Карина Демина - Наша Светлость

   Противоположная стена была обыкновенной - с оленьими рогами, перекрещенными мечами и камином. На каминной полке нашлось место массивным часам, которые показывали двадцать минут четвертого. Рань несусветная... у камина стояло кресло. А в кресле сидел тан.

   Точнее, Тиссе сначала показалось, что он сидит.

   А потом она поняла, что Их Сиятельство без сознания.

   - Гавин!

   Она его убьет. Обоих. По очереди. Гавина первым. Он мельче. И он участвовал... в чем, правда, Тисса пока не поняла. Но явно в том, что погубит остатки ее репутации.

   Гавин, предчувствуя грядущую скорую гибель, попятился:

   - Леди, он... пришел вот. Иногда он приходит поздно. Или рано. И бывает, что грязный, как... говорит, это работа такая. А сегодня вот вообще никак. Я хотел доктора позвать. А он сказал, что нельзя. Что ему только согреться надо. Я огонь развел. А он вот...

   Тисса видела, что "вот" или уже почти.

   Их Сиятельство, где бы они ни имели чести пребывать, вернулись в состоянии крайне плачевном. Одежду его покрывала грязь, которая, подсыхая, трескалась и осыпалась на ковер. Цвет ее и омерзительнейший запах навевали мысли о деревенском нужнике и о том, что вряд ли тан искупался в нем добровольно.

   - Почему я? - тихо спросила Тисса, понимая, что уйти не сможет.

   - Ну вы же леди. И его невеста.

   Действительно. Как она же могла забыть?

   И обо всем остальном тоже...

   ...девушке неприлично находиться ночью в покоях мужчины, пусть и жениха.

   ...неприлично прикасаться...

   ...и уж тем более делать все, что Тисса сделать собиралась.

   Прижав пальцы к шее - очень холодной шее - она убедилась, что сердце работает. И пульс - странное дело - был учащенным, хотя обычно у людей замерзающих сердце останавливалось.

   Заодно выяснилось, что в пути Их Сиятельство потеряли сапоги и получили удар по затылку. Или сначала был удар, а потом сапоги исчезли?

   В городе опасно.

   Но разве мужчины когда-нибудь думают об опасности?

   - Здесь ванна есть?

   - Да, - Гавин - слабая нить, на которой держится репутация Тиссы - смотрел с надеждой, от которой становилось неудобно. Тисса ведь не героиня баллады, способная чудеса творить.

   Она просто кое-что помнит. И очень надеется, что этого хватит.

   - Набери воды, чтобы была очень теплая, но не горячая. Еще нужно растопить камин так сильно, как получится. И вина нагреть... и есть пуховые одеяла? Лучше, если два или три...

   Тисса попыталась вспомнить, что еще делают в таких случаях.

   У мамы точно бы все получилось. Она не знала, что столичные леди не изучают лечебное дело, потому что в столице всегда есть доктор. Только Их Сиятельство с доктором дел иметь не желают.

   Еще бы в чувство его привести.

   - Ваше Сиятельство, - Тисса позвала, не особо надеясь, что будет услышана. - Вы должны проснуться.

   Нюхательных солей прихватить бы... и ее коробку, в которой еще остались кое-какие травы. Багульник точно был. И чабрец, кажется. Липовый цвет не помешал бы. Ромашка.

   С травами Тисса разберется позже.

   - Ваше Сиятельство... подъем.

   Тисса легонько ударила по щеке.

   Она, конечно, мечтала отвесить тану полноценную пощечину, но сейчас вдруг стало неудобно. Больных надо жалеть. Ох, но жалость жалостью, а до ванны они с Гавином тана не дотащат. Тяжелый. Тисса попыталась с места сдвинуть и убедилась, что сил ее не хватает.

   А вот в балладах героини рыцарей с поля брани тащили... в доспехе причем.

   Иногда и за конями возвращались.

   И Тисса, наклонившись, мужественно перекинула руку Их Сиятельства через плечо. Запоздало подумалось о гневе, в который придет леди Льялл, увидев грязь на халате... и в этот момент рука ожила, как-то хитро обхватила шею Тиссы и сдавила.

   Тисса хотела закричать и не смогла.

   Сейчас шея хрустнет и... все.

   - Гавин! - рявкнули Их Сиятельство, ослабляя хватку. - Какого хера тут творится?

   И сразу орать. Конечно. Именно Гавин виноват во всем, что с таном произошло.

   Тисса потрогала шею. Та была на месте. Голова, что характерно, тоже.

   И дышать снова получалось.

   Все-таки надо было не стесняться с пощечинами. Когда еще такой случай выпадет?

   - Доброй ночи, - Тисса на всякий случай отступила от кресла. - Гавин сказал, что вы... заболели. И нужна моя помощь. Вы можете встать?

   А когда тан злится - она как-то сразу поняла, что Их Сиятельство и вправду очень-очень злы - глаза его становятся серыми.

   - Вы замерзли. И если не согреетесь, то умрете, - добавила она совсем тихо, испытывая одно желание: сбежать.

   - А ты, значит, греть пришла?

   Вот как с этим человеком нормально разговаривать?

   Надо успокоиться. Больные люди грубят, потому что им больно. Так мама говорила. А тану, судя по всему, больно постоянно. Наверное, это возрастное. Но Тисса потерпит. Ее долг заботиться о муже.

   Хотя он явно против.

   - Греть будет ванна. И вино. Горячее.

   Их Сиятельство все-таки соизволили подняться. От помощи Тиссы отмахнулись, пробурчав:

   - Ванна. Вино. Женщина. А я не в состоянии...

   - Что не в состоянии?

   - Ничего не в состоянии. Позор. Гавин!

   К счастью, Гавин появился вовремя, чтобы удержать тана от падения. Ну не в одиночку... все-таки зачем тан таким большим вырос? Это крайне непредусмотрительно с его стороны. Может, поэтому в балладах часто упоминают об изящном сложении героев? Таких, наверное, тащить легче. И коням в том числе.

   Над ванной подымался пар, и Тисса проверила воду. Ну конечно, оставалось Их Сиятельство только сварить. Ведь сказано же было - теплая, а не горячая. Мама предупреждала, что если вода будет слишком горячей, то сердце может не выдержать.

   А у него и так слишком часто бьется.

   Пришлось разбавлять холодной.

   Их Сиятельство стояли, упираясь руками и лбом в стену. Хорошо, что не говорили ничего под руку.

   - У вас голова не кружится? - Тиссе, кажется, удалось достичь нужной температуры.

   - Кружится.

   - Тошнит?

   - Уже нет. Ребенок, иди спать. Я сам управлюсь.

   Во-первых, вряд ли управится, во-вторых, Тисса всерьез сомневалась, что сумеет заснуть.

   - Вы ведете себя безответственно, - говорить следовало уверенно, но голос предательски дрожал. - И если вы отказываетесь от помощи доктора, то терпите мою.