к незнакомцу. Первое, что бросилось в глаза — это длинные серебристые волосы. Высокий, подтянутый, чуть ниже Лефиуса, но немного шире в плечах. И при всем этом великолепии абсолютно незапоминающееся обычное лицо. Впрочем, я точно видела этого человека впервые, а потому тихо поинтересовалась:
— Уважаемый господин, вы?..
— О, а когда это ты, моя прекрасная призывательница, стала обращаться ко мне так официально? — спросил мужчина. — Неужели не узнала? Говори спокойно, я наложил купол безмолвия — нас не услышат и не увидят.
По голосу (как и по логике), это был Лефиус, только вот выглядел он абсолютно иначе!
— Лефиус? — неуверенно спросила я. — Ты?.. Что?..
— Мне надоело сидеть в комнате, — пожал плечами демон. — Очень быстро надоело. Но ты не хотела, чтобы я ходил за тобой невидимым, поэтому я решил стать видимым, но более неприметным по внешности, чтобы не доставлять тебе проблем.
Я едва не фыркнула — ничего себе неприметный! Конечно, лицо простовато, но фигура такая, что все наши девушки заметили бы его моментально.
— Только не говори, что я невовремя, — сказал Лефиус. — Подозреваю, что я очень кстати.
Я кивнула — зачем отрицать очевидное?
— Спасибо, ты меня буквально спас.
— И дал подслушать весьма интересный диалог, — кивнул Лефиус. — Люди! Настоящий клеветники! Только твое присутствие меня успокоило и спасло их от мгновенной расправы! Назвать мою призывательницу воровкой и обвинить в том, что она украла чужое магическое изобретение. И чем ты им только насолила, чтобы создать настолько бессмысленную ложь?
Лефиус выглядел очень злым, а в его потрясающих глазах легко читались гнев и сочувствие. Я неловко отвела взгляд, грустно хмыкнув. И как демону, который обо мне столь прекрасного мнения, все рассказать?
— Вилина, они ведь только что солгали насчет тебя, верно?
— Насчет чего? — уточнила я, едва сдержав неприятную усмешку.
Это мое прошлое. Не самое приятное. С условием того, что оно полностью разрушило мое будущее, так и вовсе отвратное.
— Насчет того, что ты что-то украла, — Лефиус не смутился ни на миг.
— Ну да, украла, — прямо сказала я. — Я действительно украла его исследование.
— И присвоила себе? — допрашивал Лефиус.
— Верно. Я забрала чужое магическое исследование и выдала за свое, —спокойно сказала я.
Об этом Лефиус услышал без моего участия, так что я могла сказать правду без опасений. Вот только любая подробность, которую не озвучили другие люди, все еще под запретом. Впрочем, суть передавала даже эта фраза.
— Странно. А причина какая? Зачем ты это сделала? Предпосылки? — неожиданно серьезным тоном допытывался Лефиус.
Я помотала головой, мол, не могу сказать, но демон продолжал меня закидывать вопросами.
— Лефиус, — тихо сказала я. — Почему ты вообще так уверен, что мне нужны какие-то предпосылки? Ты хоть понимаешь, что это за исследование было? Знаешь, какая слава, какие деньги ждали того, кто доведет это до ума и сможет применить на практике?
В голове звенело: предвестник того, что еще пара слов, пара намеков — и магия сработает, прерывая мой рассказ максимально эффективным способом.
— Понятия не имею, — мотнул головой Лефиус. — Но две вещи я знаю. Наложенный на тебя обет молчания неполный, его можно обойти. Если я угадаю ответ, то никакого наказания у тебя не будет. К тому же, в заклинании точно были дыры — иначе ты бы так спокойно не давала мне наводки.
Спокойно? Я бы так не сказала...
Лефиус неожиданно коснулся рукой моей щеки, погладил, а потом вкрадчиво спросил:
— Это из-за твоей семьи? Тебе нужны были деньги? Или тебя обманули? Богач, аристократ, известный маг? Кто? Сама ты так не могла поступить.
— Да почему ты так уверен? — я впервые спросила с раздражением, впервые полностью забыла, кто передо мной.
— Потому что мы, демоны, видим вашу людскую сущность, — просто ответил Лефиус, убирая свою руку и смотря мне прямо в глаза. — Суть. Душу. Дух. Называй, как хочешь. Способность совершать плохие поступки, способность делать добрые дела, бескорыстие или самоудовлетворение и гордыня в зависимости от поступков — все это есть в вашей сущности. Ты не испытываешь ни малейшего удовольствия от совершения плохих дел, который противоречат морали.
Сущность? Какая еще такая сущность! Я почувствовала себя весьма неуютно под проницательным взглядом демона. Впрочем, Лефиус ошибся.
— Но я поступала плохо, — сказала я. — Очень плохо, так что в твоей теории что-то не так.
— Вовсе нет. Я говорил не о том, что ты не можешь поступать плохо. Лишь о том, что ты не хочешь поступать плохо. Чувствуешь разницу? Ради каких-то целей ты способна совершить что-то гадкое, даже отвратительное. Но для этого тебе понадобится вся твоя воля, а также придется переступить через себя. Проще говоря, людям с сущностью, подобной твоей, придется очень сильно постараться, чтобы сделать что-то нехорошее, — сказал Лефиус, а потом снова пояснил, но уже чуть другими словами: — Все то, что противоречит морали и правильности, доставляет тебе дискомфорт, причем сильный, практически болезненный. А людям его свойственно избегать всеми силами. Только если они не...
Лефиус резко замолчал и посмотрел на меня с подозрением.
— Если они не что? — я спросила прежде, чем поняла, что это грамотная словесная ловушка.
— Если они не увлекаются моральным садомазохизмом, — с умным видом произнес демон. — Ну, знаешь, есть среди вас такие, которые морально страдают и от этого получают такое удовольствие, которое не каждый демон-гурман получит на вседемонском пиру. А там, знаешь ли, моя милая призывательница, количество прекрасных блюд больше, чем в двенадцати мирах созданных рецептов. О, Вилина, а чего у тебя глаза такие круглые? Ты как будто бы не знала!
Я не знала, точно. Понятия не имела, что мне теперь делать: смеяться от радости, что разговор ушел с серьезной темы, или плакать, что теперь мне расскажут про садомазохистов из рода людского...
— Ладно, те люди куда-то ушли, пора и нам. Прошли времена моей молодости, когда я ухаживал за девушками в закоулках, предпочитаю что-нибудь поприличнее и поинтереснее. Например...
Демон галантно приподнял локоть, предлагая за него взяться. Я не стала ерничать и отказываться: после сегодняшних потрясений ноги, кажется, держали меня не так крепко, как мне бы хотелось. Да и в голове слышался неприятный стук — такое было каждый раз, когда прямо или косвенно затрагивался обет
