этих дам нашла утешительные для себя мысли. Кресло отчима качалось куда сильней, чем я думала раньше, если уж Стратег был вынужден привлекать для упрочения своего положения даже таких людей.
От дам удалось избавиться не сразу. Помогла случайность, — одна из собеседниц, неловко наступив на камушек, сломала каблук. Государственные проблемы были мгновенно вытеснены из голов женщин насущной трагедией. Оставив дам на первой попавшейся скамейке, я, сославшись на дела, ушла.
