— И это тоже надо узнать у тебя. — вежливо нейтрально выдавила Ульна, продолжая улыбаться, но чувствовала как под этой маской доброжелательности полыхает злоба и негодование. — Не заставляй меня думать, что я ошиблась, девочка. Я не могу забрать Дар, ибо не я его дала, но в моих силах забрать кинжал и вернуть на ту поляну, откуда я тебя вытащила.
— Да что случилось-то? — не выдержала я, и наконец разглядела свои руки: — Ё-мое… Это еще что?
На покрытых подсохшей коркой запекшейся крови руках змеился серебристо-белый узор, напоминая абстрактное мехенди.
— Что случилось? — на полтона повысила голос Ульна, а я почувствовала как пробивает ледяную броню эмоций волна страха, тонкой струйкой холодного пота стекая по спине. — Смерть восьми человек случилась от твоих рук. Пять с особой жестокостью и пытками, а две — просто потому, что тебе так захотелось.
— А еще один?
— Что «еще один»? — переспросила Ульна.
— Ты сказала, что я убила восьмерых. Где еще один?
— А один распотрошен на жертвеннике, в моем храме. Но с чего ты взяла, что мне понравится твой подарок? — гневно сверкнула глазами Ульна. — Не желаешь взглянуть на творения рук своих?
Она кивнула куда-то мне за спину, на горы тряпья. Приглядевшись к тем самым кучам, я наконец поняла, что это были тела людей, искалеченные, изломанные, сваленные в углу в неестественных позах, но все-таки люди.
— Твою мать! — в сердцах ругнулась я. — За что я их?
— За неумение контролировать собственный дар, — отрезала Ульна. — Даю тебе последний шанс. Научись управлять способностями, перестань прятаться в коконе обид.
— Научись? Научись?! — взорвалась я, слабо осознавая, что ору на богиню, на ту, кто подарил второй шанс на жизнь. — Да вы выкинули меня за забор, как плешивого щенка, даже не объяснив, какой у меня дар и что с ним делать. Вообще ничего не объяснив. Я может и рада учиться, вот только чему? Кто я вообще теперь такая? Что от меня надо?
— Рада, говоришь, учиться? — вдруг многозначительно улыбнулась Ульна, совершенно не обращая внимания на мою гневную тираду. — Думаю, Академия Нёттере поможет тебе. К тому же, ты ведь хотела найти своего друга? Кажется, он учится именно там.
— Опять загадки, — вздохнула я, усилием воли подавляя вспышку гнева, пробившуюся сквозь броню равнодушия. — И чему мне там учиться? Почему нельзя сразу сказать, для чего я вам и что от меня требуется?
— Потому что не могу. Все, что мне позволено — это дать второй шанс и изредка направлять. Свой путь ты выбираешь сама.
— Значит, мне нужно поступить в Академию и стать крутым магом?
— Решать тебе. Но постарайся без жертв. Помни, это твой последний шанс.
И снова ворох снежинок осыпался к моим ногам, оставляя меня в одиночестве, рядом с свежими трупами убитых мной людей.
Как ни странно, но совесть за их убийство меня не мучала. Я вообще не помнила, что творила прошлой ночью.
Обтерев руки и, на всякий случай, лицо подобранной, относительно чистой тряпкой, я отправилась к Академии, как и собиралась до этого.
— Эй, Снежинка, держи, а то совсем заледенеешь! — окликнул меня веселый голос, а на плечи опустился теплый, пропахший дымом и костром плащ. — Заодно и «красоту» свою спрячешь. Нечего народ пугать. — добавил этот же голос тихо-тихо, чтобы услышала только я.
Я обернулась посмотреть на щедрого дарителя, но успела только заметить длинные, огненно-рыжие вихры и темно-зеленую куртку. Мужчина словно исчез прямо посреди улицы. И как я не вертелась, так и не смогла понять, куда он пропал.
Хмыкнув и пожав плечами, я продолжила свой путь, кутаясь в подаренный плащ.
В Академии меня, разумеется, никто не ждал, в разгар учебного-то года. Но в ответ на мое заявление о желании обучаться, все же вежливо проводили к какому-то кабинету, где сидел строгий седовласый старец лет семидесяти на вид.
— Дитя Ульны? Не часто вас встретишь в нашем заведении, вы все больше при храмах своему искусству обучаетесь, — поприветствовал меня старец, приглашая присесть в уютное кресло напротив.
— Великая Ульна сочла, что я нуждаюсь в дальнейшем обучении, — равнодушно ответила я, разглядывая убранство кабинета и не обращая внимания на самого старца.
— Мы не работаем по протекциям, даже если это сама Ульна, — осадил меня старец. — Сейчас меня интересует, что хочешь ты, дитя Ульны?
— Я хочу понять, как научиться управлять своим даром и вовремя останавливаться, — я выдержала серьезный сканирующий взгляд старца, пытавшегося заглянуть в мои мысли, прочитать эмоции.
— Для этого не нужны академии, — старик, поняв, что через ледяную броню ему не проникнуть, разом поскучнел и сделал вид, что потерял ко мне всякий интерес.
— Ну нет, так нет, — равнодушно пожала я плечами и собралась уходить.
Обостренная реакция заставила меня отпрыгнуть в сторону за секунду до того, как дверь с грохотом распахнулась.
— Видо Цетас, мне запретили покидать пределы Нёттере. Могу я узнать причину?
Высокий статный парень широким, по-хозяйски размашистым, шагом ворвался в кабинет. Черная одежда, короткие, цвета ночного неба, волосы, разметавшиеся в беспорядке, спадающие на лоб, хриплый, надломанный голос, уверенные движения…
Он изменился. Изменился до неузнаваемости. Но эти глаза. Глаза цвета самых ярких изумрудов…
— Вирнан… — едва слышно прошептала я, чувствуя как пошла трещинами ледяная броня, готовая вот-вот осыпаться к его ногам осколками слез.
— Ты ошиблась, вейта, — повернулся парень ко мне, — О, дочь Ульны. Мое почтение.
Зеленые изумруды глаз, на бледном, почти белом лице, длинный нос с широкой спинкой, чуть кривой от недавнего перелома, бледные губы сжаты в тонкую нитку, взгляд настороженный, почти злой. Это лицо чужое, но в нем все еще можно узнать прежнего Вирнана. Чужое. Но глаза все те же.
— Вирнан, это же я… И… Инга…
— Сожалею, вейта, я не знаю никакой Инги. Ты меня с кем-то спутала.
Неужели забыл? Так быстро? Я не могла ошибиться, это точно он.
Глаза защипало, но слезы так и не появились, застыв маленькими льдинками где-то глубоко внутри.
— Если мы все обсудили, не смею больше задерживать, — обратился ко мне старик, тактично намекая, что пора покинуть кабинет.
Едва найдя в себе силы кивнуть, я медленно вышла за дверь, тут же прислоняясь к стене и оседая на пол. В груди бушевала снежная буря, тысячи невыплаканных слезинок превратились в колючие льдинки, больно жалящие хрупкое сердце.
Разговор с стариком был коротким и эмоциональным. Взвинченный Вирнан как ошпаренный выскочил, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.
— Вирнан, постой! — окликнула я его, спешно поднимаясь на ноги.
— Чего тебе, жрица? — остановился Вир, всем своим видом демонстрируя как я ему уже надоела.
— Еще не жрица. — не задумываясь поправила я его. — Вир… я… Инга…
— Послушай, девочка, — больно схватив за локоть и оттащив в сторону, Вирнан зашипел мне прямо в лицо: — Послушай, мне плевать, кто ты и что тебе нужно, повторю еще раз: Я не знаю кто такая Инга. И я не Вирнан. Отстань от меня.
— Знаешь, — выдохнула в ответ. — Иначе не полыхал бы гневом от одного только имени. Твои глаза тебя выдают. Что же она тебе такого сделала, что столько ненависти поселилось в твоей душе? Разве не ей ты собирался делать предложение? Не с ней обменивался клятвой у храма на острове кьерров?
Оглянувшись по сторонам, Вирнан вдруг неожиданно втолкнул меня в один находящихся поблизости кабинетов, бесшумно прикрыв за собой дверь. И тут же тонкое узкое лезвие ритуального кинжала уперлось мне в шею, прямо в ямку между ключиц, а в глазах парня зазмеилось зеленое пламя.
— Молчи, если хочешь остаться в живых. Или я не посмотрю, что ты под покровительством Ульны. Кто ты такая? И что тебе нужно? Отвечай!
— Ты уж определись, молчать мне или отвечать, — ничуть не испугалась я приставленного кинжала, наоборот, слегка подаваясь вперед, чувствуя как прокалывает шею острое лезвие и тонкой струйкой змеится по коже теплая кровь. — Я же сказала тебе, я — Инга, девушка, которую ты когда-то выловил из океана.
