Промокнув и замерзнув, добрался до домика младшего садовника только через час, потому что плохо знал парк и путался в неухоженных дорожках, то и дело теряя нужное направление. Осторожно обошел его со всех сторон, заглядывая в плотно занавешенные окна и выясняя, есть ли там кто живой. Света в домике не было видно из-за закрытых изнутри ставен. И живет ли там кто, было непонятно.
Взойдя на низенькое крылечко, осторожно подергал двери. Заперто. Но это так и должно быть — графская ключница ни за что не допустила бы зияющих нараспашку дверей в пустующем доме. Но и девица, будь она здесь, тоже запирала бы дом на засов, ведь осторожность для нее главное, наверняка граф предупреждал ее, чтоб никому не показывалась.
Так тут амара или нет? Фелис окончательно запутался в предположениях. Опираясь на логику, решил, что она все-таки здесь, ведь больше этой девице жить попросту негде. Может, стоит попросить ключ от домика у ключницы? Но чем он будет обосновывать столь странную просьбу? Что ему хочется там прибрать? Или отдохнуть? Или картины порисовать? Его высмеют и будут правы. Да еще о его капризах графу донесут, вот конфуз-то будет.
Тут Фелису в голову пришла гениальная в своей простоте идея: ведь он графский секретарь. Если он без всяких объяснений потребует ключ и скажет, что берет его по распоряжению графа, его слова никто проверять не будет. Тогда он войдет в домик и выяснит, здесь или нет живет графская амара. И откроет глаза графине, наивной добросердечной женщине, свято верящей своему супругу-обманщику.
Фелис живо представил, как он входит в домик, убеждается в измене графа, рассказывает обо всем графине. А вот дальше в его благостные грезы вмешалась суровая правда. Он хотя и был мечтателем, но уж не настолько оторванным от жизни. Потому что в жизни будет так: едва он расскажет вспыльчивой графине о непорядочности графа, как она, оскорбленная в лучших чувствах, тут же устроит скандал своему супругу, естественно, ссылаясь на секретаря, как на свидетеля супружеской неверности.
Что будет с доносчиком дальше? Его наверняка выдворят прочь, и за ним повсюду пойдет дурная слава. Граф не спустит ему предательства, всем известно, как он строг в таких щекотливых вопросах. И заступничество графини ему не поможет.
Нет, к такому жестокому повороту судьбы он не готов. Он не затем столько времени добивался этой замечательной во всех отношениях должности, чтоб так глупо ее лишиться. Но он все равно все выяснит. Хотя бы для того, чтоб остановить графа, когда придет время. Что это за время и каким-таким образом он будет останавливать графа, решил подумать потом.
Поплелся обратно, не заметив метнувшегося за ним тенью привратника. И когда вернулся обратно в замок, замерзший до крупной дрожи, но полный горделивых замыслов, тот встретил его у дверей черного хода там, где ему и положено было находиться.
— Как погода, хорошая? — с плохо скрытой издевкой спросил он у секретаря, с насквозь промокшего плаща которого на камни холла текла ледяная вода, образовывая маленькие грязные лужицы.
— Хорошая, — спокойно согласился Фелис и неуклюже пошутил: — во всяком случае, умываться не надо.
Привратник беззвучно рассмеялся, стараясь не шуметь в столь позднее время, громкие звуки гулким эхом разносились по пустынному этажу, мешая слугам спать.
Секретарь поднялся в свою комнату, переоделся в сухое, вытер платком мокрое лицо и руки. Затем нехотя вернулся в кабинет, отвечать на присланные соболезнования по поводу кончины старшего Холлта близким и дальним родственникам нынешнего графа.
Амирель жила в домике младшего садовника, скучая и все более привыкая к мысли, что именно так она и проведет всю свою оставшуюся жизнь. Не в одном затворничестве, так в другом. Вот если бы можно было уйти из этой страны, чтоб стать свободной, но как это сделать?
Королева Лусия, принесшая так много доброго в Северстан и оставившая в наследство ей, Амирель, королевскую кровь и массу связанных с ней неприятностей, была дочерью короля Терминуса. Вот об этой далекой стране девушке было известно мало. Почему-то единственное, что она помнила из рассказов дроттина — там растет сладкая ягода под названием виноград, из которой делают вино, что так нравится аристократам.
Сама Амирель никогда этот напиток не пробовала, он был слишком дорог, потому что его запасы, сделанные еще в ту далекую пору, когда дорога между двумя странами существовала, подходили к концу.
Но почему дорога заброшена? Ведь ее наверняка можно восстановить? И почему ее до сих пор не восстановили? Может быть, короли просто не хотели, чтоб их стране что-то угрожало? Но ведь дорогу можно охранять?
Она спросила об этом графа, когда тот пришел ее навестить в ненастный осенний вечер.
— Я не задавался этим вопросом, — несколько озадаченно ответил тот, — но знаю, что тоннель под горами, по которому ходили караваны с товарами, обрушился во время сильного землетрясения. Наши предки попытались его восстановить и даже прошли почти половину, но горы снова затряслись, и все то, что было сделано, оказалось уничтожено за несколько минут. При этом погибли люди. После этого про дорогу забыли. Видимо, решили, что спорить с богами бесполезно.
— А с тех пор землетрясения были? — Амирель не отпускала мечта выбраться из Северстана.
— Здесь точно не было, а вот как на юге, на перешейке, связывающем страну с большой землей, не знаю. Но почему вас это вдруг заинтересовало?
— Подумалось, если б проход был, я могла бы уйти в ту страну, откуда родом королева Лусия. Там наверняка много таких, как я. Я была бы там самой обычной девушкой и смогла бы жить как все.
Она не добавила, «жить, а не прозябать», потупилась и покраснела, подумав: «Граф решит, что я неблагодарная. Он столько для меня сделал, а я…»
Амирель со стыдом повесила голову, а граф принялся смущенно извиняться:
— Я знаю, здесь бедно и скучно. Но я не сижу сложа руки, не думайте. Я прощупываю почву. Дело в том, что нельзя заявить: у меня живет особа истинной королевской крови, умеющая лечить и управлять живыми существами. Нужно сначала выяснить, что о возможности появления такого человека думают сами члены королевской фамилии, особенно наследный принц, а для этого нужно осторожно выспросить каждого из них. Сам король к этому относится крайне отрицательно, он не раз говорил об этом на Королевском Совете. Поэтому я создаю благодатную почву для вашего появления. А это дело не быстрое. Но здесь вы не останетесь, даю вам слово. Потерпите еще немного, и все наладится.
Амирель сумрачно кивнула, думая — сколько же это «недолго» будет длиться. Она здесь уже несколько месяцев, скоро на землю ляжет снег, укрыв все вокруг холодным белым покрывалом.
Да и к лучшему ли для нее будут сулимые графом перемены? Она ничего не понимала в хитросплетениях королевского двора, но чувствовала, что там все очень непросто и даже страшно. И туда ей вовсе не хотелось. Уж лучше она останется здесь. Пусть в этом домике ей и скучно, но зато безопасно. Необдуманное посещение ярмарки в Холлтбурге многому ее научило.
Едва граф ушел, Амирель тут же дважды повернула ключ в дверях. Помедлив, задвинула и тяжелый засов. Возможно, это пустая предосторожность, а, возможно, и нет. Ей несколько раз казалось, что под покровом ночи к ней кто-то пытался войти. Что это не граф и не его камердинер, однозначно — они всегда стучали по-особому и звали ее по имени.
Это был кто-то чужой. Она не особо боялась, уповая на свою способность убедить уйти любого обычного человека. Но вдруг это приходили люди из тайного сыска? Они выяснили, где она прячется, и хотят увезти ее под покровом ночи, чтобы сжечь, как мерзкую колдунью?
И она не знала, сможет ли противостоять им. Они же не обычные люди, они специально обученные эмиссары. От одного этого слова она пугалась так, что не могла связно мыслить.
Она уже хотела рассказать об этих попытках графу и попросить поселить ее в замке, недалеко от него, под надежной защитой, и только мысль, что в замке полно людей и скрываться от них будет еще труднее, чем здесь, останавливала ее.
