У них здесь межвидовое совещание, а дер Варра нет. Мне оказали честь — или чего-то хотят. Второе вероятнее.
— Дитя моя, ты сегодня бледна, — на людях отец становился патетичен, но наедине всегда вел себя просто. Поэтому мы столько лет оставались не просто близкими людьми, а друзьями.
— Рудольф, если ты вспомнишь, то вчера на нее рухнули дубовые балки. Одна или две. Жутко дорогие. Можно было бы сэкономить, все равно их стоимость не спасла их от распила. Кстати, я так понимаю, что Стефану это сойдет с рук.
— Конечно. Не стоило меня отрывать от детей посреди церемонии. Все было бы под контролем…
— Давайте запишем вчерашний день в череду случайностей и преднамеренного вредительства, которые мы, кажется, будем разгребать весь учебный год, — после этих слов мужчины удивленно воззрились на Аделаиду.
— Графиня, я бы все-таки попросил вас не торопиться с выводами. Прискорбный случай нарушения дисциплины между вашей девочкой и мальчиком из сложной группы мы, разумеется, не оставим без внимания, — Вернон откровенно шел у нее на поводу.
Интересно, а что папа? Тот с нечитаемым выражением лица разглядывал Аделаиду из-под полуприкрытых ресниц. Как-то слишком долго. Если бы меня так сверлили взглядом, то я бы уже подавала признаки недоумения. Но я оборотень, а у вампиров, говорят, вместо крови холодная субстанция… Так, хватит, я никогда не была расисткой и не буду.
— Дариана, а с каких пор ты пользуешь нейтрализатором? Никогда не замечал за тобой подобного, — так, папа переключился на меня.
— Ты мне скажи, как информация о снятом обете мгновенно просочилась во все газеты Белых Гор? Я допускаю, что ты сидел в ночи, разглядывал бумажник с моей фотографией — у всех свои привычки — но когда ты успел растрезвонить об этом среди ночи? Даже журналистам нужны как минимум несколько часов.
— Во время нашего с тобой разговора мне показалось, что ты буквальном в одном шаге…
— Вот как? Но мы с тобой знаем, что ты не из тех волков, кто спешит с выводами, не имея доказательств! Ты был в курсе, что у нас за спинами в шкафу сидит Маркус? — мне уже было наплевать на то, что мы не одни. И вытянувшиеся физиономии наших невольных слушателей вызывали досаду, не больше. — Поэтому ты так смело нападал на него — чтобы окончательно выбесить и заставить торопиться?
— Чтоооо? Ты в своем уме, чтобы я рисковал спокойствием единственной дочери ради этого уе.. простите дамы… идиота, который угробил себя задолго до того, как погибла его семья? Он тебе что-то сделал, заставил?
Давно я не видела, как папа выходит из себя. И это страшно. Потому что у оборотней, которые постоянно сдерживаются, срыв подобен лавине, и по силе нисколько ей не уступает.
— Ясно. Я вызываю ублюдка. У него был шанс, и этот шанс давно в выгребной яме, как и все, чего он добился в своей жизни. Утянуть тебя туда же попробует… Не смотри на меня так, я прекрасно себя контролирую и вменяем.
Мы с Верононом, не сговариваясь окружили его с двух сторон. Отец стаскивал перчатки, и не надо быть провидцем, чтобы понять, что последует за этим. Пентаграмма вызова. Представители первых родов имели право призвать оскорбившего их немедленно, где бы он ни находился.
Аделаида наблюдала за нами, скрестив руки на груди. Вряд ли она могла оценить серьезность происходящего.
— Папа, ты чего. Он утверждает, что у него аффликция, но я не видела свидетельств его болезни. Ты вроде знаешь о ней, но весь вчерашний день Маркус демонстрировал замечательную выносливость. Не говоря о том, что сделает тебя инвалидом, ваш бой ударит по общине. Внесет разлад, лишит нас одного из столпов, а ведь все держится на вас двоих. Папа, перестань! — я кричала, но не видела другой возможности донести до него мысль, что он нужен мне живым.
Отец знает меня как облупленную, надо объяснить, пока не стало слишком поздно. Он скорее всего поймет.
— Дара, это ты перестань, — ухмыльнулся в полрта. — Для тебя я старый прощелыга, ты не представляешь меня в бою и, как все, превозносишь дер Варра, но это видимость. Физическая мощь конечна, интуиция у него слабая, и стратег из Маркуса убогий.
Вернон поднял над нами непроницаемый полог, я же схватила отца за обе руки.
— Послушай меня. Все, остановись! Не ты ли славишься умением слышать? — мне пришлось буквально повиснуть на нем, потому что он упорно чертил в воздухе чертову пентаграмму. — Маркус не сделал ничего против моей воли. Дойдет это до тебя наконец? Я потеряла облик, набросилась на него, немного покусала, а потом побежала. Вернон даже видел часть этого спектакля, как и дети.
— Да, — нехотя признал ректор. — Мы зашли, когда Дариана стояла сзади оборотня, и, да, кусала. Я тут же поспешил обратно. Это выглядело … необычно. Они оба были на полуобороте.
Пентаграмма, начерченная наполовину, дымилась в пустоте зигзагом. Отец опустил руки, а затем обхватил ими голову.
— Дара, только не говори мне, не надо. Я не верю. Он похоронил твою троюродную сестру, двоих дочерей и сына. Кто он после этого? Он обуглен, как бревно, в которое попала молния. От того оборотня, которого ты любила когда-то, ничего нет и в помине.
— Папа, я понимаю, пытаюсь понять, но не ты ли похоронил маму? Каждый, кто берет в жены волчицу из дома Полной Луны, получает не только плодовитую и крепкую жену, но и безумие нашего Дома. Почему ты считаешь, что имеешь право его судить?
— Я не хочу, чтобы ты страдала. Он уже доказал свою несостоятельность. И вообще, нашла момент, чтобы спорить. Это личный закрытый разговор.
— Так убери пентаграмму. Ты только что обещал его выпотрошить и нисколько не стеснялся компании, — дело сдвинулось, сейчас самое время надавить и договориться.
— Дара, ты моя дочь, и моя обязанность тебя защищать. Снять обет, чтобы выйти за это ничтожество? Ты слишком горда, осмотрительна, дальновидна. В тебе течет и моя кровь, как минимум половина. Ты Вольфдерлайн.
Перешел к грубой лести и к аргументу, на котором я всегда сдаюсь.
— Хорошо-хорошо. Я ничего не решила и сказала об этом Маркусу. Вернее, он смирился с тем, что я начну поиски жениха. Его успокаивает, что он сам будет рядом и попытается меня переубедить.
— Я же называл его тряпкой? Какой оборотень позволит своей женщине…
— Стоп! Мы все-таки не в каменном веке. То, что он дает мне выбирать, а не утаскивает в пещеру, на мой взгляд, свидетельствует в его пользу, а не наоборот. Хотя бы он не относится ко мне как к вещи.
— Нормально, то есть ты хочешь сказать…, — на моей памяти, папа несколько сотен лет не заводился так основательно, но тут уже вмешалась Аделаида.
— По-моему, все неотложное вы уже обсудили. Не проще будет вернуться к этой теме наедине?
— Напротив, это будет проблематично, — нагло заявил папаша, — потому что я уже отбываю. Дела в княжествах. Тем более важные, что придется сюда ездить часто, потому что этот олух курфюрст теперь обосновался здесь, а без него у нас все стоит.
— А вот и нет, дорогой папочка, — я чувствовала, как во мне бурлят и раздражение, и смех одновременно. — Я пошла на уступки, сняла обет и теперь рассмотрю предложенные тобой кандидатуры. Маркус сдался и согласился терпеть эту процедуру, насколько его хватит. Почему же ты будешь находиться в стороне? Присоединяйся к нам. Уверена, Вернон подберет тебе занятие в академии. По способностям. И тебе не придется все время мотаться туда-сюда.
— Это ультиматум? Вы что же, нанимаете меня на работу?
— А почему и не да, — оскалился Вернон и дружелюбно хлопнул отца по спине. — Все три лунных дома под одной крышей, занятые не только делами княжеств, но заботами о воспитании подрастающего поколения. Готовя себе смену.
Представив эту картину, Вернон прослезился, а потом высморкался. Такой он человек. Но отцу можно на его счет не обольщаться. Ректор все равно назначит ему минимальную зарплатную ставку — при неполной нагрузке и отсутствии опыта.
Аделаида
С утра рассеивание дало о себе знать; приступов не было примерно две недели, и первые минуты графиня лежала не в состоянии осознать, кто она и где находится. Отпустило в этот раз быстрее, чем обычно. Ее выгнуло дугой, вместе с которой вернулись воспоминания. Хотя многое в своей жизни Аделаида предпочла бы не помнить.
