Дж. Уорд - Долгожданный любовник

И вот она, наконец-то, свободна от дома.

Постояв снаружи на ведущих к входу ступенях, она сделала глубокий вдох благословенного морозного воздуха, и, глянув вверх на звездное ночное небо, почувствовала прилив энергии.

Как бы сильно ей не хотелось соскочить с этих ступенек, она все-таки спустилась с них с осторожностью, и с не меньшей осторожностью пересекла двор. Обогнув фонтан, она нажала кнопку на брелке и ей подмигнули фары этой гигантской черной машины.

«Дражайшая Дева-Летописеца, не дай ей разбить эту штуковину».

Садясь за руль, Лэйле пришлось отодвинуть кресло, потому что, очевидно, дворецкий последним водил машину. А затем, положив брелок в подстаканник и нажав пусковую кнопку, девушка на минуту приостановилась.

Главным образом из-за того, что двигатель завелся и начал урчать.

«Неужели она и правда делает это? Что если…»

Прекращая раскручивать эту спираль, она переключила кверху рычажок справа и посмотрела на экран приборной панели, убеждаясь, что сзади поблизости никого не нет.

— Все пройдет замечательно, — сказала она себе.

Лэйла отжала тормоз и, к ее радости, машина плавно покатилась назад. К несчастью, это было противоположное направление от того, в котором она хотела двигаться, и ей пришлось крутануть руль.

— Черт.

Какое-то время она буксовала и взметала снег, постоянно тормозя и газуя, в результате чего получила круговой узор из сбившегося снега, оживившего ведущую к подножию горы дорогу.

Бросив последний взгляд на особняк, она с черепашьей скоростью двинулась с холма, придерживаясь, как учили, правой стороны. Окружающий пейзаж, благодаря мис, был размытым, и Лэйла приготовилась прорваться сквозь него. Видимость — вот в чем она отчаянно нуждалась.

Добравшись до главной дороги, Лэйла свернула налево, координируя поворот руля и ускорение таким образом, чтобы плавно войти в поворот. А затем, к всеобщему удивлению, все пошло гладко. «Мерседес» — насколько она знала модель автомобиля — двигался настолько плавно и уверенно, что у Лэйлы появилось ощущение, будто она сидит в кресле и смотрит фильм о проплывающем мимо пейзаже.

Естественно, она собиралась ехать со скоростью пять миль в час.

Циферблат заканчивался на ста шестидесяти.

Глупые людишки со своей скоростью. С другой стороны, если это у них был единственный способ передвижения, тогда смысл в спешке ей был понятен.

С каждой оставленной позади милей, она набиралась в себе уверенности. Используя для ориентирования карту на приборной панели, Лэйла держалась подальше от центра города и скоростных трасс, и даже от пригородных районов. Районы фермерских угодий подходили идеально — много пространства для езды и мало народу, хотя время от времени из ночи выезжала машина, освещая ее фарами и растворяясь позади.

Прошло какое-то время, прежде чем Лэйла поняла куда направляется. И когда осознала, приказала себе развернуться.

Но не сделала этого.

На самом деле, она удивилась, обнаружив, что вообще знает куда направляется. Ее память должна была угаснуть с осени в ходе последовавших дней, и более того, событий, затмевающих искомое место. Промежуточное хранение информации просто отсутствовало. Даже непривычность нахождения в автомобиле и ограничение выбора дорог не умиротворили того, что предстало пред ее мысленным взором… и не удержали от места, куда уносили ее воспоминания.

Лэйла нашла луг в нескольких милях от особняка.

Подъехав к полю, она подняла взгляд на плавный подъем. Большой клен стоял именно там, где и был, его крепкий ствол с множеством веток обнажились от листьев, которые когда-то покрывали дерево разноцветным покровом.

Между смаргиванием, Лэйла представила раненного солдата, растянувшегося у корней дерева, воспроизводя в памяти все крупицы: от мощных конечностей до глаз цвета морской волны и того, как он хотел ей отказать.

Наклонившись, она уронила голову на руль. Стукнулась по нему раз. Другой.

Было не просто неразумно находить в этом отказе какую-то галантность, но и опасно.

Кроме того, симпатизирование предателю рассматривалось нарушением всех ей известных стандартов.

И все же… сидя в одиночестве в машине, лишь в борьбе со своими мыслями, она поняла, что ее сердце все еще с мужчиной, которого всеми правдами и моральными принципами, она страстно должна была ненавидеть.

Какое печальное положение дел. Воистину.

ГЛАВА 77

В десять тридцать того же вечера, Трез выиграл лотерею.

Им с АйЭмом выделили комнаты на третьем этаже особняка, напротив апартаментов с отдельным входом, где проживала Первая Семья. Все радовало глаз, в каждых покоях имелась своя ванна и гигантские мягкие кровати, еще достаточно антиквариата и достойного королей антуража, чтобы дать музеям повод заохать.

Но что делало их покои действительно выдающимися, так это крыша, под которой они находились.

И не по тому, что над головой было на целую каменоломню сланца, защищающего от непогоды снаружи.

Наклонившись над раковиной к зеркалу, Трез критичным взглядом осмотрел свою черную шелковую рубашку. Погладил щеки, чтобы убедиться, что тщательная работа по бритью была выполнена с особой дотошностью. Подтянул свободные черные брюки.

Относительно удовлетворенный, он возобновил ритуал одевания. Следующей настала очередь кобуры. Черной, чтобы не выделялась и хорошо скрывала пару пистолетов сорокового калибра под каждой подмышкой.

Обычно он был из тех парней, что носят кожаные куртки, но на прошлой неделе достал из закромов подаренное ему АйЭмом годы назад шерстяное двубортное пальто. Скользнув в него, он резко одернул рукава и поводил плечами, чтобы как следует разгладились черные складки.

Отступив назад, он осмотрел себя. Никаких признаков оружия. А заодно, в этом пижонском наряде, ничто даже не намекало, что его бизнесом были бухло и девочки.

Встретившись взглядом со своим отражением, ему захотелось быть кем-нибудь получше. Кем-нибудь посолиднее, скажем, политическим аналитиком или профессором колледжа или… ядерным физиком.

Конечно, все это было человеческим дерьмом, ради которого он бы даже не сёрнул. Но оно определенно превосходило то, чем он в действительности зарабатывал себе на жизнь.

Проверив время на часах «Пьяже»— правда, обычно он их не носил — Трез понял, что ждать больше нельзя. Он вошел в свою кроваво-красную, драпированную тяжелым бархатом и розовым шелком комнату. Шорох шагов заглушался бухарским ковром.