— Ещё чего, — ответила я, не оборачиваясь к мальчишке. — Вместе уйдём.
* * *
— Ты мне задолжал, Дьюссон, — продолжил брат девчонки. — Мою Зубатку уже не оживишь. Но меня устроит, скажем, если ты набьёшь своё брюхо, — он оглядывается, резко наклоняется и подхватывает горсть влажного песка. — Вот этим. Жри, Дьюссон, и я тебя отпущу. Как видишь, цена свободы невелика.
— Цена сохранности твоей башки тоже невелика, — негромко говорит Эймери. — Просто уходи. Ты не собака, Джастер. Не хотелось бы тебе повредить столь же… фатально.
Я стою перед ним и не могу заставить себя сдвинуться с места. В драке толку от меня немного. Но я же дочь Флорисов, не тронут же они меня, не настолько сумасшедшие. А значит, польза от меня какая-никакая, но есть.
— Не ожидала, что ты обижаешь зверушек, — тихо говорю, продолжая следить за троицей взглядами.
— Я люблю собак. У меня даже был щенок… когда-то. Это была внеплановая самозащита.
— А что в планах сейчас?
— Пора бы по домам. Зря ты не ушла, тебя не тронут, если не выбесишь, а выбешивать ты умеешь.
— Твоего мнения не спросила.
— Не тяни кота за яйца, Дьюссон! Жри, кому говорю, иначе я рассержусь окончательно. За мамочку, за папочку… Есть у тебя мамочка и папочка?
— Давай я позову на помощь? Отца или кого-нибудь из слуг, — неуверенно предлагаю я, зная, что сам Эймери помощи не попросит. Диспозиция нерадостная: за спиной пруд, слева и справа болотистые заросли рогоза, впереди два недоросля-отморозка. Недоросля по мозгам, но весьма крепкие физически, в отличие от худощавого глиста… На такого дунь — и развалится.
— Ещё чего. Палку бы мне какую-нибудь. Крепкую.
Очень сомневаюсь, что тут помог бы даже меч, но, тем не менее, иду по тропинке — меня парни пропускают.
— Молодец, правильное решение. Кстати, действительно забавное платьице, — хмыкает мне вслед приятель Джастера. — Вообще-то ты милашка, Флорис, даже в таком тряпье. Только тебе надо в будущем внимательнее выбирать друзей. Этот обрубок дурно на тебя влияет.
Не слушать, не отвечать, не размениваться на словесные пикировки. Эймери просил палку — что ж, палку можно найти под маленьким островком высоких крепкоствольных деревьев. Он не сказал, какую, поэтому беру первую попавшуюся ветку, которая кажется мне достаточно угрожающей: длиной чуть больше метра и достаточно увесистую. Правда, я по-прежнему не понимаю, какой от этого толк. У меня бы от такой устали и опустились руки уже через несколько минут.
— Нашла? — как ни в чём не бывало окликает меня Эймери. Его чёрный силуэт странно смотрится среди милых пасторальных декораций пруда. Он так и стоит на одном месте, в довольно расслабленной позе — чего не скажешь о голосе. Саквояж со снадобьями малье Сиоры примостился у ног. Стоит так, будто наблюдает за какой-нибудь редкой тальпой и не хочет её упустить, а не так, будто его собираются бить, набивая рот песком и дурно пахнущим илом.
— Мне надоело ждать, Дьюссон! — выкрикивает Джастер. — Иди сюда!
Я перекрикиваю его:
— Такая подойдёт?!
— Вполне!
— Эй! — перебивает нас приятель Джастера. — Мы тут до ночи сидеть не собираемся! Хватит трепаться! Жри, кому говорят! Лучше сам!
Эймери не обращает на него никакого внимания.
— Кидай.
Кинуть такую увесистую палку — это ещё надо постараться, метать копья нас в школе не учили, а жаль. Платье неудобное, руки слабые. Вообще, первым делом в школах надо преподавать не всякую муть, историю там или литературу, а полезные практические вещи. Например, как победить превосходящего по силам и количеству противника…
Так что я возвращаюсь обратно.
— О, верная псина несёт палку хозяину! — заржал приятель Джастера. — Мне бы такую преданную су… — одновременно он вытягивает руку, чтобы выхватить палку из моих рук, но пламя, сердитое и жаркое, вспыхивает на её конце — к счастью, в пролеске было сухо, — и парень невольно отшатывается, а я пробегаю мимо, макаю горящую факелом палку в мутную воду пруда и протягиваю Эймери.
Парень тут же хватает её двумя руками, приподнимает палку, параллельно земле, слегка склоняя голову, словно кланяясь ей. Один раз, другой, третий…
Обескураженные противники наблюдают за Эймери. Переглядываются друг с другом.
— Всё, мне надоело ждать этого чокнутого! — высокомерно заявляет один. — Давай-ка…
Они синхронно делают шаг вперёд, Джастер с размаху швыряет всё ещё зажатый в кулаке песок в лицо моего стихийного напарника. Эймери резко приседает и делает почти незаметные взгляду стремительные выпады концами палки по голеням, а потом поднимается и повторяет свой коварный приём в область солнечных сплетений, отчего парни тут же с воем сгибаются пополам — и получают уже по лопаткам. Удары кажутся лёгкими, но это обманчивая лёгкость, судя по жалобным стонам невезучих мстителей.
— Слабаки! — комментирую я со своей безопасной позиции — теперь уже я за спиной Эймери. Честно говоря, мне даже немного завидно. — Эй, давай их немного поджарим?
— Нет необходимости, — Эймери стряхивает крошки попавшего-таки на него песка. — Идём.
— А ну сто… — приподнимается Джастер, кидается к моему не-такому-уж-и-беспомощному глисту, а тот резко вскидывает обе руки со всё ещё зажатой в них палкой, обхватывая за шею незадачливого агрессора. Со стороны кажется, что он вот-вот его придушит, парень хрипит и изо всех сил пытается высвободиться.
— Просто не лезь ко мне, — наставительно произносит Эймери. — И уж тем более не натравливай собак на людей, собак я очень люблю, будет очень жаль, если та ситуация повторится.
Он убирает руки, и парень жалобно обхватывает руками горло, натужно кашляет. Я вспоминаю о Мии-Лее, но её нигде не видно. Лучше и нам уходить побыстрее, мало ли, сколько ещё приятелей, желающих накормить Эймери песком и илом, у неё имеется.
— Лихо ты их.
— Надо же чем-то занимать бесконечное свободное время.
— Орудуя палками?!
— Вообще-то, это древнее искусство боя с шестом, называется — главтон. Я три года занимался с наставником. Есть главтон с деревянным шестом, а есть — с металлическим, это почти как меч, только не заострённый на конце… — Эймери обрывает сам себя. Делает резкий выпад назад, судя по ещё одному гневному стону за спиной, не пустой. — Не важно.
— Давай лучше я тебя провожу. А эту ерунду, я имею в виду слабительное, лучше утопить.
— Ещё чего.
Мы обмениваемся взглядами, почти весёлыми, и мне не по себе. Не по себе из-за всего, что произошло, из-за того, что мне отчего-то неловко стоять рядом с ним. Но не так, как раньше. Ничего, по сути, не изменилось, но мне почему-то больше не хочется его убивать. И это внушает беспокойство.
— Что ты сделал с его собакой?
— Я не хотел, так получилось. Этому распоясавшемуся идиоту показалось, что будет весело, если он натравит её на меня. А мне так не показалось.
— Дьюссон — это твоя фамилия?
— Потрясающая сообразительность.
— А откуда он её знает?
— Пришлось познакомиться. Я сопровождал леди Сиору, а мальёк Джастер был со своими родителями. Обмен светскими любезностями, но чем-то я ему не приглянулся. Бывает.
— Ты выходишь на улицу, — глупо сказала я. — Разговариваешь с другими людьми. Почему в моём доме тебя запирали на ключ? Почему нас с тобой не познакомили?
— Думаю, малье Флорис не желала именно нашего с тобой общения. Одно дело — уличный разговор посторонних. Другое дело — жить в одном доме, да и вообще… — он неопределенно мотает головой, и это самое "вообще" остаётся непроговорённым. — Лучше, чтобы малье Флорис не знала о нашей встрече. Не стоит её тревожить. Её можно понять.
— Это потому, что она знает, что ты… ты… — это так трудно выговорить! — Что мой отец — твой отец?
— Чего?! — он вытаращивает глаза. — Мальёк Аделард — мой отец? Кто тебе сказал такую чушь, малявка?!
— Но… — теряюсь я. — А разве нет? В смысле, моя гувернантка, Коссет, сказала, что твоя мать и мой отец…
