Я же беззастенчиво пользовалась этим обстоятельством. Садилась прямо на камни и медитировала несколько часов напролет. Я привыкла к обители, где много мест, в которых можно затаиться, да и Фредерик благодаря постоянным наставлениям отца раньше был завален поручениями. Теперь же у брата стало непривычно много времени, а я, как неожиданно выяснилось, не могла сосредоточиться наедине с ним.
Даже его дыхание, когда он сидел неподалеку, погруженный в себя, выталкивало меня из собственного сознания. Меня преследовало навязчивое чувство, будто за мной наблюдали. Я пыталась игнорировать свои ощущения, ведь, скорее всего, это влияние ограничителя моего дара, который я ему подарила.
Но и без этого я слишком привыкла к медитациям в тишине. Еще год назад это не было проблемой — я растворялась в себе в тренировочной зоне, где звон мечей и объяснение наставников будто вспенивали воздух, уничтожая всю тишину. А теперь, пойдя на поводу у самой себя, я отыскала вот это уединенное место, куда часто прихожу по вечерам. И сегодня не изменяя себе, я вновь направляюсь к нему.
С нашего прибытия в лагерь прошла почти неделя. Каждый день мы с утра до вечера проводим на занятиях, и силовые упражнения занимают лишь малую часть из них. Во время обучения мы много читаем, разбираем разные случаи проявления энергии Серого мира. И если быть честной, нового преподносится очень мало. Но так остается лишь для меня и еще нескольких даэвов. Я успела позабыть, что далеко не в каждом ордене имеется такая обширная библиотека и множество воинов, готовых поделиться своим опытом.
Наставники будто пытаются за эти дни уменьшить разницу в наших изначальных знаниях. Но пара недель, на мой взгляд, слишком малый срок, чтобы осуществить это.
Я уже трижды приходила к святому озеру, поэтому сейчас бездумно иду по лесу, рассматривая зеленый ковер трав под моими ногами. По нагромождениям камней, попадающихся тут и там, часто пробегают желто-черные саламандры, прячущиеся в ближайших расщелинах.
Но вдруг обычная тишина нарушается всплесками и голосами. Я вскидываю голову, понимая, что подошла уже к самому водоему, в котором нагло и бесцеремонно плавают и хохочут юноши, что-то бурно обсуждая.
Застываю, чувствуя, что сердце бьется чаще и сильнее. И даже не сразу понимаю, что это от возмущения и гнева, охватившего меня.
Сколько правил и законов они еще собираются нарушить? Как далеко их способно завести это наплевательское отношение ко всему?
Четверо теневых дивов, даже не позаботившись снять пояса и верхние одежды, плавают в омуте. Они не таятся, не пытаются скорее выбраться на берег, наоборот, делают все, чтобы привлечь чужое внимание. И самый шумный из них — Люций Моран.
Всю неделю на занятиях я просто старалась не обращать внимания ни на кого из них. Даже на уроках Люций и его приятели умудрялись проказничать, мешать и вызывать недовольство учителей.
Я не замечаю, как ноги несут меня вперед, а мускулы лица просто деревенеют от напряжения и так старательно подавляемых эмоций. Кровь вскипает в жилах, и мне еще сложнее контролировать свой гнев.
Почти бегу и останавливаюсь лишь у самого края озера, заставляя себя перевести дыхание. Я не понимаю, почему меня это так злит, и пытаюсь разобраться в себе. В обители Сорель никто не нарушает правила, по крайней мере, так открыто. Возможно, за пять лет я привыкла к дисциплине светлых до такой степени, что не могу выносить чужого неуважительного отношения к важным устоям жизни этого места.
Завидев меня, юноши перестают смеяться. Рафаиль — парень, что повсюду таскается за Люцием, будто тот его король, — раздраженно закатывает глаза.
— Что вы делаете? Это озеро священно! — восклицаю, гневно рассматривая их. Одежду под водой видно до мельчайших деталей. Вокруг ни одной серебристой рыбешки — они всех распугали.
Мимолетно я слышу, как Моран, повернувшись к своим, издает тихое «тс-с» и лишь после оборачивается ко мне с миролюбивой улыбкой. Будто ничего не произошло, словно я его друг. В этот миг в моей голове рождаются подозрения, но я почти не обращаю на них внимания. Меня полностью ослепляет собственное недовольство.
Рки юноши продолжают тревожить воду, и он заявляет:
— Мы случайно. Честное слово. — А я не верю ему.
— Случайно все вчетвером упали в священное озеро? — Мой голос звенит от эмоций. Это оправдание выглядит смешно и нелепо.
Я стою на краю озера, у плоских, поблескивающих от влаги камней, что обрамляют омут.
— Да. Кто-то натер камни чем-то склизким. Ты только посмотри на них! — восклицает он с откровенно издевательской улыбкой.
— Они просто влажные от воды, — мельком глянув вниз, отвечаю я.
Невозможно представить, чтобы кто-то занимался подобной чепухой.
— Нет, камень бы не выглядел таким темным. Стали бы мы купаться в одежде?
Я молчу, не зная что ответить и в то же время понимая, что разговор с этим дивом бессмыслен. Доложить обо всем наставнику — вот и все, что от меня требуется.
У Морана какая-то магическая способность выводить меня из себя. А чтобы сотворить это с эмпатом, надо очень постараться. Бабушка Фредерика часто говорила, что мой дар сильнее остальных, а значит, чем чаще я им пользуюсь, тем быстрее выгорают словно спички мои собственные эмоции. А прибегаю я к нему постоянно…
— Подожди… подожди, — поспешно просит Люций, плывя ко мне и баламутя воду, поняв, что я собираюсь уйти.
Я медлю лишь мгновение, смотрю на его бессовестное выражение лица и делаю только один маленький шаг к краю. Но резко останавливаюсь, когда вдруг раздается разъяренный возглас и ругань, что тревожит птиц, которые взметаются ввысь с растущих поблизости деревьев.
— Эй вы. Вот же паршивцы! — Я вздрагиваю, мгновенно узнавая голос наставника.
Крутанувшись на пятке, разворачиваюсь… по крайней мере пытаюсь… но с ногами творится какая-то ерунда, я машу руками, силясь сохранить равновесие, но буквально скатываюсь по камню вниз.
Миг, и звук брызг разлетается по округе.
Я падаю в омут. Погружаюсь с головой в священное озеро и не могу нащупать дна. Я умею плавать, но ошарашена, хватаюсь руками за что-то, и это оказывается ворот Люция. Замираю, видя его лицо столь близко — кожа блестит от влаги, идеальная, как фарфор, а в глубине глаз цвета дыма по ободку вспыхивает тьма.
— Вот видишь. Я же говорил, кто-то натер камни, — весело и беззаботно говорит он, улыбаясь во все зубы, пока его друзья хохочут. — Ты почему покраснела? О, не можешь устоять перед моим очарованием?
Он играет бровями, и ему невдомек, что я покраснела не от смущения, а от злости. Мне впервые хочется зарубить кого-то из даэвов. И я даже пытаюсь достать свой меч в ножнах, что тянет меня ко дну.
Но подбегает ругающийся наставник, и я прихожу в себя.
Отталкиваю Люция, и его голова на мгновение скрывается под водой. Див выныривает и смеется, а мне с новой силой хочется его утопить. Мое желание вполне реализуемо, и я даже осознаю, что оно неправильно. У светлой не должно быть таких мыслей.
Юноши продолжают веселиться. Учитель кричит, требуя, чтобы мы вылезли на берег, проклиная всех, включая меня. Он кажется самодуром, никогда не слушает оправданий.
И здесь, в воде, я вдруг осознаю: меня накажут вместе с этими болванами, ведь я тоже потревожила гладь священного озера. Независимо от обстоятельств, я заслуживаю наказания. И в этот момент я чувствую себя по-настоящему глупо и нелепо и на какой-то миг соглашаюсь с Айвен — по прибытии в лагерь надо мной навис злой рок.
Все оставшиеся дни я слушала занятия стоя на коленях, нельзя было подниматься даже в редкие минутные перерывы. Уже после первого дня ноги тряслись и болели, но совсем не это стало наказанием. Настоящей пыткой оказалось соседство с теневой компанией — нам всем выделили место в самом дальнем углу помещения.
Каждый день, по несколько часов бок о бок. Их болтовня всегда звучала громче голоса наставника, едва достигавшего противоположного конца комнаты. Этот постоянно вспыхивающий шум поблизости, иногда прерывающийся тихим смехом, постепенно выводил из себя.
