К двенадцатому звонку я не могла больше их выносить, подошла, и встала перед телефоном.
Звонки прекратились. Я развернулась, чтобы уйти, как они начались снова.
Я вздохнула и подняла трубку.
— Алло?
— Меридиан.
Я не узнавала этот оловянный, электронный голос. Голос мужчины?
— Кто это? — я почувствовала комок страха в горле.
— Мы следим за тобой. Тик-так.
— Кто это?
— Мы поджидаем тебя в темноте. Тики…
Я швырнула трубку, пытаясь успокоить сердце и дыхание.
Тенс вошел внутрь и побросал перчатки и пальто прямо на пол, спеша ко мне.
— Что случилось?
— Телефон.
— Кто звонил?
— Я не знаю, — я все еще отвечала на вопросы Тенса, когда вернулась тетушка.
— Я не знаю, — все время повторяла я.
Тетушка держала мои руки в своих, пока Тенс рассказывал ей все. Она кивнула.
— Все ясно. Это объясняет сплетни дочери Винни. Меридиан, ты приехала в очень неспокойное время для этого общества. Эта церковь..
— Это культ, — прервал ее Тенс. — а не церковь.
Тетушка отмахнулась.
— Ее глава, Преподобный Перимо, очень харизматичный и убедительный. Он назвал ее Церковь Выкованной Чистоты. Он использует Ветхий Завет, чтобы повернуть развитие вспять, и помочь людям найти виновных в этих сложных обстоятельствах.
— Звучит прикольно, — сказала я.
— Ты видела рекламные щиты на въезде в город?
— Так это он? — спросила я. — Он же вроде звезда-после-пластической-операции. Он священник?
Тенс нахмурился.
— Ну, в широком смысле этого слова, да, — тетушка вздохнула. — Его рождественская проповедь была о том, что надо очистить наш город. Он предрек ярость Господню ко всем посторонним и неверующим. Он призывал избавиться от неправедных и некрещеных. Он говорил людям, что конец света начнется в Ревелейшене; он обосновал свои призывы тайными знаками, предсказанными им раньше времени. Крещение — вот новая дата, о которой он узнал свыше.
— То есть, шестое января? Не так долго осталось. Они что, серьезно?
Тетушка села и взяла свое шитье. Она начала говорить, не обращая на меня внимания, параллельно начав шить, как машина.
— Шестое января — дата предполагаемого Крещения Христа — учитывая канун нового года мы получаем наполненное силой время. На прошлой неделе был отравлен скот у Хэнсонов. Они потеряли половину стада, и это только последний случай. Перимо составил молитвенный список людей, чьи души в наибольшей опасности. Угадай, кто там на первых местах за языческие практики и колдовство?
— Не он. — Тенс воткнул нож в доски пола.
— Ты? — спросила я.
Она кивнула.
— Слишком многие хотят нашей смерти. Люди и не только.
— Мы — зло?
— Господи, детка, нет, конечно. Но люди боятся смерти, и возлюбленные часто видят нас возле смертного одра. В горе несложно неправильно истолковать происходящее.
— Обвинение за компанию? — спросила я.
— Особенно в наше время. Были времена, когда смерть призывали и праздновали.
— Почему? — кто же желает смерти? Кто молит о конце?
— Жизнь была сложнее. Люди уставали и разочаровывались. Старики открывали собственные окна с определенной целью. Больные изыскивали средства, пока, также не находили свой путь. Душа была готова и жаждала отдыха, чтобы попробовать позже. Смерть была лишь новым началом. Но сейчас… — она затихла.
— Сейчас? — подтолкнула я ее.
— Сейчас есть те, кто боятся смерти больше всего на свете. Другие души нашли все желаемое в этом мире. Обилие еды. Здоровье. Богатство. Они стали жадными. Есть те, кто считают, что если они избавятся от нас, они избавятся от самой смерти.
— Но могут ли они на самом деле избавиться от смерти? — спросила я.
Тетушка покачала головой.
— Нет, конечно же. Смерть — это не мы. Мы не приносим ее, и мы не приближаем ее. Мы — это подушки, одеяла, объятия, что сопровождают смертный сон. Да, именно так, мы — это уют. Наше присутствие помогает душе отыскать вечное место. — она сделала паузу. — Кроме того, есть те, кто работают не на Создателей, а на Разрушителей, пытаясь склонить баланс против света.
— Атерности охотятся за нами, не так ли? — спросила я.
Она кивнула.
— Тенс?
Я побледнела.
— Прости, — пробормотала я ему.
Тенс фыркнул, но не поднял взгляда от изрезанных поленьев.
— Тенс, что ты ей рассказал? — спросила тетушка зловещим голосом.
Он опустил свое оружие и застыл, сначала посмотрев на меня, потом на тетушку. Затем покачал головой.
— Не все.
— Что еще? — спросила я, уже чувствуя головокружение.
Тетушка кивнула.
— Да, смерть, это не единственный выбор, перед которым ты оказываешься.
Тенс вскочил и стал расхаживать.
— Это не существенно. Ты вообще не должна была этого ей рассказывать…
Тетушка положила свое шитье и спокойно сказала.
— Это не тебе решать. Ты не можешь заставить Меридиан…
Он зарычал от отчаяния.
— Я знаю, но…
Я переводила взгляд вперед и назад, с одного на другого.
— Поверь мне… — Тетушка прервалась, заметив приближающиеся к дому фары, и хлопающие ворота.
Тенс подошел к окну и выглянул.
— Это шериф.
Он отправился открывать дверь
Тетушка пошатнулась, вставая.
— Ой, Господи!
— Ты в порядке? — спросила я, поддерживая её за локоть.
— Давай послушаем, что нам скажет шериф Майклз.
Тенс открыл дверь, и шериф кивнул каждому из нас.
— Добрый вечер, миссис Фулбрайт. Тенс. Мисс.
Он не потрудился зайти в дом.
— Вы не видели Селию Смитсон у себя на территории этим вечером?
— Нет. А что случилось?
— Похоже, она пропала. Она играла в снежки со своим старшим братом, а потом куда-то ушла. Он подумал, что она вернулась домой, так что мы не знаем, сколько времени прошло с момента ее пропажи. Они находились примерно там, где их собственность соседствует с вашей. Я подумал, что вы могли бы что-то знать. Девочка не выживет ночью, если мы не найдем ее в ближайшее время.
— Тенс, принеси стул, — я прижала тетушку к себе, поддерживая ее на весу, так как, казалось, она упала в обморок от этих новостей.
Шериф помогал мне поддерживать тетушку стоя в фойе, пока Тенс не притащил стул.
— Со мной все хорошо. Хватит суетиться! — тетушка оттолкнула нас.
— Да ты же почти упала! — я постаралась её утихомирить.
— Я в порядке. Вам надо идти искать Селию. Она красивая девочка. Хорошая. Так наполнена жизнью. — тетушка оттолкнула наши руки. — Я в порядке. Может быть, чуть устала.
— Вы останетесь тут и отдохнете? — Тенс опустился на колени перед ней. Его глаза были озабоченными.
