Вспоминая свои собранные по книгам сведения о мире, я конечно удивлялась, почему они так обрывочны, почему из истории утрачено так много. А глядя на окружающих меня людей, я вообще не представляла себе, кто мог бы писать книги и хранить знания. Все обитатели Лесовии были невежественны, их интересовал только хлеб насущный. Они молились каким-то неведомым святым и боялись таких же неведомых бесов, не особенно почитая ни тех, ни других. Правда, я читала также, что где-то были города, где жили ученые, художники и поэты, и мне хотелось там побывать.
Однако против собственной воли я стала замечать вокруг не только плохое. Мне нравились Наина и ее улыбчивая дочка Лави. Я часто помогала Лави в рукоделии: подбирала нитки, держала пяльцы, гладила огромным тяжелым утюгом готовые изделия. Глядя на иглу, мелькавшую в искусных руках, расцвечивающую узоры по холщовому полотну, я вспоминала, как сама я вышивала золотом по тонкой полупрозрачной ткани. Мне было приятно, что Лави тоже не чужда прекрасного, хотя ее вышивка была гораздо проще и грубее, чем те, к которым я привыкла в храме Келлион. Иногда я с трудом сдерживала себя, чтобы не похвастаться и не показать свое умение, но понимала, что это вызовет ненужные расспросы.
Рядом с Лави мне было нетрудно хранить нашу тайну: она почти ни о чем меня не расспрашивала, а все больше болтала сама. Она рассказала мне о своем детстве, о женихе Тиммионе. Она не таясь делилась своими мечтами о большой многодетной семье, в которой она будет хозяйкой. В ее речах звучало убеждение, что это единственный и лучший жребий из тех, которые могут выпасть на долю женщины. Более того, она была уверена, что я мечтаю о том же, и снова в шутку заговаривала о моем замужестве.
Слушать ее мне было странно и интересно. Нас в храме готовили совсем к другому. Нам предстояло всю заложенную в нас природой любовь отдать своей звездной сестре. Никто из нас и не помышлял о любви к мужчине или о детях. Конечно, мы читали о том, что люди живут семьями и рожают детей, но, относясь к ним как к низшим существам, видели в этом проявление неразвитости. Но обо всем этом я забывала, глядя, как румянец заливает щеки Лави, говорящей о своем женихе — самом сильном мужчине в Осинках. Она была счастлива — и мне порой хотелось оказаться на ее месте.
Тогда я задумалась о Рейдане: он говорил, что ему скоро сорок, он не молод. Почему у него нет семьи? Я стеснялась спрашивать об этом Лави, но однажды она сама завела разговор об охотнике.
— Ты, наверное, хорошо знаешь Рейдана? Ведь твои родители с ним дружны.
Я ответила, что они дружили в молодости, до моего рождения, а я встречалась с ним в доме родителей всего лишь два или три раза.
— У нас он останавливается каждый год — с незапамятных времен. Мне было года три, когда я впервые его увидела. Знаешь, Шайса, он был самый красивый мужчина из всех, кого я видела, и так я считала очень долго. Маленькую он сажал меня на колени и рассказывал сказки или были о том, где он побывал.
— Откуда он родом? — спросила я.
— О, этого никто не знает, да, пожалуй, и он сам. Он сирота — его воспитали родители Атти, хозяйки трактира на Главном Перепутье. Но он никогда не называл ее сестрой — в этой семье он был приемышем, дармовым работником. Рейдан убежал от них, когда ему было двенадцать лет, и стал жить один в лесу. Поэтому охотника, равного ему, в наших краях нет.
— Скажи, Лави, Рейдан — хороший человек? — неожиданно для самой себя спросила я.
Лави покачала головой.
— Если ты беспокоишься о себе, то напрасно: конечно, он отвезет тебя туда, куда обещал твоим родителям. А вот покупать у него шкуры я бы не стала. Те, которые он отдал мне для приданого, очень хороши, а те две, которые мама велела добавить, с рыжиной. А я уверена, что на Большой Базар он привезет самые что ни есть серебристые. Рейдан стал жадным с тех пор, как решил жениться на вдове Кассора. И честно говоря, Шайса, он мог бы сделать лучший выбор!
На следующий день я надолго задержалась в зале, убирая за посетителями после окончания обеда. Работы было много, и я запыхалась, бегая туда-сюда со стопками грязной посуды, которую Наина собственноручно мыла в огромной лохани.
— Служанка, где Рейдан-охотник? — вдруг окликнул меня звонкий женский голос.
Я обернулась и увидела молодую женщину лет двадцати пяти. С первого взгляда я поняла, что она очень красива, и искренне залюбовалась ею. Черные кудрявые волосы выбивались из заколотой косы, обрамляя бело-розовое лицо с яркими темными глазами, орлиным носом и крупными, словно нарисованными губами. Обычная одежда смотрелась на ней необыкновенно притягательно: ворот рубашки приоткрывал полную грудь, а голуна туго стягивала стройную талию. Надетая на ней юбка была короче, чем у меня — у женщины были очень красивые ноги. Незнакомка стояла, небрежно прислонившись к косяку. Она задумчиво накручивала на палец выбившуюся из прически длинную прядь темных волос.
— Ты что, немая, девочка? Где Рейдан? Не знаешь, так позови Наину.
— Рейдан на охоте, — ответила я.
— Постой-ка, — сказала она, прищурившись на меня презрительным взглядом. — Ты, наверное, та самая девчонка, которую он хочет куда-то там отвезти?
Я молча кивнула.
— Так значит правда, что не для нашей свадьбы он поедет торговать на Большой Базар?
Я снова ничего не ответила.
— Маленькая приживалка! У твоих родителей нет совести — взвалить такую обузу на чужого человека, а ведь Рейдан давно не свободен. Все знают, что мы скоро должны пожениться!
В этот момент в залу вошел Рейдан. От него резко пахло зимним лесом и свежеснятыми шкурами, целую связку которых он перебросил через плечо.
— О, Лейда! — удивленно воскликнул он, увидев женщину. — Что ты здесь делаешь? Я же сказал, что зайду после ужина.
— Да вот, пришла посмотреть, на кого ты тратишь мои деньги. Ты мне не говорил, что она такая смазливая.
— Эй, Лейда, хочешь поговорить — пойдем ко мне в комнату. Нечего тут людей смешить. А ты занимайся своими делами, тоже, раскрыла рот, — рявкнул Рейдан и устало вышел прочь. Лейда направилась за ним, но вдруг остановилась, озорно хмыкнув, и высыпала на пол солонку с ближайшего стола.
— Потрудись, милая. А то, смотрю, тебя здесь берегут, — с этими словами она танцующей походкой отправилась за своим женихом.
Обида была так сильна, что сначала я чуть не расплакалась, но сдержалась и, швырнув на пол веник и совок, отправилась за Рейданом и Лейдой. Не знаю, что я собиралась сказать им, но в коридоре я никого не обнаружила, зато услышала из комнаты Рейдана раздававшиеся громкие голоса.
